— Что из этого вышло — я не знал. Но потом выяснилось, что ты стал для нее магическим донором. Мне стало интересно — может ли это повлиять на ее репродуктивные способности? Усилить и без того высокий потенциал… или, наоборот, разрушить его. Ведь ты у нас получился, скажем так, не совсем обычным. — Букреев усмехнулся.
— Обследовать ее мне, конечно, никто бы не позволил. Все-таки это уже внутренние тайны рода Шуппе. А эти родовые секреты только тормозят прогресс науки, — добавил он с раздражением.
— И что ты выяснил? — перебил Первый.
— Все в норме. Петр оказался универсальным нейтральным донором. Довольно неожиданный результат, но крайне полезный в экстренной медицине. Теперь у нас есть донор, который не нарушит развитие пациента, — равнодушно заключил Букреев.
— А дочь свою зачем похищал? Тоже, потому что подопытная? — сквозь зубы процедил я, чувствуя, как холодная ярость сковывает горло.
Букреев на секунду замялся, его руки немного тряслись.— Ну... тут я занервничал. Узнал, что ты договорился с Зильберштейном о тестах. Одно дело — ты, уникальный экземпляр. Совсем другое — еще один человек с множественными ядрами и универсальный донор. Это уже не случайность, а закономерность. Могли возникнуть... неудобные вопросы. — Он тяжело вздохнул. — Да и Зильберштейн, в конце концов, в первую очередь сотрудник Медицинской академии, а уже потом консультант "Витязей".
В его голосе появились металлические нотки, когда он продолжил:— К сожалению, он не из моей команды. Пришлось инсценировать похищение и перевезти её в нулевую лабораторию. Девочка достаточно выросла — можно было забирать яйцеклетки и переходить к следующему этапу. К закреплению генотипа. Проверить, удалось ли нам вывести принципиально новый тип магов.
— И что, вот так просто... разобрал бы Ольгу на запчасти? — мои пальцы впились в подлокотники кресла.
Букреев пожал плечами, его лицо оставалось спокойным:— А что здесь такого? Она изначально была искусственно выведенным продуктом.
В комнате повисла тягостная пауза, которую нарушил Первый:— Да, Вася... Не знал, что ты настолько больной ублюдок. В его обычно ровном голосе впервые прозвучало отвращение.
Букреев лишь усмехнулся, уголки его глаз сморщились:— Что-то вас это не волновало, когда мы работали над проектом "ради процветания Империи". Он нарочито медленно обвёл взглядом присутствующих. — Или это двойные стандарты? А?
Я молчал, размышляя о той невидимой грани — где заканчивается развитие науки во благо человечества и начинаются просто "допустимые потери"...
— Для похищения дочери ты использовал прикрытие в виде демонстрации, организованной террористами, — холодно констатировал Первый, перебирая документы. — Материалы, которые мы изъяли, содержат компромат на половину управляющей верхушки. Зачем тебе понадобилась эта молодежная группа фанатиков?
Букреев расслабленно откинулся в кресле, его губы растянулись в самодовольной ухмылке:— У нас с тобой, Первый, одна школа. Разве тебя не учили, что не всегда стоит использовать госслужащих или официальных агентов? Он театрально взмахнул рукой. — Если хочешь знать всё, что происходит в стране, нужно держать управляющие ниточки во всех... оппозиционных структурах.
В его голосе зазвучали нотки лектора, объясняющего очевидное:— Эти террористы выгодны всем. Мне — чтобы не светиться. Внутренней разведке — для отчётности. Вам, внешней разведке — для оперативных игр. Его пальцы сложились в подобие паутины. — Все, кто захочет пойти против страны и Императора, рано или поздно выйдут на лидеров сопротивления. А они... окажутся нашими людьми.
— Ну да, — язвительно протянул Первый, — и зарубежное финансирование удобно распиливать. Джеймс же их спонсирует? А они тебе откаты платят. Так?
Букреев вдруг рассмеялся — искренне, почти по-доброму. Его лицо посветлело, будто он вспомнил что-то приятное.
— Этот гад расслабился... — я медленно провёл лезвием кортика по ладони, — Давно не применял на нём методы для стимуляции откровенности.
Первый молча кивнул, его тень на стене казалась неестественно большой в тусклом свете комнаты допроса.
— У всей верхушки одинаковые артефакты, — я вытащил из кучи документов, нужную папку.
— Василий Олегович, объясните мне: какому именно доспеху подчиняются эти штуки? Кто конкретно может отдавать приказы через них?
Букреев резко дёрнулся, его пальцы судорожно сжали подлокотники кресла. Капля пота скатилась по виску.— О чём ты... Какие украшения... Я не... — его голос сорвался на фальцет.
Я молниеносно прижал лезвие к его шее, ощущая, как под тонкой кожей пульсирует сонная артерия.— На вас доспеха нет. Значит, есть кто-то выше. Назовите имя. Сейчас.
Его зрачки расширились, дыхание стало прерывистым.— Я не могу... Меня убьют... — он заговорил быстро, сбивчиво, — Я не доживу до суда... Не выйду отсюда...
Первый внезапно ударил кулаком по столу, заставив Букреева вздрогнуть.— Вася, — его голос звучал как удар хлыста, — если ты не ответишь сейчас — я лично перережу тебе горло. Кто управляет террористами?
Глава 22
— Это мой учитель... Наставник... Третий, — Букреев произнёс это обречённо, его взгляд уставился в пустоту, будто видел перед собой призрак собственной смерти.
Первый резко встал, стул с грохотом упал на бетонный пол.— Что задумал этот старый лысый дьявол?! — его голос гремел под сводами допросной, пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
Я пристально всматривался в лицо Букреева, отмечая, как дрожит его нижняя губа:— Почему ты уверен, что он тебя убьёт?
— Потому что... — он сделал неровный вдох, — когда вы задержали меня в доме, я подал сигнал.
Я резко вспомнил тот момент — как его рука судорожно сжала брелок.— Постой... Ты схватил тогда брелок от машины?
— Да. — Букреев кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то вроде профессиональной гордости. — В нём встроен передатчик. Сигнал означал, что меня раскрыли. Так что он уже в курсе.
Первый медленно обвёл взглядом комнату, будто впервые замечая, сколько здесь камер наблюдения.— Третий не дурак... — он произнёс это со странным уважением в голосе. — В моём ведомстве у него наверняка есть люди. И он знает, что я всё равно выбью из тебя правду. — Внезапно его глаза расширились. — Ты всё это время просто тянул время?!
В этот момент завыли сирены — тот самый леденящий душу звук, который мы слышали, когда Шуппе несанкционированно активировала портал. Гулкий голос из динамиков объявил общую тревогу.
Дверь с грохотом распахнулась. В помещение ворвался Артемьев, его форма была в пыли, на щеке — свежая царапина.— На императорский дворец напали! — он выпалил, едва переводя дыхание.
Букреев откинулся на спинку стула, и на его лице появилось странное выражение — смесь ужаса и облегчения.— Ну вот... — прошептал он. — Началось.
— Где это тебя так цапнуло? — пристально осмотрев царапину на лице Артемьева, спросил Первый. Его пальцы нервно постукивали по рукояти пистолета.
Артемьев невольно дотронулся до кровавой полосы на щеке:— Местный кот... Испугался сирен, спрыгнул со шкафа вместе с папками старых дел. Он показал на разбросанные в соседней комнате документы. — Информацию о нападении передали агенты из охраны дворца. Какие будут приказы?
Первый тяжело вздохнул, его взгляд скользнул к зарешеченному окну, где вдали виднелись клубы дыма:— Переводим арестанта в Петропавловскую крепость. Там проведём полный анализ ситуации. Он с горечью провёл рукой по лицу. — Мы не входим в личную охрану Императора... Наше дело — внешние угрозы. Но вот внутренних предателей... Кажется, я их серьёзно недооценил.
В дверях появился врач в безупречно белом накрахмаленном халате. Молча наклонившись к Букрееву, он провёл руками над ранами — магическая энергия затянула порезы синим сиянием.
Я сжал в руке магический кортик, ощущая его холодную тяжесть:— Чтобы допрос с детектором правды был эффективным, нужно точно формулировать вопросы... — мои глаза встретились с мутным взглядом Букреева. — И знать, о чём именно спрашивать.
— Через два часа мы уже сидели в глухом подземном бункере под Петропавловской крепостью, в тридцатиметровой толще гранита и свинцовых плит.
Сквозь массивные стальные балки перекрытий сочилась грунтовая вода, оставляя ржавые подтёки на бетонных стенах. Гул вентиляции смешивался с треском перегруженных серверов, а резкий запах озона от голографических проекторов перебивал затхлый аромат военной спешки — кофе, пороха и металла.
Я провёл рукой по холодной поверхности центрального стола — цельного куска бронированного стекла, под которым пульсировали голубые волоконно-оптические жилы. Над ним зависли три яруса проекций:
Нижний — дрожащие кадры с камер наблюдения
Средний — тактические схемы, испещрённые алыми метками угроз
Верхний — постоянно обновляющиеся сводки повреждений
Экран выхватил из темноты жутковатые силуэты нападающих: черные доспехи, будто вырезанные из самой тьмы, их поверхности жадно поглощали свет, оставляя лишь слабые блики на кровавых рунических знаках, пульсирующих как живые. Рядом с ними двигались механические создания - хромированные корпуса с выгравированными королевскими лилиями сверкали неестественно ярко, контрастируя с плавными, почти органичными движениями, выдававшими новейшие британские технологии. Воздух над полем боя искрился от хаотичных энергетических разрядов, каждый всплеск оставлял после себя искаженное пространство и странные, геометрически невозможные тени, свидетельствуя об использовании оружия, принцип работы которого не был обозначен ни в одном из наших разведотчетов.
Где-то в глубине бункера заработал дизель-генератор, заставив дрожать стаканы с недопитым кофе. Артемьев нервно постукивал пальцем по голографической клавиатуре, каждый удар оставлял в воздухе золотистый шлейф.
— Они даже не пытались скрыть происхождение роботов, — прошептал я, наблюдая как на кадрах один из механизмов демонстративно разворачивает герб Британской империи.