– Помолчи. Ты уже нашел себе жилье?
– Нет, господин, еще нет. Сегодня я продам корзины и сниму где-нибудь угол.
Бейз поджал губы и отвернулся. Он сделал выговор Майрыну за разбросанные в беспорядке прутья, погрузил полученные корзины на тележку и удалился. Пора было двигать на рынок – согласно предсказанию астролога, продавать корзины сегодня следовало после полудня и до трех часов дня, после чего нужно было сделать перерыв – но перед этим следовало перекусить. Корзинщики принялись расспрашивать Вийона о том, как вышло, что он потерял жилье, и волей-неволей ему пришлось рассказать о ссоре с женой. Огис посмеялся, достал нож и стал нарезать помидоры, время от времени бросая фразы о том, что строптивую бабу нужно как следует проучить. Майрын, принесший с собой несколько огурцов, поменял один на помидор Огиса, а еще один – на лепешку Флеба.
– Так вот почему ты сегодня пустой, – посочувствовал Флеб. – На, держи.
Он отдал товарищу одну из двух оставшихся лепешек, а последнюю съел сам, похрустывая огурцом. Огис поделился с Вийоном двумя дольками помидора, показавшимися голодному бедолаге вкуснейшим и свежайшим царским лакомством – жаль только, что столь малым. Майрын молча жевал свою еду, никак не комментируя происходящее – спасибо ему и на этом.
Пообедав, Флеб и Вийон собрали свои корзины и отправились на рынок, а Огис и Майрын остались работать дальше. На восточном рынке у них была одна лавка на четверых, и товары свои они выставляли по двое, меняясь каждый день: завтра свои корзины пойдут продавать Огис и Майрын, а Флеб и Вийон останутся работать.
Солнце припекало, краешек дна нижней корзины привычно царапал плечо, поднятые и напряженные руки, удерживающие пирамиду корзин, быстро начали уставать. На середине пути они остановились передохнуть и напиться воды у колодца. Чистой воды в перенаселенном городе было мало, а потому магнаты давным-давно скупили все лучшие колодцы и делали легкие деньги на продаже воды. На пересечении Козьей улицы и Полукружной водой торговала бабушка Энни – само собой, она не была хозяйкой колодца, а лишь работницей, приставленной владельцем следить за его товаром и собирать деньги – но решала, кому и сколько налить «в черную», именно она. Корзинщики останавливались здесь каждый день, получая чарку обжигающе холодной и вкусной воды, за это каждую неделю один из четырех товарищей отдавал бабушке Энни обычную среднюю корзину или небольшую изящную корзиночку. Напившись и поблагодарив торговку, Вийон отправился дальше, а Флеб задержался для того, чтобы Энни погадала ему по руке. Как правило, предсказания Энни были для Флеба благоприятны, смущало только то, что они зачастую противоречили друг другу: так, один раз она нагадала, что женой Флеба станет светловолосая и голубоглазая девушка, другой раз – что он женится на темноволосой смуглянке, у которой уже будут дети. Также обстояло дело и с другими сторонами жизни: один раз она нагадала, что богатство Флебу принесет удачный брак, а другой раз – что все свои деньги он заработает сам; один раз она сказала, что семью Флеба ждет в Дангилате преуспевание, а в другой раз – что ему предстоит долгая поездка, из которой в столицу Флеб уже не вернется. Трудно было верить предсказаниям Энни, когда они так сильно противоречили друг другу, но говорили, что много лет тому назад, в молодости, она некоторое время была любовницей одного из учеников Рубула Табра Хитола, знаменитого хироманта – и это обстоятельство также не следовало сбрасывать со счетов.
Вийон услышал крики еще до того, как повернул за угол, но не придал им большого значения – на улицах большого, перенаселенного города всегда найдется, кому поскандалить. Его беспокоила только сохранность корзин, груда которых, покачиваясь перед лицом, закрывала немалую часть обзора. Между тем, что-то происходило на улице, куда он вышел. Вийон сдвинул корзины еще дальше вправо, и даже развернул корпус таким образом, чтобы получить лучший обзор. Много людей, некоторые из них свистели и улюлюкали, кто-то куда-то бежал, некоторые смотрели или показывали в дальнюю часть улицы – что там происходит, разобрать было никак невозможно. Уже собираясь сделать следующий шаг, Вийон вдруг заметил в пыли несколько тусклых кружков – и замер. Все в точности так, как в его сне, только монеты блестели не так ярко. Он сделал шаг, другой, поставил корзины на землю и протянул руку, чтобы поднять находку. Не может быть! Полновесный серебряный сикталь – столько, сколько сам Вийон мог бы заработать за полгода напряженного труда, не тратя деньги ни на что, даже на еду, а только откладывая полученное в кубышку. И вот еще один сикталь… два рикталя – большие медные монеты, равнявшиеся одной двенадцатой или одной тринадцатой серебряника – смотря где менять. А вот еще россыпь талей…
Звонкая оплеуха на мгновение оглушила Вийона и повалила его на землю. Кто-то стал пинать его и орать, толпа вокруг гудела, теперь пальцами показывали уже на Вийона. Что происходит? Он закрыл голову руками, защищаясь от ударов и только теперь смог разобрать крики избивавшего его человека:
– Шакал и сын шакала! Чтоб ты сдох и дети твои сдохли до седьмого колена! Сын больной ослицы с гнилым нутром, которую через задний проход покрыл Крысолов! Крысиный отброс, гнилье, сын шакала!
Гневные оскорбления перемежались с ударами. Вийон не мог вымолвить и слова.
– Э, что ты его бьешь?! – Раздался голос Флеба. Избиение прекратилось – кажется, Флеб оттолкнул гневливого человека или же встал так, что тому сделалось неудобно избивать лежащего. Осторожно приподняв голову и слегка разомкнув пальцы правой руки, защищавшие лицо (в левой он по-прежнему крепко сжимал подобранные деньги), Вийон увидел пожилого мужчину с пышной бородой, в которой темные участки обильно перемежались с сединой. Мужчина был одет как торговец, и, по видимому, таковым и являлся – во всяком случае, в сновиденье Вийона он был именно торговцем. Разодранная мошна на поясе также красноречиво свидетельствовала о том, почему он считает рассыпанные в пыли деньги своими.
– Вор он! Шакал! – Орал пожилой мужчина, пытаясь обойти Флеба для того, чтобы снова добраться до своей жертвы и продолжить избиение.
– Что он у тебя украл? Успокойся! – Флеб продолжал закрывать товарища. Вийон медленно поднялся. Болела разбитая губа и все еще от полученных оплеух гудела голова.
– Деньги мои украл! – Сейчас акцент в голосе торговца сделался более различим, чем раньше. – Я знаю как они делают: один хватает и бежит, другой собирает! Где стража? Пусть в яму его посадят, сына ослицы! Пусть там сидит пока все не отдаст!
Вийону стало дурно при мысли о том, что стража, если таковая сейчас появится, обнаружит при нем подобранные с земли деньги. Он поспешно протянул левую руку, разжимая кулак.
– Вот, возьми! Вот все!
Торговец забрал монеты, но не успокоился:
– И это все? А где остальное?
– Больше ничего не было, клянусь!
Торговец с воплями и проклятьями вновь решил было броситься на Вийона, но на этот раз остановил его не Флеб, а высокий и худой мужчина, с перепачканными глиной руками, которого Вийон не раз видел, проходя по этой улице. Мужчина был глиномесом и звали его, кажется, Йрам.
– Какой у тебя сегодня день? – Спросил Йрам.
– Что? – Не понял торговец. – Такой же, как у всех…
– Нет-нет, – Йрам покачал головой. – Что сказал твой астролог насчет сегодняшнего дня для тебя?
– Мой астролог? – Мужчина уставился на глиномеса так, как будто не мог понять, говорит тот серьезно или издевается над ним. – Понятия не имею! У меня нет астролога… Да при чем тут это? Где мои деньги?! Держите вора!
Он снова попытался обойти Флеба и Йрам, и снова ему не позволили этого сделать. Вийон ощутил, как настроение зевак меняется – если раньше симпатии толпы были скорее на стороне торговца, и избиение «вора» вызывало одобрение и смех, то теперь в отношении торговца ощущалось отчуждение. Высокий глиномес неодобрительно покачал головой.
– Ты вышел на улицу и даже не узнал, какой сегодня день для тебя? – Он говорил так, как будто бы поучал набедокурившего подростка, а не обращался к мужчине, который был как минимум на двадцать лет его старше, намного богаче и безусловно выше по положению в обществе. – Как так можно делать? Может, у тебя сегодня неблагоприятный день? Ты об этом подумал?
– Меня обокрали. – Сквозь зубы процедил торговец.
– Тебя обокрали потому, что ты пошел не в то время и не в то место, – заметил Флеб. – Хорошо еще, что не случилось большего несчастья!
– Эй, борода, что ты там орешь?! – Подала голос со своего места бабушка Энни. Указав на Вийона, она продолжила. – Я знаю этого человека много лет! Каждые два дня он пьет здесь воду и за все время я не слышала про него ничего плохого! Один раз он сделал такую хорошую корзинку для моей племянницы, загляденье просто! Всем у нас в семье эта корзинка понравилась! Что ты кричишь и дерешься?!
– Он не знает, какой у него сегодня день, бабушка Энни, – пояснил Йрам. – Не спросил никого, ничего не узнал, пошел куда глаза глядят, вот теперь жалуется…
Сверля глазами торговца, бабушка Энни, осуждающе покачала головой и громко поцокала языком, выражая свое порицание.
Торговец затравленно огляделся. Все вокруг смотрели на него подозрительно и даже враждебно. Вполголоса бормоча ругательства, он подобрал оставшиеся на земле монеты и направился к нагруженной товарами тележке, в которую был запряжен довольный неожиданной остановкой серый ослик.
Прищурившись, Вийон взглянул на солнце. Неожиданная задержка отняла немалую часть благоприятного времени, и, похоже, уже скоро прозвучит гонг, отмеряющий час дня. Как хорошо, что сам Вийон вовремя посетил астролога! Пусть его и побили, но не так уж сильно; горожане заняли его сторону, а не торговца; городской стражи, так любящей бросать бедняков в яму по малейшей жалобе богачей или приезжих, поблизости не оказалось – да, деньги, потраченные на благоприятное предсказание, безусловно себя окупили, жаль только, что время вышло впустую, а не было проведено с большей отдачей на рынке.