Бабушка выдернула из ножен меч, и он блеснул сталью.
– Смелые и верные! Ко мне! – звонко крикнула бабушка и свистнула так, что с ёлок посыпалась хвоя.
Вороны пикировали на бабушку, долбили огромными клювами по шлему, добирались до глаз. Бабушка отмахивалась мечом, прикрываясь окольчуженным локтем. Василий «свечкой» прыгал вверх, сбивал ворон передними лапами, драл их когтями. От вороньего грая закладывало уши.
Из леса галопом вылетел осёдланный конь – белый, как любимые бабушкины розы. На воронью стаю из поднебесья обрушился белый сокол, и от ворон только перья полетели.
– Ах вот ты как? Все на одного, да? – Ба-ба-яга стояла на крыльце с помелом в руках. – А ещё родня называется! Ты ж сама Кощеева дочка, Василиса!
– Зря ты это сказала! – Бабушка уже была в седле. – Конец тебе, Яга!
– Это мы ещё посмотрим! – Баба-яга прыгнула в ступу и взвилась над поляной.
– Аиииииии! – яростно завизжала бабушка, и её белый конь встал на дыбы.
Баба-яга ринулась на неё сверху. Помело в руках Яги стало мечом – кривым, воронёным, отливающим синевой, и с этим мечом скрестился бабушкин – прямой и светлый. А дальше всё свилось в вихрь, мечущийся по поляне. Там ничего было не разглядеть: только мелькали блики на мечах, звенели и лязгали сталкивающиеся клинки да резал уши свирепый визг – непонятно чей.
Сердце у Вари колотилось так, словно хотело выскочить наружу. Ладошки от страха стали холодными и липкими.
«Сделай всё точь-в-точь. Надеяться больше не на кого», – сказала Васька. А Ваську подвести нельзя. И бабушку, которая сейчас насмерть дерётся с Ягой – из-за неё, Вари, дерётся… И папу с мамой нельзя подвести. И Ляльку, которая ждёт помощи.
Варя изо всех сил ущипнула себя за руку.
– Вылезай, дурафья скудоумная! Поторапливайся, кулёма! – прошептала она. – Давай, шевели ходилами!
К избушке на курьих ножках Варя побежала по краю поляны, прячась за кусты. В траве серыми кучками лежали ягоши. А вдруг они очнутся и бросятся на неё? Что тогда?
Да ничего. Очнутся, кинутся – вот тогда и можно бояться. Только некогда будет: драться придётся. А пока давай прибавь скорости! Вот уже она, избушка, рукой подать…
На крыльце появилась знакомая фигурка: синие шорты, футболка с ярким попугаем – та самая, папина, сингапурская…
Лялька!
Варя взбежала на крыльцо, сгребла сестру в охапку и увидела у неё на плече Ваську. Кукла сидела, придерживаясь за Ляль кины спутанные кудри. Глаза-пуговицы победно сверкали – не хуже, чем зелёные камни в бабушкином венце, – а острый нос был задран, как у задавалы Шишкиной из параллельного класса.
– Видала? Вот она, Лялька наша! Живая, невредимая! Упрямство, оно полезно бывает. Баба-яга послушных любит, а Лялька у нас кремень – вся в бабушку. Ну, что уставилась? Давай живо, ноги в руки и бежать!
Тут за спиной грохнуло, словно лопнул огромный воздушный шар. Варя кубарем слетела с крыльца вместе с Лялькой и приземлилась так жёстко, что на минуту потеряла сознание.
Очнулась Варя от того, что Васька теребила её за ухо.
– Перестань, ухо оторвёшь!
– Ничего, тебе к лицу будет!
– Лялька в порядке?
– А то! Поднимайся, пошли. Тяжёлый денёк сегодня выдался. Да ещё бусы рассыпались. Вот, несколько штук только подобрать успела. На, сунь в карман, а то у меня карманов нету.
Всю поляну покрывала мелкая тёмная пыль. Ни ворон, ни белого коня, ни сокола не было. И Бабы-яги тоже не было. Только сидел, обернувшись хвостом, рыжий кот Василий. А рядом с ним лежала бабушка – без шлема и кольчуги, лицом в почерневшую от пыли траву, с мечом в руке.
Всё это Варя разглядела куда позже: когда добежала, волоча за собой Ляльку, перевернула бабушку на спину и убедилась, что она дышит.
– Явилась наконец, – зло сказал кот Василий. – Хозяйка из-за тебя головой рисковала, а ты… А ну, пошла очки искать, пока я по-настоящему не разозлился!
Варя хотела было огрызнуться, но передумала. Встала на четвереньки и принялась искать.
Очки искали все – кроме кота Василия. Он не отходил от хозяйки. Искали все, а нашла Лялька. Подбежала к Варе, подёргала её за рукав толстовки и сказала:
– На!
Совсем недавно Лялька не говорила ни слова. «Это всё бабушка», – подумала Варя.
Василий при виде очков сменил гнев на милость, хотя на Варю по-прежнему косился.
– Вася, очки на бабушку надеть или не надо?
– Дома наденет. Пока себе на шею повесь.
– Вася, а ты правда кот Баюн?
– Ну да.
– А как же ты у Бабы-яги жил?
– Вот так и жил. Жил-жил, а потом стареть стал. Раньше-то я целую рать усыпить мог: так и валились воины, как трава под косой, упадут – до нового месяца спят. Сейчас уже не тот. Вот Баба-яга меня и выгнала. Иди, говорит, дармоед, на все четыре стороны. И кочергой… А Василиса меня подобрала, к себе взяла, лапу вылечила.
– Так на картинке кот Баюн чёрный, только глаза жёлтые…
– А всю чёрную шерсть Василиса вычесала. Песню пела да своим гребешком хрустальным вычёсывала. Новая шерсть рыжая наросла. Я Василису никому в обиду не дам, кого угодно за неё в клочья порву. Так что ты меня лучше не серди. Кончай болтовню.
Кот зашипел, зафыркал и вдруг стал расти, увеличиваться на глазах. Вот он уже со Снежка величиной, вот с пони, на котором Варя каталась в зоопарке…
– Что смотришь? Сажай всех на меня, да сама садись! Домой пора, Василису лечить. Время дорого. А ножны где? Без них никак нельзя! Ищи!
Ножны нашлись в траве. Варя осторожно провела пальцем по сияющему клинку, вложила меч в ножны и стала, надрываясь, усаживать бабушку верхом на кота. Бабушка не сидела, не держалась – падала. Варя усадила позади неё Ляльку, сунула под мышку меч, села сама и обхватила бабушку за талию. Лялька, стиснутая между бабушкой и сестрой, тихо захныкала.
– Держись, сейчас домой поедем! Васька, ты где там?
– Здесь я, здесь! – отозвалась кукла из капюшона. – Давай доставай куриного бога! Помнишь, как с ним разговаривать надо?
– Помню!
Вынув куриного бога из-под майки, Варя собралась с духом и ещё раз повторила про себя нужные слова. Посмотрела сквозь дырку в оранжевом камне и сказала:
– Хочу, чтобы мы все сейчас же оказались дома, живые и невредимые!
Варя изо всех сил сжала куриного бога в кулаке. Камень засветился, засиял оранжевым светом. Кот Василий прыгнул вперёд и вверх – туда, в это тёплое сияние…
…и приземлился у калитки бабушкиного дома.
Все свалились на траву, придавив кота, – он уже был обычного размера. Лялька заплакала. Василий с мявом шарахнулся из-под кучи-малы, прыгнул через забор и был таков.
– Васька, что теперь делать? – спросила Варя, вытирая потное чумазое лицо.
Кукла молчала. Только блестели зелёные глаза-пуговицы да воинственно торчал острый нос.
«На тебя вся надежда», – вспомнила Варя. Все так говорили, каждая в своё время: и Васька, и бабушка, и мама. И подвести их никак нельзя.
Куриный бог развалился пополам. Упал с кожаного шнурка в траву, лежал там, еле видный, и слабо поблёскивал. Ужасно хотелось есть, а ещё больше – пить. Но было некогда. Бабушкино лицо оставалось бледным до прозрачности. Надо бежать за помощью.
– Сиди здесь! – сказала Варя Ляльке.
Малявка серьёзно посмотрела на сестру, подобрала с земли Ваську, прижалась покрепче к бабушке и кивнула.
Хоть бы дед Илья был здесь! Больше ничего не приходило Варе в голову, пока она бежала к дому под коричневой крышей.
Бежать пришлось недалеко. Илья мчался ей навстречу, гулко топая кроссовками. Следом нёсся кот Василий: шерсть дыбом, хвост трубой.
– Ну, дела! – только и сказал Илья. Он легко, как пушинку, поднял бабушку на руки и понёс в дом.
Тут Варя разревелась. Так и пошла вслед за Ильёй: вся в слезах, ведя за руку Ляльку.
– Подбери нюни! – пробасил Илья. – Давай стели постель, Василису уложить надо. Малая пока на кухне посидит. Василий, займись!
Кот потёрся об исцарапанные Лялькины ноги и пошёл на кухню, призывно мяукая. Лялька отправилась за ним, прижимая к себе Ваську.
Бабушку уложили в кровать. Илья вытащил из кармана огромный мобильник и ткнул корявым пальцем в кнопку вызова.
– Алёха, быстро воды! Живой, конечно… Некогда, потом расскажу… Нет, не я – Василиса. Да живая она, живая! Даже не раненая. Всё, ждём!
Илья распахнул окно и уставился в небо.
Ждать пришлось недолго. В окно ввалился жужжащий клубок и завис над столом. Повисел и распался. Из него вывалился кувшин, который ловко поймал Илья. А пчелиный рой потянулся обратно, на лету собираясь в плотный ком. Только несколько пчёл-разведчиков летали вокруг: выискивали, можно ли здесь поживиться.
Илья отковырял залитую воском пробку.
– Ну-ка, подержи!
Кувшин оказался серебряным. Внутри у него шипело и булькало. На гладком боку чьи-то искусные руки навели чернью узор. Понизу плелись травы, из них росло развесистое дерево, а по обеим сторонам от него стояли ветвисторогие олени. Рога у них сливались с древесной кроной, на них сидели птицы, прыгали весёлые белки…
– Давай сюда!
Илья успел усадить бабушку в постели, обложив подушками. Взял кувшин и потихоньку стал её поить, сосредоточенно вытягивая губы трубочкой.
Бабушка глотала живую воду, давилась, кашляла и снова пила. Лицо у неё чуть порозовело, веки дрогнули. Она открыла глаза – зелёные, будто малахитовая шкатулка, точно как у Ляльки. Посмотрела невидящим взглядом, моргнула, увидела Илью с Варей и улыбнулась.
– Все… живы? – бабушкин шёпот был еле слышен. – А Лялька где?
– Все живы-здоровы, все здесь! И Лялька тоже! Беги, приведи, – подтолкнул Варю Илья. – Ты-то как, Василисушка?
– Я… ничего… Хуже бывало. – Глаза у бабушки стремительно синели. – Где Лялька?
– Ты здесь ещё? – рявкнул Илья на Варю. – А ну живо, одна нога здесь, другая там!
Варя стремглав бросилась на кухню. Лялька стояла коленками на стуле и ела мёд столовой ложкой прямо из глиняного бочонка. Кот Василий сидел на подоконнике и умывался.