Принцессы восхищённо завизжали. Марья Моревна прищурилась. Хино-тян не сводила глаз с клетки, и на лице у неё был восторг.
Бабушка только руками всплеснула:
– Неужто добыли жар-птицу, добры молодцы?
– А то кого же! – гордо ответил кудрявый. – Только он маленький совсем, птенец-то. Сказано его кормить горящими угольками, тогда красивый вырастет и петь будет. А потом будем ему золотые яблоки привозить, жар-птицы их любят.
Клетку отнесли в дом и прикрыли полотенцем: пусть птиц обживается.
– Прошу к столу, дорогие гости! – Бабушка спустилась с крыльца.
– Нет, так не пойдёт! – заявил бородатый. – Сначала танец с именинницей! Проша, где там у тебя эта штука новомодная?
Прохор обернулся мигом. Приволок большой ящик с торчащей сбоку ручкой и жестяной трубой, похожей на цветок вьюнка. Что-то нажал, покрутил ручку и полилась музыка.
Бородатый подтолкнул локтем кудрявого, тот – другого, самого молодого на вид, горбоносого, с тонкими щеголеватыми усами. Он вышел вперёд, поклонился бабушке, обхватил её за талию, и они закружились, полетели, заскользили по настилу.
Бабушкин подол порхал, закручиваясь на поворотах, гроздья сирени на платье то прятались в складках, то выныривали наружу, блестели на солнце очки…
«Непременно на бальные танцы пойду!» – решила Варя.
Музыка умолкла. Пара остановилась, и все зааплодировали.
– Ура-а-а! – грянули богатыри.
– Виват! – поддержали принцессы.
– Банзай! – закричала Хино-тян.
Бабушка окинула взглядом гостей, улыбнулась и сбросила очки. Они повисли на серебряной цепочке, и…
И всё вокруг изменилось.
Исчезли морщины и седина. Все стали молоды.
И сияющие драгоценностями красавицы принцессы в бархатных платьях.
И Марья Моревна с огненной гривой волос под кожаной шапочкой, в тунике, штанах и сапожках из тонкой кожи.
И Хино-тян в расшитом пионами кимоно, со сложной причёской, украшенной резными шпильками.
Добры молодцы тоже щеголяли яркими нарядами. Бородатый был одет проще всех, но на шее у него блестел золотом витой обруч, даже на вид тяжёлый.
Молодая прекрасная бабушка оглядела гостей, улыбнулась и объявила:
– К столу!
Бородатый взял её под руку, а Лялька тут же оказалась рядом.
– Что нос задираешь? Зазналась? – спросил из-под ног знакомый голосок.
В тени от розового куста обнаружилась Васька.
Варя подхватила её на руки, крепко-крепко прижала к себе.
– Васька! Это ты!
– Нет, не я! – съехидничала кукла. – Ума-то у тебя не прибавилось, я смотрю. Ох, надо бы тебе грецкий орех в башку засунуть, да вот не придумаю, как… Отпусти! Хорошо, костей нет у меня, а то бы переломала…
– Это я от радости, – пристыженно сказала Варя. – Уж очень по тебе соскучилась.
– Я тоже, – призналась кукла. – Мы ж с тобой огонь, воду и медные трубы прошли. А теперь вроде и рядом, а не поговорить, словечком не перекинуться. Ещё бы тут не соскучиться.
– Васька, а сейчас ты почему разговариваешь? Мы же дома, не в Заречье.
– Потому что у хозяйки день рождения, да она ещё и очки сняла. И вообще…
– Что «вообще»?
– День сегодня такой, особенный. Ярилин день, макушка лета. Да ещё Василисе жар-птицу подарили. Они ведь в Ирии живут.
– Где-где они живут?
– Ох, глуподырая! Ты что, про Ирий не слыхивала?
– Да не бранись ты, Васька! Хоть ради праздника. Что это такое?
– Страна такая – у Латырь-горы, что за Рифейскими горами. Туда птицы на зиму улетают. Там всегда лето. Деревья там растут невиданные, а на них птицы гнездятся: Сирин, Алконост и Гамаюн, поют голосами неслыханными. Вот там жар-птицы и живут, золотые яблоки клюют, светом Ирия горят. Бывает, и к нам, в Явь, залетают…
– Ох, Васька, ну ты и сочиняешь!
– Чистую правду говорю, балда ты долговязая! – оскорбилась кукла.
– Ну отчего ты сразу кипятишься!
– Отчего-отчего… Сказано было тебе, беспамятной! От уголька, что в меня замотан!
– Варюша, где ты там! – позвала бабушка.
Варя подхватила куклу и побежала на зов.
Гости сидели за столом: ели, пили, смеялись и разговаривали. Вокруг стола похаживал нарядный Прохор, а в воздухе плавали блюда и кувшины. Невидимые руки подавали и раскладывали еду, убирали ненужную посуду. Прохор вполголоса, а то и одними жестами распоряжался, и всё делалось по его веленью. Варя тут же получила тарелку с ломтями разных пирогов и стакан чего-то золотистого, пузырящегося.
– Ох и хорош же у тебя мёд, Васили сушка! – Горбоносый вытер усы. – Ещё!
К нему тут же подплыл по воздуху серебряный кувшин, и в подставленный кубок полилась золотистая струя.
– И мне! – подхватила принцесса в вишнёвом платье.
– И мне, пожалуйста! – присоединилась Хино-тян.
– Васька, – шепнула Варя кукле, – а почему они все по-русски говорят?
– По-своему они говорят, балда! Только теперь ты их понимаешь, вот и всё.
– А почему? – Варя решила не обращать внимания на Васькины манеры.
– Потому что потому! Хозяйка без очков – раз. И день сегодня такой – два!
– А очки здесь при чём, Васька?
– В них она обычный человек, и всё вокруг неё обычное. Без очков ей в Яви не прожить. Снимает Василиса очки – сама собой становится, и вокруг чудеса из-под спуда пробиваются. Всё, что к нам в Явь извне пришло, видится таким, каково оно и есть. Эх ты, смотреть – смотришь, а понимать – не понимаешь!
Чтобы всё это усвоить, пришлось съесть пирога с яблоками и мёдом запить.
– Слушай, а Лялька где? – спросила Варя надувшуюся куклу.
– Да вон она! От подарка оторваться не может. Приклеилась к своему дракону, а обо мне и думать забыла. – Васька подозрительно хлюпнула носом.
Лялька и в самом деле сидела на траве, рядом с лежащим драконом: ела пирог и время от времени тыкала им в драконью морду – делилась.
– Да ты что, Васенька! Как тебя забудешь! Просто Лялька ещё маленькая, вот всё новое ей и интересно.
– Правда? – с надеждой спросила кукла.
– Конечно! А мы с тобой наговоримся, пока Лялька не спохватится.
– Умеешь ты утешить, – признала кукла. – Спасибо тебе. И за бусики спасибо, уж больно они мне глянулись. Да ещё старые бусины туда же нанизали…
– А что, не надо было? – испугалась Варя.
– Обязательно надо! Бусины это не простые…
– А какие?
– Любопытной Варваре нос оторвали! – огрызнулась Васька. – И так я слишком много наговорила.
– Василиса, вроде ветерок поднялся, – сказал Финист. – Ну что, я пошёл?
– Конечно! Порадуй именинницу.
Финист-Ясный сокол подошёл к лежащему дракону, поднял из травы привязанную к нему тонкую верёвку. Намотал её на руку и побежал.
Варя так и не увидела, как Финист превратился в птицу. Только что бежал по земле человек в синей, расшитой золотом рубахе. И вот уже сокол летит вверх, забирая всё выше и выше, к солнцу.
Дракон зашевелился, пополз по траве.
И взлетел под радостный Лялькин вопль.
Сияло солнце, ветер дул всё сильнее, и в небе парил, танцевал алый дракон. Мерно взмахивали перепончатые крылья, извивался длинный хвост, большие выпученные глаза строго смотрели вниз…
Все гости повскакали из-за стола, задрали головы и любовались драконьим полётом.
– Вот это да! – сказал бородатый. – Вот подарок так подарок!
– Дракон радуется, что будет жить у тебя, Тацуко! – сказала Хино-тян Ляльке и улыбнулась.
– Баб, – тихонько спросила Варя, – а почему она так Ляльку называет?
– Потому что у драконов и людей бывают дети. Они зеленоглазые и черноволосые, как Ляля. А Тацуко и значит «дитя дракона».
– Значит, Лялька у нас дракончик? – хихикнула Варя. – Это по-китайски, да?
– По-японски, – серьёзно ответила бабушка. – Хиноко из Японии.
– А почему ты её Хино-тян называешь?
– Мы давние подруги, мне можно. А тебе её полагается называть Хиноко-сан. Заруби себе на носу.
– Хорошо. А иначе она обидится, да?
– Не обидится. Но это невежливо.
– Она тебя вообще Васирисой назвала, и то ничего!
– Нету в японском языке звука «л», вот и всё. И обижаться тут не на что.
Дракон пошёл на посадку. Финист- Ясный сокол врезался в землю и стал человеком во взмокшей синей рубахе.
– Умаялся, – кратко пояснил он, сматывая верёвку.
– Спасибо, голубчик! – Бабушка поднесла ему кубок мёду.
– Потом ещё полетаю, – пообещал Финист и жадно выпил. – Ух, уморился! Теперь пирожка бы…
– Так пойдём! – Бабушкина рука указала на ломящийся от блюд и тарелок стол.
Красный дракон опустился на траву, вольготно раскинув крылья и хвост. Лялька устроилась рядом и тихо с ним разговаривала на своём языке. Хиноко мелкими шажками подошла к дракону и поклонилась.
– Спасибо, Тацу-сан! Это было прекрасно, – тихо сказала она.
– Может, потанцуем? – спросила принцесса в вишнёвом платье.
– Тарантеллу? – предложила вторая, в голубом.
– Тарантеллу, девочки! – поддержала бабушка. – Эй, игрецы-молодцы! Сыграйте!
Невесть откуда грянула музыка.
Принцессы танцевали так, что на месте было не удержаться. Стреляли задорными взглядами, белозубыми улыбками.
– А ну, Рубежная стража! – гаркнул бородатый. – Покажем, что и мы не лыком шиты!
– Эй, посторонись! – На танцпол выскочили горбоносый и светлокудрый.
– Алёха, жги! Чурила, не выдавай! – кричал бородатый.
– Добрынюшка, а ты что же?
– Не искусен я в танцах заморских, Василисушка. Сама знаешь.
Варя сама не поняла, как оказалась рядом с принцессами, но танцевала до тех пор, пока музыка не умолкла. Рядом отплясывали Прохор с Васькой: только бусы звенели да шуршал шёлковый сарафан.
– Эх, ходи изба, ходи печь, хозяину негде лечь! – Прохор лихо стучал каблуками.
– Именинница, тряхни стариной! – голос Добрыни без труда перекрыл смех и разговоры.
Бабушка улыбнулась и хлопнула в ладоши:
– Игрецы-молодцы, сыграйте, как, бывало, на пирах игрывали!