– Мириана Боиборзовна! – вскричал Лазарь.
– Ой? – вскричал Ива Олелькович, устремив очи свои на несчастную женщину…
Она также остановила свои взоры на Иве Олельковиче…
– Что было, тожде есть, еже будет, что было сотворенное, тожде имать сотворитися; и ничтоже ново под солнцем!.. – произнес громогласно священник.
– Что было, того уже не будет, не будет!.. – произнесла томным голосом кликуша, не сводя очей с Ивы Олельковича, который также смотрел на нее, как на что-то незапамятно знакомое.
– И се вся суета и произволение духа, и несть изобилие под солнцем… – продолжал священник.
– Несть, несть любви под солнцем!.. – продолжала кликуша, не сводя очей с Ивы Олельковича. – Иди сюда, иди!.. Смотри! – сказала она, вскочив вдруг на ноги и схватив Иву Олельковича за руку. – Иди!
Она повлекла его вон из церкви. Ива Олелькович не сопротивлялся идти за кликушей, Лазарь не отставал от барича, спутница также – только народ стоял в нерешительности: ждать конца проповеди и присяги идольников или бежать также за кликушей.
Пробравшись сквозь толпу ратников и народа, окружавших церковь, кликуша скорыми шагами ведет Иву на пригорок, где стояли палаты господские.
На выходце {Род балкона с навесом} стоял в военной Литовской одежде молодой Боярин, подле него сидела молодая, прекрасная собою женщина.
Кликуша, завидев их, уставила обе руки и закричала:
– Вот он! вот!.. он не идет в храм божий!.. он боится меня!.. я призвала бы его там на суд божий!.. У-у, у-у, у-у!.. Вот она!.. моя разлучница!.. У-у! у-у!.. у-у!..
– Уйдем, уйдем, Юрий! – вскричала молодая женщина на выходце, вскочив с места.
– Не бойся, милая Ненила! Это безумная!..
– Смотри, смотри?.. Как тебя зовут, богатырь? забыла!.. Э, дурень! да ты не видишь, что он любит другую!..
– Пан Воймир! – вскричал Лазарь, рассмотрев удаляющегося с выходца внутрь покоев Боярина.
– Воймир? – вскричала вопросительным тоном кликуша. – Кто это сказал?.. пойдем, пойдем!.. и меня узнают!.. скажут еще, что я дочь Боярина Боиборза Радовановича, скажут еще, что я жена дурня Ивы Олельковича!.. А я просто нищенькая Мириана…
– Мириана Боиборзовна! – вскричал Ива Олелькович.
– Я познал ее, Боярин, со двора, – сказал Лазарь.
– Ой? – вскричал Ива Олелькович. – Моя жена?.. Спутница Ивы Олельковича грохнулась на землю без памяти.
– У-у-у! у-у! – завыла кликуша. – Отведи же меня, добрый человек, к моему мужу… нет! к моему родителю!
– Коня! – вскричал Ива Олелькович.
Послушный Лазарь в мгновение исполнил приказ барича.
Конь подан. Ива Олелькович сел; Лазарь посадил перед ним несчастную Мириану.
Ива Олелькович, обхватив ее левой рукой, понесся вон из селения; Лазарь за ним хоботом.
Над беспамятной спутницей Ивы Олельковича из Белгорода стоял в недоумении вожатый и весь народ, высыпавший из церкви.
Никто не постигал чудного события.
– Отвезите меня в Белгород, – произнесла она умоляющим голосом, очнувшись от беспамятства. – Отвезите! вот вам золото!..
Видя богатую ее одежду, с уважением отнесли ее на руках в дом Боярина.
Между тем, скоком, летом по горам и по равнинам, прискакал Ива Олелькович к реке.
– Какая река? – спросил Лазарь сидящего в лодке перевощика.
– Ипуть! – отвечал он.
– Перевези нас!
– Куда путь держите?
– За Киев, на Днепр.
– Дорога водою прямее.
– Ой? – вскричал Ива. – Давай лодку!
– На лодке. Боярин, не доедешь, идут барки вниз, Днепром, до моря, садись на них и с конями Барка двигалась уже с места. После коротких договоров герои мои вошли в барку.
Пустились вниз по реке.
Мириана Боиборзовна то смотрит в глаза Иве Олельковичу и молчит, то оглядывается назад, о чем-то думает и молчит.
Ива Олелькович торопит гребцов и сам помогает им пенить веслами волны.
Спустились в Сошу, спустились в Днепр, проехали Киев, приблизились к порогам Днепровским…
– Эгэ! вот и Весь Новоселье! – вскричал Лазарь. – Эгэ! вот наше стадо на горе…
Мириана Боиборзовна вспыхнула.
В ней ожило чувство.
Причалили к берегу. Вышли.
И вот… Не угодно ли читателю обратиться к началу этой книги… а я между тем запою новую, звонкую, звонкую песню на старый лад.
Есть древнее Славянское присловье: «Добрая песня мила и богам!»