Только несколько дней спустя из глазка показался красный луч, как от вечернего солнца. Он тянулся от двери к полу, в нём танцевали пылинки.
Красный свет только выглядел неопасным. Я помнил, как моя мать во время такого явления посмотрела в глазок и сразу упала замертво. Поэтому в тот раз я не решился. Почувствовал, что ещё не готов.
Новое явление луча случилось через три недели. К тому времени нелюди так меня достали, что откладывать дальше было нельзя. Пора! Надо решиться! Разделаться с коротышкой раз и навсегда! Пока меня не убили его посыльные.
Я взял биту, подошёл к двери вплотную и посмотрел…
Луч ударил в глаз. Чувство, будто душа вырвалась из тела и закружилась вихрем в красном свете, пронеслась через призму глазка…
Я физически ощутил, как растянулось время. Одно мгновение стало часом. Меня вынесло в иной мир, а моё тело осталось стоять перед дверью. Я чувствовал, как оно замерло в той секунде, когда я посмотрел в глазок. Ещё и веко моргнуть не успело.
Сам я стал духом, призраком… не знаю кем. Но теперь я был вне своей физической оболочки.
Передо мной была другая реальность. Я видел сотни подъездных лестниц, ведущих вверх, вниз, вправо и влево. Мир нелюдей был соткан из кусков нашей реальности: из бесконечных сумрачных переулков, пустых дорог, из коридоров, комнат, подвалов, канализаций, чердаков. Из всех тех мест, где сейчас никого нет, где сейчас никто не видит.
Теперь ясно, как нелюди обитают сразу везде и нигде…
Я стоял посреди квадрата, выложенного подъездной плиткой. Безоружный. Бита осталась в руках у моего тела в том мире.
Меня окружали бетонные лестницы. Я выбрал ту, что вела вниз, и побежал. Руженцев сказал «в самом низу». Надо было торопиться, пока у моего тела не случился разрыв сердца. Все процессы организма замедлились и растянулись во времени. Я знал, что, если в нашем мире пройдёт несколько секунд, а я не успею вернуться, тело умрёт. Не знаю, откуда взялась эта уверенность. Просто чувствовал.
В мире нелюдей царил хаос, ориентироваться в нём было невозможно. Я бежал вниз по всем лестницам, какие видел: по бетонным с перилами, деревянным со скрипучими ступенями и железным сетчатым.
Одна из этих лестниц привела меня в тёмное помещение, уставленное полками. Какой-то склад или лавка старьёвщика. Сколько там было всякого хлама. Коробки со старыми игрушками, радиоприёмники, виниловые пластинки.
Я рыскал между полок в поиске очередной лестницы и напоролся на здоровяка. Наверное, он хотел казаться человеком, но получалось у него так себе… Кожа на нём висела пустыми складками, как старый водолазный костюм. Тот, кто был под ней, наверняка снимал её иногда и вымачивал в формалине, чтобы не протухла.
– Что надо на моём складе? – с угрозой спросил здоровяк.
– Уйди с дороги, ты мне не нужен, – сказал я.
Громадный урод достал мясницкий топор из-за спины. Я не знал, может ли он нанести мне вред, ведь моё настоящее тело не здесь, но рисковать было незачем.
Я отступил назад, стараясь затеряться среди стеллажей. Здоровяк с топором протискивался следом.
Я оказался перед стеной. Дальше бежать было некуда.
– Да на хрен тебя и твой склад! – крикнул я, упёрся спиной в стену, а ногами в ближний стеллаж и поднатужился.
Полки повалились, будто кости домино. Какой был шум, звон, треск и грохот! Сколько пыли поднялось в воздух! Здоровяка накрыло грудой хлама, раздавило тяжестью полок. Когда пыль рассеялась, я увидел его костюм из человеческой кожи и остатки настоящего тела. Оно было похоже на сгустки розового желе.
Так тебе!
– Дяденька… – раздался сиплый голосок из глубины помещения.
Там валялись разбитые стеклянные сосуды, а по полу растекалась мутная зелёная жидкость. В той луже лежала отрубленная взъерошенная голова. У неё шевелились губы. Это голова меня звала?!
Лицо мальчишеское. На вид лет тринадцать. Бедный ребёнок.
– Дяденька, я не хотел лезть в ваш дом, это он меня заставил, – сказала голова.
Мне было неясно, о чём это он.
– А ты кто такой? Я тебя не знаю.
– Знаете, – сказала голова, и у меня за спиной раздался стук. – Это я в дверь стучу, откройте, пожалуйста.
С трудом я сдвинул с места тяжелую дверь и увидел пионера с головой плюшевого медведя. Вот оно что… Понятно теперь!
Тело пионера сбросило с себя медвежью морду, а потом пролезло через кучу вещей и подобрало свою голову.
– Спасибо! – мальчишеское лицо улыбнулось мне из-под мышки, и пионер умчался во тьму.
Ну и дела тут творятся!
У меня дёрнуло в груди. Эта боль выбила меня из равновесия. Перед глазами всё поплыло. Я понял, что произошло. В реальном мире прошёл один миг, и за это время моё сердце успело сделать единственный удар. Это был очень болезненный, напряжённый удар, сердечная мышца дёрнулась тяжело и неправильно. Ещё несколько таких стуков, и мне конец.
Где-то в глубине сдержанно хихикнул малиновый карлик. Его смех гудел эхом в стальных перилах.
Надо успеть… Надо найти его…
Я пошёл в открытую дверь. Ещё одна лестница.
– Поворачивай назад, пока живой! – прокряхтел голос снизу.
Это был коротышка! Он храбрился, однако это было показное. Я знал, что он трус.
Сбежав по стальной лестнице, я попал на свалку ржавого металла. Карлик выглядывал из-за железной колонны, хлопал жёлтыми глазами.
Поняв, что я его заметил, он засеменил в тёмный проём. Я бросился за ним, но передо мной вырос болван из металлолома… Пустоголовый, как называл их мёртвый бродяга.
Болван саданул мне по плечу трубой, заменявшей ему руку. Вонзился острым краем, и я заскулил, как собака… Значит, и без моего тела меня могли ранить, а то и убить… На плече не было ни капли крови, но рана саднила.
От второго замаха я увернулся, присел и дал Пустоголовому по ногам. Он так и грохнулся! Разлетелся на части, и голова его покатилась между стеллажами.
Я поднял его руку-трубу. Хлопнул ей по ладони. Хорошая труба! Не хуже моей биты!
И я побежал во мрак, вниз по лестницам.
– Коротышка! Выходи!
Меня опять накрыло муками. Я врезался в боль, как в морскую волну. В реальном мире прошла ещё одна секунда. Где-то очень далеко моё тело, стоявшее перед дверью, содрогнулось от тяжёлого удара сердца. На нижних веках выступили крохотные слёзы. Я чувствовал это.
– Ты сдохнешь! – кричал коротышка.
Долго мы бегали. Он петлял по коридорам сырого подвала. Тряс руками, будто пытался взлететь. Я бежал за ним, останавливался, переводил дух и снова бежал.
– Не уйдёшь, гад!
Он сам загнал себя в тупик. Бежал, бежал и оказался в ловушке, среди трёх стен, под низким потолком, на сыром полу. Коротышка хотел метнуться назад, но я не дал ему ходу.
Он заскрежетал зубами-иглами, выпучил глаза, выставил вперёд ладони.
– Стой ты! Не надо! Пошутили и хва… – его крики прервал мой удар.
Я со всей силы ударил его трубой по голове. Карлик рухнул на колени. Из его макушки фонтаном брызнула чёрная кровь.
– А-а-а! – вопил он испуганно.
А я бил его безжалостно, со всей накопленной злостью. Голова его смялась, один глаз лопнул и вытек. Коротышка упал, но был ещё живой.
Меня кто-то задел плечом. Я шарахнулся в сторону. Это была та девушка. Убийца! Я узнал её не сразу, потому что она была без кошачьей маски, и на её лице не было тех ужасных ран, а только почти незаметные шрамы. Она ещё и где-то надыбала второй глаз! Один был бирюзово-голубой, тот, что карлик украл у Руженцева. А второй – зелёный. От двух разных людей… Кого-то ещё разорили! Хорошо, что не меня.
Я выставил перед собой трубу, чтобы она даже не думала приближаться, но, к моему удивлению, убийца не собиралась вступаться за коротышку. Она присела рядом с ним и с размаху вонзила ему в грудь свой маленький нож. Малиновый карлик издал последний стон и угас.
Стало быть, и она его ненавидела. А ведь он называл её дочкой. Выдирал у людей глаза, чтобы отдать ей. Я сам чуть глаза не лишился.
Девушка снова посмотрела на меня и кивнула. В разноцветном взгляде мелькнула благодарность.
Какой же этот карлик был тварью, что его презирала даже та, кого он любил?
Ещё один болезненный удар сердца напомнил мне, что не время думать об этом. Надо торопиться назад. Следующий удар мог стать последним.
Но куда?! Как мне найти путь к дому?
Я побежал наугад. Сворачивая за угол, в последний раз оглянулся. Девушка смотрела мне вслед. У её ног юлил белый кот, тёрся головой о её голени. Она взяла кота на руки и принялась гладить. Ты погляди, сама невинность…
Я бежал обратно по лабиринтам подвалов, вверх по лестницам, по цехам закрытых заводов, по тесным улицам пустых городов.
На одной из таких улиц старушка одиноко сидела на скамейке. Взгляд её был спокойный, умиротворённый, все земные муки остались в прошлом… Это была моя мама.
Не знаю, видела ли она меня, но я не стал нарочно тревожить её душу. Она многое пережила, пусть отдыхает. Однажды мы снова встретимся…
Я не знал, куда бегу. Просто бежал, надеясь случайно увидеть свою дверь, где по ту сторону всё ещё стою я и смотрю в глазок.
– Сюда, дружище, сюда! – закричал Руженцев.
Он возник в пустой галерее и указал мне на коридор, залитый красным светом. В самом его конце была моя дверь. И я бежал…
По стенам того коридора ползала чёрная тень. Металась туда-сюда. Страшитель! Чудовище, которого я боялся больше всего на свете. Только теперь он был плоский, пугливый и безвредный, как всякая тень. Что с ним случилось?..
Я пробежал, наступив на него. Мне надо было успеть, пока ещё раз не стукнуло сердце. Оно было готово разлететься на части!
Я прыгнул. Меня растянуло в пространстве. Я стал красным лучом, пронёсся через призму глазка и влетел в свой собственный зрачок.
Сердце стукнуло. Это было неимоверно больно, колени ослабли, и я повалился на пол. В глазах потемнело. На какое-то время меня покинуло сознание, а потом я снова пришёл в себя.