Конде [17]. В качестве превентивной меры самых склонных к мятежу генералов направили служить на периферию, подальше от стратегических центров.
Будет усилена цензура в средствах массовой информации, в особенности в отношении вспышек насилия, включая поджоги церквей, так и касательно забастовок в различных отраслях промышленности по всей стране. Губернатор из провинции заявил о возможности использовать армию, чтобы поддерживать выполнение необходимых работ по обслуживанию и снабжению, прерванных забастовками. Конечно, это не самое лучшее решение, но нужно рассматривать его в каждом отдельном случае. В Каталонии сейчас спокойно, в Андалусии, наоборот - взрывоопасная обстановка.
Маловажные, но необходимые для четкой работы администрации хлопоты уже заняли целый час в плотном графике чиновников. Затем, с раскрасневшимися от бессонной ночи и дыма глазами, один за одним они вылетали из кабинета, чтобы направиться в собственные. Когда руководитель службы госбезопасности, подполковник Марранон и капитан Коскольюэла снова остались одни, сеньор Майоль подавил зевок, потянулся и устало прошептал:
- А какие новости об англичанине?
Подполковник, который уже было встал, снова опустился в кресло, искоса взглянул на своего помощника и ответил сдавленным тоном:
- Пока ничего определенного. Выглядит дурачком, но он не таков. Во время допроса сознательно солгал.
Он в нескольких словах передал состоявшийся накануне разговор с Энтони Уайтлендсом, сделал паузу, чтобы начальник усвоил сказанное, и добавил:
- Вчера поздно вечером мне позвонил один из наших информаторов в Лондоне, с которым я ранее разговаривал. По всем признакам, наш тип именно тот, за кого себя выдает - эксперт по картинам. Публикует статьи и пользуется уважением в своем кругу. Хотя и учился в Кембридже, он ни гомик, ни коммунист. Не имел никаких связей с группировками фашистов и прочими политическими течениями. До сих пор был совершенно аполитичен. Большими средствами не обладает. Много лет наставляет рога одному чиновнику из министерства иностранных дел. Располагает скромной рентой. От своей работы не получает ни шиша.
- Это может объяснить его приезд в Испанию, - заметил руководитель Управления госбезопасности. - Из-за денег.
- Это одна из возможностей, разумеется, - согласился подполковник. - Его видели входящим и выходящим из дома герцога де ла Игуалады.
Сеньор Майоль проворчал:
- Старая развалина что-то замышляет?
- Меня это не удивит. Примо де Ривера частенько посещает дом герцога.
- Должно быть, из-за девушки.
- Да какой там! В этом он не преуспел. Конечно, с женщинами никогда не поймешь... В чем мы точно уверены, так это в том, что англичанин вчера вечером посетил вместе с Примо де Риверой и его молодчиками вечеринку в "Веселом ките".
Дон Алонсо Майоль сделал решительный жест: он устал и хотел наконец покончить с этим делом.
- Не теряйте его из вида, - сказал он на прощанье.
Через окно проникли бледные солнечные лучи и приглушенный шум городской суеты. В этот самый час, не ведая о том, что он является предметом расследования, Энтони Уайтлендс завтракал кофе с молоком и хворостом в баре на площади Санта-Ана, встревоженно листая ежедневную газету.
Он заразился всеобщей неуверенностью, но как истинный англичанин, не понимал молчание средств массовой информации по вопросам, которые держали всю страну в напряжении. Он был в курсе введенной правительством жесточайшей цензуры, потому что эти же самые газеты на первых страницах и большими буквами рассказывали о бесчинстве, жертвами которого стали, но Энтони не понимал смысл этой меры, дискредитирующей правительство и имеющей лишь обратный эффект. Отсутствие обычных источников информации порождало слухи, пробуждающие воображение и безмерно преувеличенные. Все уверяли, что обладают надежным источником сенсационных новостей и знают важные секреты, которые без тени сомнения пересказывали каждому встречному. Подобная информация передавалась самыми разнообразными и сложными путями, потому что общительность испанцев не знает границ. В тавернах и кафе, в офисах и магазинах, в общественном транспорте и на соседских дворах люди рассказывали и обсуждали со знакомыми и незнакомыми, с апломбом и на повышенных тонах, настоящее и будущее несчастной Испании.
На более высоком уровне происходило то же самое, но здесь добавлялся еще один фактор, вносящий дополнительную неразбериху - в каждом семейном или профессиональном кругу, каждом спортивном клубе, культурном или развлекательном центре сосуществовали разные политические пристрастия. Неистовый сторонник правых и такой же приверженец левых могли ходить на корриду или на футбол и обмениваться новостями и фактами о том или о сём, о каком-либо человеке или о том или ином скандале, то же самое происходило в литературных салонах, при выходе с мессы или в масонских ложах. Вот такими способами испанцы, а в особенности жители Мадрида, получали новости, иногда правдивые, а иногда ложные, и никто не мог отличить одни от других.
Энтони Уайтлендс имел обо всём этом смутное представление, он обладал глубокими знаниями об одних сторонах испанской жизни и очень поверхностными о других, и полностью заблудился в лабиринте фактов, догадок и фантазий, которых было в достатке. Вдобавок, хватало и собственных тревог.
В редакторской заметке газета "ABC" обличала бездействие правительства в отношении вандализма в церквях и монастырях. Сколько мы должны увидеть личных трагедий, какой ущерб нужно нанести художественному наследию, чтобы сеньор Асанья соизволил принять решительные меры против преступников? Мы должны подождать, пока чернь начнет выражать свою ненависть к другим слоям общества и поджигать дома своих сограждан вместе с их обитателями?
От подобной вероятности у Энтони перехватило дыхание. При таком положении дел не исключено нападение на особняк герцога, а если это произойдет, то что случится с картиной, которая в это мгновение находится в подвале, в ожидании, пока мистер Уайтлендс выскажет свой приговор?
Глава 19
Не вернувшись в гостиницу и не предупредив о своем визите, Энтони Уайтлендс быстрым шагом направился в сторону особняка на Кастильском бульваре и позвонил в дверь. Когда ее открыл дворецкий, Энтони не стал извиняться за несвоевременный визит и не пытался скрыть волнение.
- Мне срочно нужно повидаться с герцогом, - сказал он.
Дворецкий отреагировал с язвительностью Сенеки.
- Его светлость непременно принял бы вас, будь он дома, - ответил он, - но его здесь нет, так что вряд ли. Его светлость ушел с самого раннего утра и не сказал, когда вернется. Герцогиня дома, но не принимает до двенадцати. Если желаете, я доложу сеньорито Гильермо.
Это разочарование остудило пыл Энтони, и к нему вернулась прежняя отстраненность.
- Нет, с сеньорито Гильермо я разговаривать не хочу, - сухо ответил он, давая понять, что не возится с детьми. - А сеньорита Пакита?
Дворецкий ответил с ухмылкой человека, который хотя и был ниже рангом, но оставался хозяином положения.
- Я посмотрю, - сказал он, сделав шаг в сторону, чтобы пропустить англичанина, и придав лицу смиренное выражение, готовящее почву для вежливого прощания.
Энтони снова оказался в одиночестве в просторной приемной перед копией "Смерти Актеона". Эта жестокая и спутанная сцена, изображающая спонтанное и необратимое деяние, его и восхищала, и отталкивала. Тициан написал эту картину по заказу испанской короны, но по неизвестным Энтони причинам это произведение так и не попало в руки законного владельца. Возможно, Филипп II всё обдумал и посчитал картину неприемлемой.
Несмотря на клише о взрывном испанском характере, в испанской живописи нет места ни злости, ни мстительности. Веласкес никогда бы не нарисовал ничего подобного. Его мир состоял из будничных дел и был полон смутной меланхолии, он со спокойствием и сдержанностью принимал неминуемый провал всех мирских иллюзий. Англичанин не переставал удивляться, каким образом эта копия Тициана могла закончить путь в строгом и роскошном доме герцога де ла Игуалады, хотя престижность подписи и прошедшие века, должно быть, оправдывали этот выбор. Энтони видел вещи и похуже - ужасные сцены отсечения голов, украшавшие салоны, где стояли уютные диванчики, где танцевали и болтали, и всё лишь потому, что эти картины приобрели по высокой цене или унаследовали от знаменитого предка, а теперь они являлись только очередной демонстрацией богатства и происхождения.
Энтони не одобрял такого извращения самого понятия искусство. Для него содержание картины много значило, и цель, с которой ее написал художник, оставалась в силе и по прошествии столетий, не говоря уже о том, что именно дух картины, когда речь шла о настоящем произведении искусства, имел большее значение, чем всё остальное - техника, историческая ценность или денежная стоимость.
Погруженный в эти размышления, он приблизился к картине и провел по ней пальцами, а потом отошел на несколько шагов и со слабой улыбкой осмотрел эту впечатляющую сцену из центра приемной. Ах, мысленно воскликнул он, старая история об охотнике, на которого ведут охоту.
- Что вы там бормочите себе под нос, сеньор Уайтлендс? - раздался за его спиной голос Пакиты.
Энтони обернулся без спешки и смущения.
- Простите, - сказал он, - не слышал, как вы вошли. Я рассматривал эту картину.
- Это всего лишь копия.
- Знаю, но это не имеет значения. Репродукция хорошая, тот, кто ее сделал, сумел уловить сущность оригинала и даже больше, сохранить его таинственность. Я задаюсь вопросом, где ее скопировали и как она сюда попала. Возможно, вы знаете.
- Нет, - ответила она, махнув рукой за спину, словно бы указывая на долгий путь из прошлого. - Думаю, она из семейной коллекции. Хулиан сказал, что вы хотели меня видеть.
- Так и есть, - ответил англичанин, внезапно смутившись. - В отсутствие вашего отца вы - наиболее подходящий человек. Смотрите, я прочитал в газете..., ну, вы знаете, пожары... Этот особняк не соответствует условиям... Беспорядки растут.