— О-о-о! Сто пятьдесят три хвоста на сто пятьдесят четыре русалки… где ещё один хвост? О-о-о!
Глава шестнадцатаяКогда поёт труба
И вот опять вечер, опять пустой ресторанчик… Музыканты настраивают инструменты, и от этих звуков почему-то становится грустно. Трубач вообще не играет, он сидит за крайним столиком и смотрит куда-то в никуда. Ева с удивлением обнаруживает, что оба глаза у него целы.
— Я отвлеку его разговорами, — шипит она Валерке. — А ты, Вездеход, подкрадись и загипнотизируй. Жучка будет держать наготове василиска, а ты, Антон… ну, ты просто так стой, для массовости. Ты почему дрожишь? Боишься?
— Это корнет в кармане дрожит и меня сотрясает, — пожаловался Антон.
— Я не дрожу! — возмутился призрак корнета Курганова. — Я трепещу от негодования при виде злодея!
— Пи-пи-пи, — пожаловалась мышка. От корнетова трепетания её укачало. Ева решительно направилась к Трубачу:
— Здравствуйте! Я в прошлый раз торопилась и не заплатила за пирожное. Так я деньги принесла.
Трубач удивлённо взглянул на неё:
— А, вы — та девушка, которая мне в глаз попала?
— Я надеялась, что хоть фингал останется, — с упрёком сказала Ева.
— Вишня была без косточки, — развёл руками Трубач. — Я не виноват. А как ваша тропическая лихорадка?
— Прошла напрочь, — сказала Ева. — Она же тропическая. Ей здесь не климат.
Тут Валерка решил, что Трубач достаточно уже отвлёкся, и взвыл сзади:
— Спать!!! Вы хотите спать!!!
— О Господи, — Трубач от неожиданного вопля вздрогнул и опрокинул бокал с вином. — Какое может быть «спать», когда со спины подкрались и орут!
— Вы хотите спать, — уже менее уверенно заявил Вездеход и начал делать пассы перед носом Трубача.
— Конечно, хочу, — согласился Трубач, и в глазах его опять запрыгали знакомые смешинки. — Когда каждый день работаешь до часу ночи, всегда спать хочется.
— Закройте глаза-а-а… — опять завыл Валерка. Трубач закрыл глаза. Вернее, правый глаз.
— Левый не хочет закрываться, — пожаловался Трубач.
— Что значит не хочет? — возмутился гипнотизёр. — Надо! Пальцами помогите.
Трубач пальцами закрыл левый глаз. Тогда открылся правый и подмигнул Еве.
— Ладно, — согласился Валерка. — Не будем придираться. Спите одним глазом, как Хаврошечка. Сейчас вы загипнотизированы…
— Неужели? — удивился Трубач.
— Напрочь, — подтвердил Валерка. — Ваша воля подчинена мне. И я приказываю вам сказать правду: где кошка, которую вы украли?
— Что?! — от изумления оба глаза Трубача широко раскрылись. — Опять кошка?
— Если вы не отдадите кошку, мы напустим на вас василиска, — пригрозила Ева. — Он бросит на вас взгляд, и вы окаменеете.
Жучка достала василиска. Ящерка обрадовалась, что её вынули из тесного кармана, и бодро побежала по столу, заваливаясь на бок (очки перевешивали). Трубач придержал её, чтоб не упала на пол.
— Какой славный, — сказал он. — Ему же тяжело в таких огромных очках.
Василиск заурчал, задрал лапки и подставил Трубачу жёлтенькое пузо. Трубач почесал ему пузо. Василиск перевернулся обратно, подполз к пролитой лужице и начал лакать вино.
— Ему нельзя спиртное! — ужаснулась Жучка. — Он ещё маленький.
Василиск подлизал лужицу и помотал головёнкой — очки очень мешали.
— Бедняжка, — пожалел его Трубач и отодрал скотч. Все замерли… но ничего не случилось. От выпитого вина маленький василиск совершенно окосел, его глазки глядели в разные стороны и не могли сфокусировать смертоносный взгляд, обращающий в камень.
— Это же открытие в биологии, — прошептала Жучка. — Новый метод обезвреживания василисков…
— Ах ты, малолетний алкоголик, — нежно сказал Трубач и погладил ящерку. Василиск уселся у него в тарелке, подпер щёку лапкой и попытался спеть «Шумел камыш».
— У него хороший слух, — одобрил Трубач. — Только голос тихий.
Василиск поперхнулся вторым куплетом и закашлялся. По столу пробежала мышка корнета Курганова и похлопала василиска по спинке.
— Ну вот, уже мыши бегают, — расстроился Трубач. — Ящерица нализалась, а мыши мерещатся мне, это несправедливо. Я же вообще не пью.
Василиск благодарно лизнул мышку в розовый носик, улегся в тарелке поудобнее и засопел. Мышка сидела рядом и чесала ему шейку. Корнет Курганов решил, что он уже достаточно сидел в засаде, высунулся из Антонова кармана и закричал:
— Отдай кошку, негодный обольститель! А то я вызову тебя на дуэль!
— Я не обольщал никакой кошки, — сказал Трубач. — У меня аллергия на кошачью шерсть. Это алиби?
— Наверное, да, — заколебалась Ева. — А зачем вы тогда купили призрака в ОООО «Призрак-лимитед»?
— Тут я прокололся, — махнул рукой Трубач. — Продавец уверял, что это — интеллигентное привидение с возвышенной душой. Я хотел его приспособить к выступлениям — пусть колышется в такт музыке, летает по залу для создания настроения, мелодично вздыхает в миноре… А из коробки вылез тупой бугай с квадратной челюстью. Это какой-то браток, застреленный в мафиозной разборке. Не представляю, что с ним делать.
— А вы его вышибалой поставьте или на охрану, — посоветовала Жучка, разбиравшаяся в бизнесе. — Такой приложит — мало не покажется, даром что бестелесный. Но он же одноразовый.
— У меня знакомые ребята-компьютерщики маленько покопались в программе, — хмыкнул Трубач. — Теперь он вполне многоразовый, хоть тупой по-прежнему.
— Ещё можно к рекламе приспособить, — продолжила Жучка, но Антон её перебил:
— Раз я пока не нужен, то я пойду. Скоро шесть.
И ушёл очень быстро.
— Он уже почти два месяца каждый день куда-то исчезает по вечерам, — сказала Ева. — А куда — не говорит.
— Так ты выпытай! — глаза Жучки расширились от любопытства.
— Вот ещё! Я ему в душу не лезу, — пожала плечами Ева.
— Вы — мудрая маленькая женщина, — сказал Трубач. — Противно, когда в душу лезут.
— Вы же её продали дьяволу, — ответила Ева. — Или нет?
Трубач грустно улыбнулся.
— Я бы, может, и продал, — вздохнул он. — Да музыка не терпит тех, у кого нет души. Вы больше не подозреваете меня в краже кошки?
— Не знаю, — сказала Ева. — Наверное, нет. Вы уже не похожи на злодея.
— Тогда я вам сыграю, — и Трубач приложил трубу к губам. Резкая, странная мелодия диссонансом пронизала пустоту ресторанчика, завитками потекла к сцене. Дядя Миша-контрабасист прислушался, поднял одну бровь и подхватил музыку, но не вместе, а рядом, чтобы оттенить соло. Ударник неуверенно стукнул в тарелки, но потом передумал и дал тихий фон — рокот туземных барабанов на конги.
— Да, — пела труба. — Да-да-да… всё не так… почему-то всё не так в жизни. Да… но она всё равно хороша, эта жизнь, особенно когда играет музыка и её слушают души тех, у кого они есть… да-да-да…
— Да, — сказала Ева, когда музыка смолкла. — Извините, что мы на вас подумали.
— Ничего, — улыбнулся Трубач. — Хотите открою тайну? Душу нельзя продать. Наши души никому не нужны, кроме нас. Иногда это даже грустно.
Ева не поняла, что он хотел этим сказать, и ответила:
— До свидания. Нам пора ловить преступника.
— Заходите ещё, — сказал Трубач. — Можно с преступником.
— А что, это идея, — обрадовалась Ева. — Я закажу ему пирожное «Экстаз», и пусть мучается. Это можно приравнять к пожизненной каторге.
И они пошли, забрав нетрезвого василиска. У них была своя дорога, у Трубача — своя.
А в это время…
— Няма, ты молодец, — сказала бабушка африканскому духу. Тот польщённо подтвердил:
— Сама такая.
— Ты нащипал из Муринды шерсти, — пояснила бабушка. — Значит, пока дети где-то гуляют, папа на работе, а мама укладывает Митяя, я могу спокойно применить заклинание поиска со сжиганием шерсти пропавшего животного.
— Ау-ау кис-кис, — подтвердил Няма Бабамба.
Бабушка вытащила клок Муриндиной шерсти из Няминого гнёздышка, закрыла дверь, поставила на кухонный стол зеркало, зажгла газ и начала колдовать:
— Раз-два-три-четыре-пять,
Начинаю я искать,
Нету кошки за плитой,
Нету кошки за трубой,
Нету кошки под ковром,
Нету кошки за шкафом,
Нету кошки во дворе,
Нету в мусорном ведре,
Слушай, зеркальце, мой свет!
Покажи, где её нет!
Зеркало осветилось, и изнутри проступила сцена: сияющий зал, люстры, музыка, дамы в вечерних туалетах, мужчины во фраках…
— Приём в Букингемском дворце, — со знанием дела объяснила бабушка Няме. — Значит, Муринды там точно нет. Ну и что нам это даёт?
— Бурумба пшик, — прокомментировал Няма, сидя на чайнике и болтая ногами.
— Да… где-то ты прав, — признала бабушка. — Именно пшик. Сейчас вторая часть заклинания:
— Пять-четыре-три-два-раз,
Продолжаем наш рассказ.
Нету кошки во дворце,
Нету кошки в холодце,
Нету кошки в пироге,
Нету кошки в сапоге,
Нету в письменном столе,
Нету в глаженом белье…
Зеркало, пошли мне весть!
Покажи, где она есть!
И бросила клок шерсти в синий огонёк плиты. Шерсть вспыхнула, противно запахло палёным. Зеркало осветилось, потом потемнело…
— Бурумба пшик-пшик кудах, — презрительно сказал Няма про бабушкину магию.
— И ничего не пшик, — обиделась бабушка. — Сам ты пшик. Просто там, где сейчас Муринда находится, совершенно темно.
— Пшик-пшик баба бяка, — высокомерно сказал Няма. — Баба пшик бяка, а Няма — ах! Ах-ах! Конго магия ах!
Он слез с чайника и встал перед зеркалом руки в боки:
— Няма дай: банана, пи-пи-пи, куси-куси драко и бах-бабах! Няма магия ах!
Бабушка всё лучше и лучше разбиралась в африканских диалектах:
— Тебе надо дать волшебные ингредиенты, и ты будешь применять свою «хорошую» магию из Конго? Вот спасибо, голубчик. Тебе надо дать банан, это я поняла, а что такое «пи-пи-пи»? Мышка?