— Его превосходительство господин Водяной и его светлость маркиз де Барабаш!
— Вот, — сказал входя Водяной. — Привёл. Заблудился он, сидит на камушке у моего озера и явно утопиться хочет.
И он захохотал, показывая пальцем на Барабашку.
— Пошёл не в ту сторону, — объяснил Барабашка. — У нас в столице улицы прямые, а у вас всякие завихрения.
— Да уж куда нам до столицы, — неодобрительно сказала Баба Яга.
— Зато у вас такая экология, — похвалил гость. — Воздух, пейзаж…
— Воздуха пока хватает, — согласилась хозяйка. — Но воздухом сыт не будешь, поэтому прошу, гости дорогие, к столу!
— Наконец-то, — обрадовалась вторая голова и погрузилась в котелок с гречневой кашей.
Обед, как и все званые обеды у Бабы Яги, проходил немного бестолково, но приятно. Его не портило и присутствие почти незнакомых гостей — Привидения и Барабашки. Привидение молчало, улыбалось и всё подкладывало мужу в тарелку всякие вкусности с одобрения Бабы Яги, повторявшей:
— Кушай, Кощеюшка, ты теперь женатый, тебе солидным надо быть, дородным…
— Как я, — похлопал себя по толстому животу Леший.
Больше всех ела вторая голова Змея Горыныча, а третья на неё шипела:
— Опять из-за твоего обжорства наше пузо будет болеть, а оно ведь у нас общее!
Первая голова, знаменитая своими анекдотами и розыгрышами, была не в духе, почти ничего не ела и больше молчала по причине сильнейшего насморка. Она то и дело высовывалась из избушки и сморкалась в лопухи.
Водяной тоже ничего не ел, но много пил квасу, и у него в животе уже квакали лягушки. Это было не очень приятно, но все привыкли. Кроме Барабашки, который каждый раз вздрагивал, а Кикимора его успокаивала: «Ах, какой вы нервный и утончённый!» Она тоже ела мало — блюла фигуру, зато трещала не умолкая, и всё о столичной жизни. Иногда сквозь её щебетание прорывался Барабашка и интересно рассказывал о своей работе в городских квартирах, о том, как он двигает мебель, роняет тарелки, включает выключенные телевизоры…
— Ах, как романтично! — таяла Кикимора.
Баба Яга тоже была довольна — её сомнительный гость оказался гвоздём программы. Словом, всё шло хорошо, и Водяной за разговором чуть не забыл о своих обязательных ваннах. Дело в том, что он, будучи существом водяным и к суше не очень-то приспособленным, должен был после часового пребывания на воздухе немного посидеть в воде. Чтобы не высохнуть. Баба Яга принимала Водяного уже не первый год (и даже не первый век), поэтому на заднем дворе специально для этих целей стояла бочка, наполненная дождевой водой.
Итак, Водяной встал, сказал свою обычную фразу: «Пойду-ка я прогуляюсь», — и вышел из избушки.
Глава вторая«Вышел зайчик погулять»
Общий разговор, прерванный выходом Водяного, слегка застопорился, и Баба Яга опять навела его на интересную для всех тему — Барабашкину работу.
— И что ж ты, милый, так стаканы по столу-то и гоняешь? — спросила она.
— Так и гоняю, — заулыбался гость. — Они у меня прямо выплясывают. Да я и показать могу, если общество желает.
— Желает, желает! — захлопала в ладоши Кикимора. Она только что вернулась из сеней, куда выбегала напудрить носик, чувствовала себя неотразимой и была поэтому в отличном настроении.
Барабашка встал из-за стола, вылез в печную трубу и завозился там, устраиваясь поудобнее.
— Раз-два-три-пли! — скомандовал Леший и запустил в печку еловой шишкой.
И представьте себе, посуда на столе завертелась, сначала бестолково, позвякивая там и тут, а потом забрякала весьма отчётливо, отбивая ритмы диско. Затем приборы изящно перестроились в колонну по четыре и промаршировали по скатерти, к восхищению Лешего, тяготевшего к строевой службе. А в конце для удовольствия дам чайные ложечки протанцевали адажио из балета «Лебединое озеро».
Выступление вызвало всеобщий восторг.
— Вот что значит столичное воспитание! — твердила Кикимора.
— Да уж, молодец, разуважил, — вторила ей Баба Яга. — Ну, хватит, слезай.
— Не могу, — глухо донёсся голос из печки. — Застрял. Тесно у тебя тут, хозяйка, не то, что в столичных батареях.
— Ах, батюшка! — всплеснула руками Баба Яга. — Вот незадача. А ты дёрнись, миленький, дёрнись, авось выскочишь.
— Дёргался уже, — уныло проговорил Барабашка. — Ещё крепче застрял. Аж дышать тяжко. И чего меня понесло в эту провинцию?
— Вот видишь, что бывает от обжорства, — назидательно сказала третья голова второй. — Ты тоже скоро в окне застрянешь.
— Пойду помогу бедняге, — встал с места Кощей. — Руки у меня длинные, в любую трубу пролезут. Либо вытащу на крышу, либо внутрь, к вам, пропихну.
И он показал всем тощую костлявую руку, которая (это уж точно) ни в какой трубе бы не застряла.
— Иди, касатик, иди, — одобрила Баба Яга.
— А ты тут сиди, — сказал Кощей поднявшейся было за ним жене и вышел. Какое-то время все сидели тихо — прислушивались, как Кощей будет пропихивать Барабашку в трубу. Но ничего не было слышно. Потом раздался короткий звук, будто захлопнулась дверь. Привидение вскочило, заметалось по комнате и вылетело в окно, протиснувшись рядом с самой худой (третьей) головой Змея Горыныча.
— Куда это она? — удивилась Баба Яга. — Что-то все гости разбегаются. Эй, Барабашка, Кощей-то с тобой али нет?
Но в трубе молчали. То ли Барабашка сознание потерял, то ли Кощей его вытащил — непонятно. Кикимора хотела от драматизма ситуации упасть в обморок, но боялась пропустить что-нибудь интересное. Леший уписывал пирог с грибами, справедливо полагая, что всё как-нибудь утрясётся, а пирога с грибами всего два, и один из них уже сожрала вторая голова. Так что пока они там заняты своими глупостями, есть шанс заграбастать весь пирог себе.
Минут через пять-десять дверь отворилась и влетело Привидение. Оно схватило Бабу Ягу за рукав и потащило в сени. Кикимора, страшно заинтересованная, последовала за ними. Привидение прозрачным пальчиком показало на сундук, стоявший в сенях. В нём что-то возилось и постанывало.
— Ах ты, горюшко, — запричитала Баба Яга, поднимая тяжёлую крышку. — И как это я запамятовала…
Из сундука, чихая, вылез смущённый Кощей.
— Ах, какой пассаж! А как вы туда попали? — полюбопытствовала Кикимора.
Кощей сделал вид, что не расслышал вопроса. За него ответила Баба Яга:
— Известно как… Как всегда. Он у меня в этот сундук каждые сто лет залезает — думает, что там драгоценности. А я в нём тряпки храню половые и пылевытирательные. Крышка тугая, захлопывается, я его вытаскиваю. А через сто лет всё повторяется — забывает Кощеюшка, что нетути там ни алмазов, ни рубинов… Старенький он, склероз у него. А туда же — женился на девчонке! Ведь ей-то, голубоньке, поди и пятисот лет нету…
— Триста двадцать восемь, — пробормотал вконец уничтоженный Кощей.
— Ну ничего, ничего, вот я тебя почищу, — Баба Яга смела с него пыль и легонько толкнула в комнату. Там Леший и Змей Горыныч уже расправились с пирогами, и вторая голова нетактично намекнула:
— А горячее-то будет? Или сразу к сладкому переходить?
— Ужо мне, старой, совсем голова дырявая, — запричитала старуха. — Про мальчишку-то забыла со всеми этими событиями. Эй, Лёшка, где ты?
Мальчишка давно уже высунулся из бочки и присматривался, как бы развязать верёвки и удрать, но пока не получалось.
— Почему про горячее не напомнил? Теперь к сроку не поспеет!
— Вот я расстроился, — ухмыльнулся Лёшка. — Вы меня завтра зажарьте… или послезавтра. А то в банк положите на хранение. На меня проценты нарастут.
— На тебя сейчас подливка нарастёт, — пригрозила старуха. — Изжарить не успею, а ежели в скороварке…
И Баба Яга помчалась за скороваркой, которую держала в чулане и применяла редко из-за нелюбви к новшествам.
— И я пойду, — сказал Леший. — На вечернее гонянье. Скоро вернусь.
— Чего? — недослышав, спросила вторая голова.
— В шесть вечера я ворон гоняю. По должности положено. Видали, наверное, по утрам и вечерам вороны стаями кружатся, так это я их гоняю. Вот спроси, зачем.
— Не хочу, — сказала вторая голова. — Я занята. Я ем.
— Ну спроси, что тебе — жалко?
— Ладно, спрашиваю: «Зачем?»
— Отвечаю: «Понятия не имею», — сказал Леший и вышел из избушки, прихватив с гвоздя вышитое полотенце, чтобы сподручно было ворон гонять.
Оставшиеся гости поговорили было о воронах, потом покричали Барабашке в трубу, чтоб не чувствовал себя одиноким (хотя он по-прежнему не отзывался). Потом от скуки съели ещё по пирожку, хотя экономили место для горячего. Баба Яга наконец-то притащила скороварку и задумалась. За время хранения скороварку заплели паутиной несколько пауков, а Баба Яга этих зверюшек любила и выгонять ей их было жалко. Опять же гостей голодными оставлять было неприлично. Баба Яга была вся поглощена своей проблемой, когда распахнулась дверь и на пороге возник Леший.
— Милый, что же ты так долго, я без тебя… — игриво начала Кикимора, но осеклась. Леший был бледен, хвоя на нём пожелтела и даже слегка осыпалась, а листья завяли.
— Там… — бормотал он. — Там… лежит…
— Что лежит? — спросила Баба Яга.
— Он лежит… мёртвый.
— Барабашка?! — взвизгнула Кикимора. — В трубе задохся или с крыши свалился и шею сломал?
— Да не Барабашка! Водяной!
— Что?
— С кинжалом!
— Где?!
— В спине! Или в груди! Я толком не разобрал. Ранен навылет неопознанным холодным оружием. Уф!
И Леший от переживаний съел ещё один пирог.
— Вот видишь, что бывает, когда объешься, — назидательно сказала третья голова второй, а вторая возразила:
— А может, он это наоборот, с голодухи? Недоел…
Третья голова призадумалась и ничего не ответила.
Привидение трепетало, как пламя свечи. Кощей и Баба Яга переглянулись. Кикимора наконец-то с наслаждением упала в обморок.
Глава третья«Вдруг охотник выбегает…»
Но охотник не выбежал, а выбежал Лёшка. Нервы у гостей и хозяйки были так напряжены, что все вздрогнули, когда бочка с глухим стуком свалилась на бок и из неё на четвереньках в облаке муки выбралось белое чудо-юдо. Чудо-юдо встряхнулось, как пёс после купания, и оказалось мальчиком без особых примет.