Нам было известно, что «Кошка» после долгих лет заключения в самом начале лета нынешнего года была выпущена на свободу.
Где она сейчас может быть? О Матильде Каррэ мы знали многое и в то же время почти совсем ничего. Откроется ли сейчас дверь, что за нашими спинами, и мы увидим ее саму и услышим то, о чем лишь предполагали и строили догадки? И как пройдет встреча между бывшим унтер-офицером и нынешним владельцем табачного магазинчика Хуго Блайхером и бывшей когда-то супершпионкой второй мировой войны, встреча двух людей, судьбы которых столь причудливо переплелись между собой?
Месье Беляр немного помолчал, задумчиво покачивая головой, затем сказал, видимо, придя к какому-то решению:
— Лучше не спрашивайте, месье... лучше не надо. Я не хотел бы давать ответ на этот вопрос...
Очевидно, родители старались защитить Матильду от любопытства и назойливости журналистов и дать ей время прийти в себя и отдохнуть от всего того, что ей пришлось вынести в последние, самые трудные годы ее жизни.
— Так что же, ее так и не выпустили или же она сейчас не в Париже? — вырвалось у меня.
И тут же я почувствовал, что поставил старика в трудное положение. В наступившем молчании время тянулось бесконечно долго.
— Да, она теперь не в Париже, а за сотни километров отсюда, и еще не свободна, — произносит он, наконец, с дрожью в голосе и какой-то печалью.
— Она — в заключении? — недоумеваем мы с Блайхером. — А мы думали, что ее выпустили.
— Выпустить-то выпустили из тюрьмы, но... — Арсен Беляр машет беспомощно рукой и после некоторой внутренней борьбы добавляет: — Свободна? Нет, она еще не свободна и, видимо, надолго...
Мадам Беляр приходит ему на помощь. Ее голос звучит твердо, когда она произносит:
— Мы вынуждены держать Матильду под домашним арестом, мы, то есть мой муж и я, в общем наша семья, решили, что так будет лучше для ее же пользы, исходя из целей безопасности. Думаю, вы понимаете?
Теперь мы поняли. Матильда Каррэ, знаменитая «Кошка», была отпущена на призрачную и лишь видимую свободу. Государство выпустило ее из тюрьмы. Это так. Но Франция ее не простила. Все еще всесильное движение Сопротивления предъявляет ей свой счет.
Люди не могли легко и быстро забыть, что она, француженка, представительница добропорядочной семьи, совершила предательство. Предательство по отношению к своему народу, к подпольной организации «Интераллье» и движению Сопротивления. В 1945 году ей было предъявлено обвинение в том, что она выдала унтер-офицеру абвера Хуго Блайхеру несколько десятков подпольщиков. Ее приговорили к смерти, затем в последнюю минуту этот приговор был заменен пожизненным заключением, а через десять лет ее оправдали. Но свобода эта оказалась сомнительной и даже опасной, так как ненависть к предательнице еще осталась в сердцах многих патриотически настроенных французов, участников Сопротивления, которые были недовольными тем, что смертный приговор не был приведен в исполнение. От этих людей можно было ожидать всего, в том числе и попытку устроить самосуд над ней, казнить ее по решению какого-нибудь тайного судилища.
Поэтому-то «Кошка» находилась, так сказать, под домашним арестом, поэтому родители держали ее где-то у родственников в сельской местности, урезав тем самым обретенную ею свободу. Судьба этих обоих пожилых людей носила трагический отпечаток, поскольку им приходилось разделять страдания своей единственной и любимой дочери Матильды.
В словах Арсена Беляра звучит страх. Он вспоминает о бессонных ночах 1949 года, когда начался французский суд над его дочерью. Она была вынуждена бороться за собственную жизнь. В те недели и месяцы, когда верховенствовали ненависть и мщение, супруги Беляр постарели и поседели. Топор палача был занесен над головою Матильды. Казалось, не было уже никакой надежды, все было потеряно...
— А ведь был человек, который мог бы нас всех избавить от этого ужаса, — говорит с горечью месье Беляр. — Человек, знавший, как все было на самом деле, который мог бы убедить судей, что вина в происшедшем лежит не только на нашей дочери, так как обстоятельства были тогда сильнее ее...
Хуго Блайхер беспокойно заерзал на стуле, снял очки и задумался, держа их в руках.
Что происходило в этот момент в его голове? Стала ли эта встреча неприятной для него, чувствовал ли он свою вину за трагическую судьбу этих стариков и их несчастной дочери, не давало ли ему покоя сознание этой вины и не возникало ли у него желание снять с себя упреки, которые ему часто предъявлялись, или же он оставался ко всему этому холодным и равнодушным?..
— Я его не понимаю, этого месье Блайхера, — включается в разговор мадам Беляр. — Я его, действительно, не понимаю. Он же был мужественным человеком, лично арестовавшим более трехсот подпольщиков и членов движения Сопротивления, но никогда не носившим оружия. Никто не выдвигал против него упреков даже на суде. Все называли его порядочным и корректным противником. — Мадам помолчала несколько секунд, и голос ее прозвучал разочарованно и с некоторой горечью, когда она продолжила: — Но у него не хватило мужества приехать в Париж, чтобы встать на сторону моей дочери в то тяжкое время, к сожалению, не хватило...
Лицо Блайхера при этих словах немного побледнело. Я вижу, как напряглись мускулы его лица, как он крепко сжал зубы. Почему он до сих пор молчит и не пытается даже оправдаться от предъявленных ему обвинений? Затем я вижу, как он достает из кармана бумажник и начинает что-то в нем искать.
— Вам нужно было бы видеть мою дочь, бедное дитя, — продолжил месье Беляр, — как она сидела на скамье обвиняемых в полном отчаянии и всеми покинутая, шепча про себя снова и снова одно только имя «Хуго» и давая на все упреки и обвинения один и тот же ответ: «Почему он не идет... Почему он оставил меня одну в беде?»
Тут Блайхер более не выдерживает. Взволнованно он вскакивает со своего стула, делает несколько шагов взад и вперед, останавливается внезапно перед старичком и протягивает тому затасканный конверт.
— Вот! — восклицает он хриплым от волнения голосом. — Вот, посмотрите сами, почему я не приехал, чтобы помочь Матильде! Я сделал бы это с удовольствием!
Супруги Беляр молча уставились на Блайхера. Тот немец, который подчинил себе их дочь, находится теперь, в 1955 году, в их квартире. Этого они никак не могут понять.
И вновь я ощущаю, как в комнате нарастает напряжение, подобное тому, как и при встрече с мадам Блаветт на улице Вилла Леандр. Снова я ожидаю, чем же окончится эта встреча, в какую сторону перетянет чаша весов — произойдет ли сейчас взрыв гнева и ненависти, и нам с негодованием будет указано на дверь, или же...
— Вы?! — удивленно смотрит месье Беляр на Блайхера и снова повторяет: — Это вы. Хуго Блайхер?
— Так точно, я — Хуго Блайхер. Вот мое приглашение на процесс против вашей дочери на 3 января 1949 года во Дворце юстиции.
Старичок внимательно рассматривает конверт, затем вопросительно смотрит на Блайхера и дрожащим от скрытого возмущения голосом спрашивает:
— Ну и почему же вы не приехали?
Блайхер показывает на дату поступления письма:
— Да просто потому, что я получил это приглашение только 21 января 1949 года, то есть через четырнадцать дней после того, как приговор о смертной казни вашей дочери был уже вынесен.
— Стало быть, вы тогда... приехали бы? — спрашивает Беляр.
— А вы что же, считаете меня за негодяя и подлеца, месье?
Старичок поднимается. Его небольшая тщедушная фигурка выпрямляется, и он превращается в старого французского офицера, ветерана Вердена, с гордостью носящего знак участника боевых действий на лацкане своего пиджака. Затем протягивает Блайхеру руку.
— Мы были несправедливы по отношению к вам, месье Блайхер, — произносит он. — Пожалуйста, извините меня и жену... — Посмотрев вопросительно на свою супругу, которая молча кивнула головой, продолжил, обращаясь к нам: — Могу я вас просить быть сегодня нашими гостями?..
Крепкое рукопожатие закрепляет мир между французским капитаном в отставке Арсеном Беляром и бывшим немецким унтер-офицером Хуго Блайхером из Теттнанга.
Поздняя осень 1941 года была счастливым временем для «Кошки», жившей вместе с Хуго Блайхером, человеком, лучше всех понимавшим, как привязать к себе эту своенравную молодую француженку.
Однако что в действительности происходило в сердце Блайхера, она не знала. Она жила сегодняшним днем. У нее, как у всякой любящей женщины, проявились такие свойства, которые от нее можно было бы ожидать с трудом, в частности, увлечение домашними делами, к которым она до сих пор относилась скептически.
Блайхер уехал из своей романтической холостяцкой квартиры на вилле кинозвезды Гарри Бера. Теперь он вместе с «Кошкой» поселился в фешенебельном квартале в районе Булонского леса по улице Фезандери в доме номер 26, в богато обставленной квартире, владельцы которой перед началом немецкой оккупации сбежали в свободную часть Франции. Странное совпадение заключалось в том, что член этой семьи Пьер де Вомекур, особоуполномоченный британской секретной службы, парашютист, ставший несколько позже руководителем французского движения Сопротивления, круто изменил жизнь «Кошки».
А пока Матильда полностью подпала под влияние немца Хуго Блайхера. Она старалась уловить любое желание в его взгляде и делала все, чтобы крепче привязать его к себе. «Кошка» не признавала никаких компромиссов не только в ненависти, но и в любви. Она не относилась к людям, которые могли удовольствоваться полумерами. Она хотела владеть своим гунном только одна и ни с кем не делиться.
«Кошка» заботится о белье Хуго, чистит его костюмы. Она готовит как хорошая и добропорядочная хозяйка. И нужно сказать, что парижанки неплохо разбираются в кухонных делах. Окруженный постоянной заботой и вниманием, Блайхер порою совсем забывает, что любит эту женщину не совсем так, как она этого хотела бы. Да, он испытывает к ней сердечную симпатию и расположение, но о «самой большой любви» в своей жизни не может быть и речи.