Роже — один из тех агентов «Интераллье», который еще не попал в сети абвера. «Кошка» точно знает, что этот подпольщик не имеет ни малейшего представления, что немцы накрыли их штаб-квартиру на улице Виллы Леандр.
Но Блайхер не в восторге от этого плана.
— Ты сошла с ума! — трясет он головой. — Ты же сама ежедневно мне твердишь, что я веду себя не как истинный француз и что иностранец виден во мне, как говорится, за три километра, а теперь я должен ехать в Шартре — в самый центр партизанскою района? Это же чистое самоубийство!
В его голосе звучит некоторое недоверие. Может ли он все еще полностью полагаться на «Кошку»? Или же ее любовь успела уже испариться, и ее предложение ехать в партизанский район является частью дьявольского плана уничтожить его — плана мести «Кошки»?
Но Матильда и не думает что-либо менять.
— Я все хорошо продумала, — горячится она. — Я представлю тебя как бельгийца, одного из руководителей движения Сопротивления из Брюсселя. Тебе нужно быть только повнимательнее и не забывать говорить с бельгийским акцентом, которому я тебя учила. Вот и все!
— Щекотливое дело... — произносит Блайхер. — Я совершенно один — среди партизан? Пойдет ли все как надо...
Но Хуго Блайхер не трус. И потом, если это даже ловушка, в которую его хочет завлечь «Кошка», — ну и что из того? Значит, таково решение Господне. Не пытался ли он сам найти выход из создавшегося положения, обратившись к начальству с просьбой отправить его на Восточный фронт? Что намеревался он найти в «штрафном батальоне»? Это ли не попытка передать решение всех трудных проблем в руки судьбы?
— Согласен, — говорит он, приняв неожиданное решение. и смотрит в глаза «Кошки», как бы пытаясь разгадать тайную мысль в ее голове, что должна решить его судьбу.
— Решено: завтра мы едем в Шартре...
— В Шартре? — удивленно спрашивает полковник, когда Блайхер через полчаса докладывает ему план оперативных мероприятий. — Шартре — это просто великолепно! — восклицает он затем и вставляет монокль в свой глаз. — Там ведь можно угоститься знаменитыми паштетами из куропаток!
Полковник хлопает Блайхера благосклонно по плечу.
— Я и сам, пожалуй, поеду с вами, мой дорогой! И не только из-за куропаток. Хотел давно уже посмотреть, какие там дела...
Следующим вечером двое «бельгийцев» — Хуго Блайхер и полковник — выезжают вместе с «Кошкой» и подпольщиком Роже в направлении Шартре на черном «ситроене» — в центр партизанского района юго-западнее Парижа.
Хуго Блайхер не очень-то рад тому, что их сопровождает сам полковник. Он опасается, что в старом рубаке даже в штатском легко узнать прусского офицера. Риск довольно велик. Достаточно неправильного слова и неверного движения, и они все пропали. Но полковник настоял на том, что он примет участие в этой операции.
Четвертый пассажир — подпольщик Роже сидит в машине молча. Он — единственный, кто не знает, что за игра тут в действительности ведется.
Блайхер отчетливо понимает, что дело в этой операции идет о жизни и смерти. Ведь он и полковник находятся в руках «Кошки», в руках женщины, бывшей еще несколько недель назад одной из самых опасных шпионок.
Если бы начальник парижского абвера и Хуго Блайхер попали в руки участников движения Сопротивления, это был бы тяжелейший удар по немецкой контрразведке. Это была бы акция, с помощью которой «Кошка» смогла бы полностью реабилитировать себя за весь тот ущерб, который она нанесла движению Сопротивления за последние недели.
Не спланировала ли «Кошка» втайне этот удар? Блайхер знает, что играет ва-банк, решившись ехать с «Кошкой» в Шартре. Более того, он сознательно вручает себя судьбе в надежде, что решать придется не ему. А решение было не из простых: между угрызениями совести в нем шла внутренняя борьба по поводу «Кошки» и солдатским долгом.
Но теперь, когда он сидит за рулем автомашины, у него уже нет времени предаваться размышлениям. Езда занимает все его внимание. Напряженно всматривается он в темноту, следя за неясной серой полосой дороги. Узкие щели затемнения на фарах отбрасывают рассеянный свет, теряющийся уже в нескольких метрах.
Роже сидит рядом с Блайхером, показывая время от времени, в каком направлении им надо держать путь, особенно на поворотах и перекрестках. Они едут через спящие деревни и безлюдные поля, медленно продвигаясь вперед в кромешной темноте. От холода не спасают даже пальто, шали и пледы.
Наконец почти через три часа они у цели.
— Сюда, — говорит Роже, показывая на одинокое строение, внезапно появившееся из темноты. Оно стоит несколько в стороне от дороги на краю большой поляны.
Они сворачивают на довольно широкую гравийную дорожку, ведущую к дому, в окнах которого не видно света. Блайхер тормозит и выключает двигатель. В бледном свете восходящего месяца он замечает выцветшую от времени надпись над входом: «Золотая капля».
Ресторан «Золотая капля» был в довоенное время знаменит своим фирменным блюдом — паштетом из куропаток и привлекал гурманов. Во время войны здесь стало совсем тихо: посетителей было мало. К тому же они появлялись здесь вовсе не из-за изысканных блюд, а совсем по другим причинам, о которых спрашивать было не принято. Задавший подобный вопрос вызывал подозрение, что могло стоить ему жизни...
Дело в том, что ресторан превратился в место, где происходили тайные встречи борцов Сопротивления района Шартре. Но самое главное — неподалеку отсюда находилась одна из площадок, куда по воздуху для нужд движения доставлялись оружие, боеприпасы, деньги, а иногда и люди...
Месье Доливе, хозяин ресторана, встретил поздних гостей весьма радушно. Роже, по всей видимости, был ему хорошо знаком. В уютном зале для посетителей они были одни. Мебель здесь стояла старинная, а большая кафельная печь излучала приятное тепло.
— Все уже подготовлено, господа, — заверяет их Доливе. — Как только я вчера услышал по радио Лондона кодовое сбобщение, то тут же принял необходимые меры. Люди уже находятся на своих местах. Но пройдет, видимо, еще какое-то время, прежде чем появится самолет. Думаю, что не раньше часа ночи, когда луна поднимется повыше. Так что вам придется подождать. Располагайтесь поудобнее.
Блайхер бросает взгляд на часы. Ровно половина одиннадцатого. Он подавляет зевок: чувствовалась усталость от езды. Роже вышел на улицу для установления контакта с охраной — полудюжиной бойцов Сопротивления, прибывших сюда из окрестностей по кодовому сигналу.
Полковник с удовольствием склонился над вкусно пахнувшим паштетом из куропаток. «Кошка» нервно курит одну сигарету за другой, глядя молча на голубые кольца дыма. Месье Доливе подсаживается к ним.
— Знаете ли вы в Бельгии о новых указаниях Лондона? — спрашивает он с важным видом.
— Ни малейшего представления, — бурчит полковник с набитым ртом. — А что там опять нового?
«Кошка» и Блайхер прислушались. Новые указания из Лондона? Что это должно было означать? Что-то еще им неизвестное или же вопрос хозяина являлся проверочным: можно ли доверять этим людям?
— Новое предписание гласит: «Восемьдесят к сорока!» — Хозяин делает при этом жест рукой, словно перерезает горло.
— Не понимаю, — пробормотал полковник, продолжая заниматься паштетом.
Хозяин искренне удивляется.
— Странно, что вы в Бельгии еще ничего об этом не слышали. А дело-то вот в чем. Сейчас насчитывается восемьдесят миллионов немцев и сорок миллионов французов. Если каждый из нас убьет хотя бы двоих бошей, то с этими гуннами будет покончено раз и навсегда.
Кусок попал полковнику, видимо, не в то горло, и он закашлялся. Лицо его стало пунцово-красным.
— Ясное дело, — улыбнулся Блайхер. — Если бы все было так просто.
При этом он бросил боковой взгляд на «Кошку», которая сидела неподвижно, уставившись на бокал красного вина в своей руке.
«Как воспринимает она, отрицающая любое насилие, тем более убийства, такие лозунги своих бывших друзей?» — подумалось ему.
Но вот и полночь позади. Луна стоит высоко над вершинами деревьев, освещая округу молочным светом. Над лугом тянется полоса тумана. В тени дома притаились семеро: Роже и шестеро отважных бойцов местной группы Сопротивления. Молча прислушиваются они, не слышен ли звук мотора.
Но все тихо.
Может быть, придется ждать еще несколько часов, а может, самолет и вовсе не прилетит. Не исключена и какая-нибудь неожиданность, к тому же самолет немцы могут сбить или же вынудят повернуть обратно.
В жарко натопленной комнате хозяина заведения тоже тихо. Полковник задремал около печки. Крепкое «Бургундское», плотная пища и долгая поездка сделали свое дело. К тому же сказался и возраст. Подбородок его опустился на грудь. Он мирно похрапывает.
Хозяин ушел по своим делам. Блайхер и «Кошка» остались одни. Они раскладывают пасьянс. Нервы их настолько напряжены, что им не до сна.
— Черт побери! — «Кошка» сердится. В третий раз она раскладывает карты и получает все тот же ответ: «Очень скоро несчастье в любви и большие перемены...»
Хуго заглядывает в ее карты, зная, что она придает им большое значение, и нежно кладет свою руку ей на плечи.
— Не придавай этому большое значение, это же карты... — Но и сам чувствует, что его слова звучат малоубедительно. Тогда, чтобы подбодрить ее, он говорит: — Дай-ка я попробую.
Молча передает Матильда ему карты. Он тасует их и раскладывает.
— Посмотри, — говорит «Кошка», —тебе выпало счастье в любви и тоже большие перемены.
— А, все это ерунда! — Блайхер бросает карты на стол.
Затем смотрит на часы, наверное, в сотый раз за эту ночь. Без нескольких минут час. «Пожалуй, уже время...» — хотел он было сказать, но не успел.
Дверь внезапно открывается и в комнату вбегают сразу три или даже четыре человека.
— Они летят! Всем приготовиться! — кричат взволнованно в один голос.
Полковник у печи, вздрогнув, просыпается.
— Что случилось? — спрашивает он, еще не совсем придя в себя.