— Это говорит Бланш. Вы поняли меня? Бланш. Я хочу предъявить вам счет. У вас есть время до завтрашнего вечера. Вы должны заплатить по счету на имя Бланш в «Нэшнл кредит» в Лондоне, в отделении Лидбери, сумму, которую прошу вас запомнить.
Она назвала сумму.
— Если эти деньги не будут уплачены, мне придется сообщить в соответствующие инстанции о том, что я видела ночью на двенадцатое. И непременно упомяну о мисс Спрингер. У вас немногим больше двадцати четырех часов.
Повесив трубку, она прошествовала в другую комнату. Туда только что вошла женщина. Возможно, просто покупательница, а может быть, и нет… Но, — с удовольствием подумала мадемуазель Бланш, — ей уже ничего не удастся подслушать…
В отделе готового платья мадемуазель Бланш примерила пару блуз. Но не купила их, а, поблагодарив продавщицу, вышла на улицу. Улыбаясь про себя, направилась к остановке и ближайшим автобусом отбыла в Медоубенк.
Она по-прежнему улыбалась, когда шла вверх по дорожке к зданию школы, очень довольная своей предприимчивостью. Сумма, названная ею, не была чересчур большой. Но самым замечательным было то, что и в будущем можно будет повторять телефонные звонки вроде нынешнего… Да, это может стать постоянным источником дохода, и дохода солидного.
Ее не мучили угрызения совести. И она никоим образом не считала, что обязана сообщить все, что ей известно, в полицию. Эта Спрингер была отвратительной грубиянкой, mal élevée[91], лезла не в свои дела. Ну что ж, она получила по заслугам.
Мадемуазель Бланш остановилась у бассейна, наблюдая, как нырнула Эйлин Рич. Затем на вышку поднялась Энн Шепленд — тоже отличный прыжок. Девочки в бассейне завизжали и захихикали.
Когда прозвенел звонок, мадемуазель Бланш отправилась в свой младший класс. Ученицы были невнимательны и вели себя плохо, но мадемуазель Бланш почти не обращала на это внимания. Скоро, скоро она оставит учительство навсегда.
Она поднялась к себе в комнату, чтобы переодеться к ужину. Краем глаза она заметила, что, вопреки своим: привычкам, бросила пиджак на стул в углу вместо того, чтобы, как обычно, аккуратно повесить его в шкаф.
Стоя перед зеркалом и подавшись вперед, она рассматривала свое лицо, потом напудрилась, подкрасила губы…
Движение за ее спиной было так стремительно, так неуловимо, что застало ее совершенно врасплох. Мадемуазель Бланш только и успела увидеть в зеркале, что пиджак на стуле сполз со спинки и упал на пол, и в то же мгновение над ее головой поднялась рука с туго набитым тяжелым мешочком. Француженка не раз видела эти мешочки с песком внизу под лестницей. Когда мадемуазель Бланш уже раздвинула губы, чтобы завизжать, мешочек резко опустился ей на затылок.
Глава 22Происшествие в Анатолии
Миссис Апджон сидела на обочине дороги и обозревала глубокое ущелье. Одновременно она то по-французски, то на языке жестов разговаривала с огромной и добродушной турчанкой, которая во всех подробностях, возможных при таких трудностях в общении, рассказывала о своих детях. У нее их девять, восемь из них — мальчики.
— А вы? — Она дружелюбно ткнула миссис Апджон в ребро. — Combien? — garsons? — filles? — combien?[92].
— Une fille[93],— ответила миссис Апджон.
— Et garsons?[94]
Чувствуя, что может низко пасть в глазах турчанки, миссис Апджон в порыве патриотизма решилась на ложь и выпрямила все пять пальцев на правой руке.
— Cinq[95],— произнесла она.
— Cinq garsons? Tres bien![96]
Турчанка одобрительно и удовлетворенно кивнула и добавила, что, будь тут ее двоюродная сестра, которая действительно хорошо говорит по-французски, они бы поняли друг друга куда лучше. После чего поведала о своем последнем выкидыше.
Остальные пассажиры расположились неподалеку, доедая дорожные припасы. Слегка побитый автобус пристроился под нависшей скалой, водитель и еще один мужчина возились с мотором. Миссис Апджон утратила точный счет времени. Из-за наводнения перекрыли две дороги, им пришлось совершать объезд. Анкара представлялась в более или менее обозримом будущем — это все, что знала миссис Апджон.
Она слушала бойкий и бесхитростный рассказ своей новой приятельницы, пытаясь определить, когда нужно восхищенно кивать, а когда сочувственно вздыхать.
И вдруг ее мысли нарушил голос, в высшей степени не соответствующий теперешнему ее окружению.
— Миссис Апджон, я полагаю? — произнес он.
Миссис Апджон подняла глаза. На небольшом расстоянии от нее остановилась машина — мужчина, стоявший сейчас перед миссис Апджон, несомненно вышел из нее. Его лицо, как и его выговор, были абсолютно британскими. И одет он был абсолютно по-британски — в безупречный серый фланелевый костюм.
— Боже праведный! — сказала миссис Апджон. — Доктор Ливингстон![97]
— Что-то вроде того, — галантно ответил незнакомец. — Меня зовут Аткинсон. Я из консульства в Анкаре. Мы два или три дня пытались связаться с вами, но дороги были закрыты.
— Вы хотели связаться со мной? Зачем? — Внезапно миссис Апджон вскочила на ноги, беспечное выражение мгновенно исчезло с ее лица. — Джулия? — резко спросила она. — Что-то случилось с Джулией?
— Нет-нет, — успокоил ее мистер Аткинсон, — с Джулией все в порядке. Тут совсем другое. В Медоубенке большие неприятности, и мы хотим доставить вас домой по возможности скорее. Я отвезу вас в Анкару, и вы сможете через час сесть на самолет.
Миссис Апджон открыла рот и тут же закрыла его. Потом сказала:
— Снимите, пожалуйста, мой чемодан. Вон тот, темный.
Потом повернулась к турчанке, пожала ей руку и со словами «К сожалению, я уезжаю домой», махнула рукой пассажирам автобуса, затем выкрикнула турецкое «до свидания!», одно из немногих слов, выученных ею за время путешествия, и решительно, без всяких вопросов, последовала за мистером Аткинсоном. Ему показалось, как это не раз казалось и многим другим, что миссис Апджон на редкость благоразумная женщина.
Глава 23Карты — на стол
Миссис Балстроуд посмотрела на людей, собравшихся в одной из маленьких классных комнат. Здесь были: мисс Чедвик, мисс Рич, мисс Джонсон и две молодые учительницы. Энн Шепленд сидела с открытым блокнотом и карандашом наготове — на случай, если мисс Балстроуд захочет, чтобы она делала заметки. Радом с мисс Балстроуд поместился инспектор Келси, а на некотором расстоянии от него Эркюль Пуаро, Адам Гудмэн, ввиду неопределенности своего положения, сидел на нейтральной полосе — между персоналом школы и теми, кого он называл про себя оперативной группой. Мисс Балстроуд поднялась и заговорила своим хорошо поставленным, уверенным голосом:
— Я полагаю, что всем вам, как людям, заинтересованным в будущем школы, пора узнать, на каком этапе находится расследование. Инспектор Келси проинформировал меня о некоторых фактах. Мосье Пуаро по своим каналам получил весьма ценные сведения из Швейцарии, о чем он сам подробно сообщит. Сожалею, но должна сказать, что расследование еще не закончено. Однако кое-какие факты прояснились, и для вас будет хоть каким-то облегчением узнать, как обстоят дела на сегодня. — Миссис Балстроуд взглянула в сторону инспектора Келси, и тот встал.
— Официально я не вправе говорить все, что мне известно. Я только могу заверить вас, в довершение к сказанному мисс Балстроуд, что мы продвигаемся вперед, и у нас уже есть соображения о том, кто несет ответственность за все преступления. Мой друг мосье Пуаро, которого не связывает служебная тайна, готов посвятить вас в свои догадки и сообщить известную ему информацию, которую в значительной мере добыл он сам. Я уверен, что все вы преданы Медоубенку и мисс Балстроуд и будете держать в тайне все услышанное. Чем меньше разговоров и сплетен возникнет вокруг разыгравшейся здесь трагедии, тем лучше. Это понятно?
— Конечно, — с пафосом произнесла мисс Чедвик, — надеюсь, все присутствующие здесь преданы Медоубенку.
— Естественно, — поддержала мисс Джонсон.
— О да, — откликнулись две младшие учительницы.
— Безусловно, — сказала Эйман Рич.
— Тогда, быть может, начнете, мосье Пуаро?..
Эркюль Пуаро поднялся и, улыбаясь своим слушателям, тщательно подкрутил усы. Две молоденькие учительницы, почувствовав внезапный приступ смеха, изо всех сил сжимали губы и старались не смотреть друг на друга.
— Это было трудное и тревожное для всех вас время, — произнес Пуаро. — Прежде всего я хочу, чтобы вы знали, что я оценил это. Естественно, что тяжелее всех пришлось мисс Балстроуд, но страдали и вы все. Страдали прежде всего из-за утраты трех ваших коллег, одна из которых работала здесь очень долгое время. Я имею в виду мисс Вэнситтарт. Мисс Спрингер и мадемуазель Бланш поступили сюда совсем недавно, но я не сомневаюсь, что и их смерть явилась для вас тяжким ударом. Кроме того, вы все здесь испытывали тревогу и страх, так как все, что здесь происходило, напоминало своеобразную вендетту, направленную против всех учительниц школы Медоубенк. Инспектор Келси и я можем заверить вас, что это не так. Медоубенк в силу ряда случайных обстоятельств стал центром столкновения различных интересов. Кроме того, здесь появилась, скажем так, кошка на голубятне. А результат — три убийства и похищение. Но для начала я хочу разобраться с похищением. Самое трудное в нашем деле — устранить не относящие к делу факты, которые, хотя и имеют под собой преступную основу, совершенно не связаны с действиями безжалостного и решительного убийцы.
Он вынул из кармана фотографию, передал ее мисс Балстроуд, а она, в свою очередь, передала ее по кругу всем присутствующим. Фотография вернулась к Пуаро. Он посмотрел на лица собравшихся, все выглядели озадаченными.