— Что меня удивляет, — сказал я, — так это абсолютное неведение полиции. Ведь обычно они осведомлены о совершаемых в округе преступлениях.
— Верно. По-моему, вся закавыка в том, что это преступление совершают, так сказать, любители. Не профессионалы. Они вообще не пользуются услугами профессионалов. Никаких наемных убийц — у них предприятие частное. С грифом «Совершенно секретно».
Я сказал, что в этом соображении есть резон.
И Джинджер продолжала:
— Предположим теперь, что вы или я (мы обдумаем обе возможности) жаждем кого-то устранить. Итак, кто бы мог быть этот человек, с которым вы или я решили разделаться? Есть, например, мой дорогой старый дядюшка Мервин. Когда он сыграет в ящик, я получу порядочный куш. Ведь я и еще какая-то австралийская кузина — на данный момент единственные его родственники. Так что мотив к совершению преступления усмотреть тут можно. Но дядюшке больше семидесяти, он слегка выжил из ума, и разумнее было бы подождать естественного хода событий — если я не испытываю каких-нибудь ужасных финансовых затруднений. Признаться, мне весьма трудно будет изобразить безысходность и отчаяние. К тому же дядюшка мой — прелесть, я его очень люблю, и выжил он из ума или не выжил, но от жизни он пока получает полное удовольствие — которого я никак не хочу его лишать, даже помыслить об этом не смею.
Ну, а вы? Есть у вас родственники, от которых можно ожидать наследства?
Я покачал головой.
— Ни одного.
— Досадно. А как насчет шантажа? Хотя эту карту не так просто будет разыграть. Не такая уж вы находка для шантажиста. Будь вы членом парламента, чиновником министерства иностранных дел или еще какой важной птицей — дело другое. Я тоже — так себе добыча. Вот пять — десять лет назад все было бы просто. Компрометирующие письма или фотографии в обнаженном виде, но в наши дни кому до этого дело? Теперь каждый, уподобившись герцогу Веллингтону[198], может заявить: «Опубликуйте их и проваливайте к черту!» Так что нам остается? Двоеженство? — Она с упреком посмотрела на меня. — Какая жалость, что вы не были женаты! Если б когда-нибудь вы были женаты, мы бы из этого могли что-нибудь состряпать!
Должно быть, на лице моем что-то промелькнуло. Джинджер тут же это заметила.
— Простите, пожалуйста! — сказала она. — Я разбередила старую рану!
— Нет, — сказал я. — Это уже не рана. Слишком давняя история. Теперь, думаю, и не осталось никого, кто помнит.
— Вы были женаты?
— Да. Еще в университете. Мы скрывали это. Она не была… в общем, мои родные встали бы на дыбы. Я был еще несовершеннолетним. Мы прибавили себе годы.
Минуту-другую я молчал, вновь переживая прошедшее.
— Наш союз был обречен, — медленно проговорил я. — Теперь я знаю. Она была хорошенькой и умела быть очаровательной, но…
— Что случилось?
— На летние каникулы мы отправились в Италию… Там произошел несчастный случай… автомобильная катастрофа. Она разбилась насмерть.
— А вы?
— Меня в машине не было. Она ехала… с другом.
Джинджер метнула в меня быстрый взгляд. Я думаю, она поняла, как все произошло. Поняла, как больно мне было узнать, что девушка, на которой я женился, — не из тех, что зовутся верными женами.
Джинджер вернулась к вопросам практическим:
— Вы поженились в Англии?
— Да. В регистрационном бюро Питерборо[199].
— Но умерла она в Италии?
— Да.
— Значит, запись о смерти произведена не в Англии?
— Да.
— Так чего ж еще нам надо? Это ж Божье благословенье! Нет ничего проще! Вы безумно влюблены и хотите жениться, однако не знаете, жива ли еще ваша жена. С женой вы расстались много лет назад и ничего о ней с тех пор не слышали. Вы сомневаетесь — рискнуть или нет? В то время, как вы мучаетесь над этой проблемой, на горизонте снова появляется ваша жена. Появившись нежданно-негаданно, она не дает вам развода и угрожает раскрыть на все глаза вашей возлюбленной.
— А кто будет моей возлюбленной? — спросил я немного сконфуженно. — Вы?
Джинджер была шокирована моим вопросом.
— Конечно нет. Такая роль мне вовсе не подходит. Скорее я стала бы жить с вами во грехе. Нет, вы отлично знаете, кого я имею в виду — кандидатура, на мой взгляд, безупречная. Видная брюнетка, с которой вы всюду появляетесь. Жутко интеллектуальная и серьезная.
— Гермия Редклиф?
— Угадали. Эта ваша пассия.
— Кто вам рассказал о ней?
— Разумеется, Поппи. Она ведь к тому же и не бедная, правда?
— Она ужасно богата. Но я никогда…
— Ладно, ладно. Я же не утверждаю, что вы женитесь на ней из-за денег! На вас это не похоже. Но циники типа Брэдли могут запросто такое предположить. Хорошо, обрисуем позицию. Вы только было собрались просить у Гермии решительного ответа, как возникает препятствие в виде ненужной вам жены из далекого прошлого. Жена прибывает в Лондон, подливая тем самым масла в огонь. Вы настаиваете на разводе, жена — ни в какую. Она мстительна И тут вы узнаете про «Бледного коня». Бьюсь об заклад, что Тирза и эта полоумная Белла в тот день, когда вы приехали туда, так и решили. Они приняли вас за клиента, который хочет все разнюхать. Вот почему Тирза была так откровенна с вами. Она уже пустилась с вами в торги.
— Пожалуй, это не исключено, — согласился я, воскресив в памяти события того дня.
— И тогда ваше посещение Брэдли вскоре после этого совершенно естественно. Вы попались на крючок! Вы потенциальная добыча!
Она замолчала, торжествуя победу. В замысле ее, конечно, что-то было, но я еще не вполне понимал его.
— Все же, думаю, — сказал я, — они попытаются все дотошно разузнать.
— Конечно, — согласилась Джинджер.
— Мифическая жена из прошлого — несомненная удача, но им понадобятся подробности — где она живет и все такое прочее. И когда я стану отбиваться…
— Вам незачем будет отбиваться. Чтобы сделать все честь по чести, вам надо иметь про запас жену… и эту жену вы получите — не бойтесь, — сказала Джинджер. — Женой вашей буду я!
Я внимательно глядел на нее. Или вернее будет сказать, глазел. Ждал, уж не расхохочется ли она.
Не успел я оправиться от изумления, как она продолжила:
— И нечего так на меня смотреть. Это вовсе не предложение руки и сердца.
Я обрел дар речи:
— Вы сами не знаете, что говорите!
— Почему? Как раз знаю! План мой вполне убедителен и имеет, по крайней, мере одно неоспоримое преимущество: не навлекает возможной опасности на невинного человека.
— Но вы навлекаете опасность на самое себя!
— Это уж моя забота!
— Неправда! А кроме того, вся ваша история шита белыми нитками.
— Ничуть. Я все обдумала. Я явлюсь с чемоданом, сплошь в иностранных наклейках, в дом с меблированными квартирами. Сниму квартиру на имя миссис Истербрук, и кто тогда посмеет утверждать, что я не миссис Истербрук?
— Да любой из ваших знакомых!
— Любой из моих знакомых меня не увидит. На работе я отсутствую по болезни. Немного краски для волос — кстати, кто была ваша жена, блондинка или брюнетка? — и дело в шляпе!
— Брюнетка, — машинально ответил я.
— Хорошо, а то ужасно неохота обесцвечивать волосы! Сменить стиль одежды, побольше грима — и даже моя лучшая подруга меня не узнает. А так как вашей жены давно нет на свете — лет пятнадцать? — никто никогда и не заподозрит, что я — это не она. И почему, на самом деле, в «Бледном коне» должны вдруг усомниться, что я — не та, за кого себя выдаю? Если вы, подписав соответствующие бумаги, заключите пари на большую сумму, это и будет лучшим доказательством того, что я и на самом деле ваша жена? Вы их клиент, с полицией вы никак не связаны, в факте вашей женитьбы они могут убедиться, сверившись с записями в «Сомерсет-Хаусе», о вашей дружбе с Гермией они также могут навести справки — так к чему же сомнения?
— Вы не понимаете всех трудностей, степени риска.
— Черт с ним, с риском! — сказала Джинджер. — С удовольствием помогу вам выиграть какие-нибудь несчастные сто фунтов или сколько там поставит эта акула Брэдли!
Я смотрел на нее. Она мне очень нравилась. Нравились и ее рыжие волосы, и веснушки, и ее храбрость. Нет, я не мог позволить ей так рисковать.
— Я не могу пойти на это, Джинджер, — сказал я. — А если… если что-нибудь случится?
— Со мной?
— Да.
— Разве это не мое личное дело?
— Нет. Ведь это я вас в него втянул.
Она задумчиво кивнула:
— Да, наверное, вы правы… Но если честно, кто кого втянул, большого значения не имеет. Теперь мы в него втянуты оба и должны что-то делать. Я серьезно говорю, Марк. Я вовсе не считаю это каким-то развлечением. Если все то, что мы думаем, правда, — дело ужасно серьезное, и их надо остановить. Понимаете, это ведь не импульсивное убийство — из ненависти или ревности, и даже не убийство ради наживы. В таких случаях убийца и сам рискует. А это убийство, поставленное на конвейер, обычное деловое предприятие. Когда жертва просто не принимается в расчет. Конечно, — добавила она, — при условии, что все это правда.
И поглядела на меня с неожиданным сомнением.
— Это правда, — сказал я. — Вот почему я и боюсь за вас.
Тогда Джинджер, облокотившись на стол, принялась со мной спорить.
Мы вертели это так и эдак, со всех сторон, вновь и вновь повторяя одни и те же доводы, не замечая, что стрелки часов на моем камине отсчитали уже не один час.
Наконец Джинджер подвела итог:
— Итак, можно сказать следующее. Я предупреждена, следовательно, защищена[200]. Я знаю, что со мной захотят сделать. И ни на секунду не допускаю, что это может удаться. Если всем нам и впрямь свойственно «стремление к смерти», то, значит, мое еще не развилось! Я здорова и просто не могу себе представить, что у меня появятся камни в желчном пузыре или я заболею менингитом только потому, что старая Тирза начертит на полу какие-то знаки, а Сибилла впадет в транс или чем они там занимаются?..