Мисс Марпл поблагодарила и сказала, что предпочитает бокальчик сухого хереса. У мисс Найт вытянулось лицо.
— Даже не знаю, что на это скажет доктор, — недовольно заметила она, вернувшись с бокалом.
— Завтра утром обязательно его спросим, — пообещала мисс Марпл.
Наутро мисс Найт встретила доктора Хейдока в холле и стала что-то взволнованно ему нашептывать.
Пожилой доктор вошел в комнату, потирая руки, — утро выдалось прохладное.
— А вот и доктор к нам пришел, — радостно сообщила мисс Найт. — Позвольте ваши перчатки, доктор?
— Ничего, пусть лежат здесь, — откликнулся Хейдок, легкомысленно бросая их на стол. — Сегодня, знаете ли, морозец. Пощипывает.
— Бокал хереса? — предложила мисс Марпл.
— Я тут слышал, вы пристрастились к спиртному. Пить в одиночку негоже.
Графин и бокалы уже стояли на маленьком столике возле мисс Марпл. Мисс Найт удалилась из комнаты.
Доктор Хейдок был старым и добрым другом. Он почти перестал практиковать, но своих давних пациентов навещал.
— Говорят, вы тут изволили упасть, — сказал он, опустошив бокал. — Так, знаете ли, не пойдет, годы уже не те. Имейте в виду. К тому же вы категорически отказались вызывать Сэндфорда.
Сэндфорд был напарником Хейдока.
— Но ваша мисс Найт все равно его вызвала — и была совершенно права.
— Да ничего со мной не случилось — отделалась небольшим синяком и легким испугом. Доктор Сэндфорд так и сказал. Вполне могла подождать, пока вы вернетесь.
— Поймите простую вещь, дорогая моя. Я ведь не вечный А Сэндфорд, позвольте вам доложить, куда образованнее меня Первоклассный доктор.
— Все молодые доктора одинаковы, — высказала свою точку зрения мисс Марпл. — Померяют тебе давление и, что бы у тебя ни было, пропишут гору таблеток, которые теперь шлепают на конвейере. Они очень красивые! Розовые, желтые, коричневые. Медицина нынче как супермаркет — все в броской упаковке.
— Вот пропишу вам пиявки, да слабительное из александрийского листа, да разотру камфарным маслом, тогда будете знать.
— Это я и сама делаю, когда меня слишком уж донимает кашель, — сказала мисс Марпл. — Очень помогает.
— Просто нам не нравится стареть, вот и все, — мягко произнес Хейдок. — Лично мне это очень не нравится.
— По сравнению со мной вы просто юноша, — попыталась подбодрить его мисс Марпл. — А меня то, что мы стареем, не огорчает. Скорее, огорчают связанные с этим проблемы.
— Кажется, я вас понимаю.
— Совершенно нельзя побыть одной! Выбраться в одиночку на прогулку — проблема! Даже вязанье — оно всегда было для меня такой отрадой, я ведь в этом — смею заметить — настоящая мастерица. А сейчас все время петли пропускаю — и часто даже этого не замечаю.
Хейдок задумчиво посмотрел на нее. Потом подмигнул.
— Всегда можно взглянуть на вещи с другой стороны.
— В смысле?
— Не можете вязать, для разнообразия начните распускать связанное. Пенелопа[237] поступала именно так.
— Боюсь, у меня с ней мало общего.
— Но ведь развязывать сложные узлы вы умеете?
Он поднялся.
— Мне пора. Знаете, что бы я вам прописал? Этакое симпатичное смачное убийство.
— Ну, это уж вы хватили!
— А что? Впрочем, ввязываться основательно совсем необязательно. Вспомните старину Холмса[238]. Меня всегда привлекала его методика. Увы, она отошла в прошлое. Но его самого будут помнить долго.
После ухода доктора в комнату сразу ворвалась мисс Найт.
— Ну вот, — проворковала она, — теперь мы заметно повеселели. Доктор рекомендовал тонизирующее средство?
— Он рекомендовал мне убийство, говорит, что оно меня взбодрит.
— То есть хороший детективный роман?
— Нет, — ответила мисс Марпл. — Самое настоящее убийство.
— Господи! — воскликнула мисс Найт. — Да где же его взять, настоящее убийство? В наших-то тихих краях?
— Убийства совершают, — сказала мисс Марпл, — где угодно.
— Разве что в Новых Домах? — предположила мисс Найт. — Тамошние молодые модники наверняка ходят с ножами.
Но убийство было совершено не в Новых Домах.
Глава 4
Миссис Бэнтри отступила на несколько шагов, оглядела себя в зеркало, чуть поправила шляпку (вообще-то шляпки она носила крайне редко), натянула дорогие кожаные перчатки, вышла из своего жилища и тщательно заперла за собой дверь. Последние дни она жила в радостном предвкушении надвигающегося важного события. После ее разговора с мисс Марпл прошло около трех недель. Марина Грегг с мужем прибыли в Госсингтон-холл и более или менее там обосновались.
Сегодня там должно было состояться собрание тех, кто готовил благотворительный прием в пользу службы «Скорой помощи святого Иоанна». Миссис Бэнтри не входила в состав организационного комитета, но получила записку от Марины Грегг с приглашением прийти на чай перед собранием. В записке упоминалась их встреча в Калифорнии, а подписана она была так: «С искренней симпатией, Марина Грегг». Текст был не отпечатан на машинке, а написан от руки. Вполне естественно, миссис Бэнтри была обрадована и польщена. Как ни крути, знаменитая кинозвезда — это знаменитая кинозвезда, а пожилые дамы, хоть и блистают на местном небосклоне, прекрасно понимают, что в мире подлинных звезд их сияние весьма тускло. Поэтому миссис Бэнтри напоминала сейчас ребенка, предвкушающего нечто особенно приятное.
Миссис Бэнтри шла по подъездной дорожке, и ее проницательные глаза не пропускали ничего вокруг, отмечая все новое. Все здесь заметно посвежело и стало более пышным с тех пор, как дом обрел нового владельца. Да, удовлетворенно пробурчала себе под нос миссис Бэнтри, новые хозяева на ремонт не поскупились. С дорожки не был виден сад с цветочными клумбами, и этому миссис Бэнтри тоже порадовалась. В те далекие дни, когда она жила в Госсингтон-холле, цветочный бордюр был предметом ее гордости. Ах, какие у нее росли ирисы! Лучших не было во всем графстве! Да, ей есть что вспомнить, есть чем гордиться.
Остановившись перед новой, блестевшей от свежей краски дверью, она нажала на кнопку звонка. Дверь, к удовольствию миссис Бэнтри, открылась в ту же секунду. На пороге стоял дворецкий, не иначе как из Италии. Он провел гостью прямо в комнату, когда-то служившую библиотекой полковнику Бэнтри. Ее, как уже знала миссис Бэнтри, объединили с кабинетом. Результат оказался впечатляющим. Стены были обшиты панелями, пол выстлан паркетом. В одном конце комнаты стояло роскошное фортепьяно, у стены разместился высококлассный стереопроигрыватель. Другой конец комнаты представлял собой небольшой остров — персидские ковры, чайный столик, несколько кресел. Возле столика сидела Марина Грегг, а у камина, облокотившись на полку, стоял мужчина… кажется, большего уродства миссис Бэнтри не встречала… во всяком случае, таково было первое впечатление.
Примерно за минуту до того, как миссис Бэнтри позвонила в дверь, Марина Грегг мягко, однако же настойчиво увещевала мужа:
— Этот дом — то, что мне нужно, Джинкс. То, что нужно. Именно этого мне всегда хотелось. Тишина. Английская тишина и английский сельский пейзаж. Я знаю, что смогу здесь жить хоть до конца своих дней. И жить мы будем на английский манер. В пять часов — китайский чай из моего старинного сервиза. Будем смотреть из окна на эти лужайки и английский цветочный бордюр. Наконец-то я обрела дом, я это чувствую. Здесь я смогу бросить якорь, жить спокойно и счастливо. Это место станет моим домом. Так говорит мой внутренний голос. Домом.
И Джейсон Радд (жена звала его Джинкс) улыбнулся в ответ. Это была улыбка согласия, но снисходительная и в меру сдержанная, потому что все это он слышал не впервые. Может быть, на сей раз ее мечта сбудется? И именно здесь Марина Грегг действительно обретет свой дом? Кто знает… ведь она такая восторженная… И поначалу ей всегда кажется: наконец-то она нашла то, что нужно. Своим низким голосом он произнес:
— Великолепно, милая. Просто великолепно. Я рад, что тебе здесь нравится.
— Нравится? Да я в полном восторге! Ты ведь тоже?
— Конечно, — заверил ее Джейсон Радд. — Конечно.
А что, подумал он про себя, дом и в самом деле неплох. Добротный, выстроен на века, этакий уродец в викторианском стиле. Но, безусловно, дает ощущение надежности. Он, конечно, был фантастически неудобен, но это в основном удалось устранить, теперь жить здесь вполне можно. И совсем неплохо время от времени сюда возвращаться. Если повезет, Марине это место года два, а то и два с половиной не надоест. Что же, поглядим…
Марина с легким вздохом произнесла:
— Так прекрасно снова ощущать себя здоровой. Здоровой и сильной. Способной управляться со всеми житейскими проблемами.
Он снова поддержал ее:
— Конечно, милая, конечно.
Вот в эту минуту дверь открылась, и итальянец-дворецкий ввел миссис Бэнтри.
Марина Грегг приветствовала ее со всем очарованием, на какое была способна. Она вышла вперед, простерла руки, говоря, как счастлива снова видеть миссис Бэнтри. Надо же, чтобы так совпало: два года назад они случайно познакомились в Сан-Франциско, а теперь она и Джинкс купили дом, когда-то принадлежавший миссис Бэнтри! Она надеется, нет, правда, она очень надеется, что миссис Бэнтри не сильно огорчилась из-за того, как они все тут перекроили и перестроили, уж пусть милейшая миссис Бэнтри не считает их злодеями, которые ворвались в ее жилище.
— Что вы, более замечательного события, чем ваш приезд, в этом доме еще не случалось, — с радостной улыбкой сказала миссис Бэнтри, глядя в направлении камина.
Марина Грегг тут же спохватилась:
— Вы ведь с моим мужем не знакомы? Джейсон, это миссис Бэнтри.
Миссис Бэнтри не без интереса взглянула на Джейсона Радда. Кажется, первое впечатление — в жизни не видела более уродливого мужчины! — ее не обмануло. До чего необычные у человека глаза! Как глубоко посажены! Пожалуй, такие ей не встречались. Глубокие недвижные озера — так могла бы написать о них какая-нибудь авторша дамских любовных романов. Черты его лица были какие-то рубленые, почти до смешного непропорциональные. Нос вздернутый — кажется, вымажи его красной краской, и вот тебе, пожалуйста, нос клоуна. И рот клоунский — большой и грустный. То ли в нем сейчас клокотал гнев, то ли он всегда выглядит, будто переполнен гневом, — сразу не определишь. Но вот он заговорил, и голос оказался на удивление приятным. Низшим и певучим.