— О муже, — сказал он, — она всегда вспоминает в последнюю очередь. Но я готов присоединиться к словам моей супруги: мы очень рады, что принимаем вас здесь. Надеюсь, у вас нет ощущения, что все должно быть наоборот.
— Если вы считаете, что выдворили меня из моего родного дома, — сказала миссис Бэнтри, — выбросьте это из головы. Этот дом никогда не был мне родным. Я не нарадуюсь, что в свое время сумела от него избавиться. Очень уж он был обременителен! Сад я любила, но дом причинял мне уйму хлопот. Я его продала и прекрасно себя чувствую, езжу за границу, навещаю моих замужних дочерей, внуков и подруг во всех частях земного шара.
— Дочерей, — повторила Марина Грегг. — У вас, наверное, и сыновья есть?
— Два сына и две дочери, — сообщила миссис Бэнтри. — И разбросало их по всему свету. Один сын в Кении, другой в Южной Африке. Одна дочка в Техасе, а другая, слава Богу, в Лондоне.
— Четверо, — подытожила Марина Грегг. — Четверо. А внуки?
— Пока девять. Быть бабушкой — это так замечательно, — призналась миссис Бэнтри. — Никакой родительской ответственности. Можешь их баловать сколько душе угодно…
Джейсон Радд перебил ее.
— Боюсь, солнце светит вам прямо в глаза, — сказал он, подошел к окну и поправил занавески. Вернувшись, попросил: — Расскажите нам о вашей замечательной деревне. — И передал ей чашку чаю.
— Угощайтесь, пожалуйста, берите горячую лепешку, или бутерброд, или кусочек торта? У нас итальянка повариха, всякие пирожные и торты — ее стихия. Мы, знаете ли, уже привыкли чаевничать по-английски, в пять часов.
— Чай, кстати говоря, восхитительный, — похвалила миссис Бэнтри, потягивая ароматный напиток.
Марина Грегг улыбнулась — кажется, вполне искренне. От Джейсона Радда не укрылось, что минуту назад ее пальцы стали нервно подергиваться — теперь они успокоились. Миссис Бэнтри смотрела на хозяйку дома с неподдельным восхищением Вершина славы Марины Грегг пришлась на пору, когда объем груди, талии и бедер еще не имел решающего значения. Никто не назвал бы ее «секс-бомбой», «несравненным бюстом», «королевскими бедрами». Она была изящной, стройной и гибкой. Овал лица и строение головы вызывали в памяти образ Греты Гарбо[239]. В свои фильмы она привнесла не просто волнующую сексуальность, но и обаяние личности. Внезапный поворот головы, взмах ресниц над обворожительными, загадочными глазами, легкое подрагивание рта — и зрители вдруг оказывались в плену очарования, и будоражили их вовсе не правильные черты лица, но некая магия плоти, застававшая их врасплох. Подобную магию она излучала и сейчас, хотя это не так бросалось в глаза. Как многие актрисы, она умела отключать свой шарм, если того хотела. Могла уйти в себя, замкнуться, быть тихой или отстраненной, на горе восторженным поклонникам. И вдруг — неуловимый жест, внезапная улыбка — и магия этой удивительной женственности снова пленяла вас.
Одной из ее лучших работ в кино была роль в «Марии, королеве Шотландии», и, наблюдая сейчас за Мариной Грегг, миссис Бэнтри вспомнила именно этот образ. Потом перевела взгляд на мужа Марины. Он тоже не сводил с жены глаз, совсем забыв, что они не одни, и его лицо ясно отражало его чувства. Господи, пробормотала про себя миссис Бэнтри, да он ее обожает.
Почему это так ее удивляет? Ну конечно: пресса так расписывает и обсасывает романы кинозвезд, их преданность друг другу, что, увидев нечто подобное, не веришь собственным глазам. Растроганная, она произнесла:
— Я очень надеюсь, что вам здесь понравится. Рассчитываете обосноваться здесь надолго?
Марина повернула голову и широко распахнула глаза, всем своим видом выражая удивление.
— Я хочу остаться здесь навсегда, — сказала она. — Разумеется, мне придется часто уезжать. Это естественно. В следующем году, например, мне предстоят съемки на севере Африки, хотя это еще не решено. Но мой дом будет здесь. И возвращаться я буду сюда. Возвращаться буду только сюда. — Она вздохнула. — И это прекрасно. Наконец-то обрести настоящий дом, куда тебя тянет, словно магнитом.
— Понимаю, — сказала миссис Бэнтри, хотя сильно усомнилась в словах актрисы. Вряд ли такое возможно.
Есть люди, которым стать на якорь просто не суждено. Марина Грегг как раз такая.
Миссис Бэнтри снова украдкой бросила взгляд на Джейсона Радда. Сейчас он не хмурился. Нет, он улыбался, улыбка эта была очень милой, и неожиданной, и в то же время грустной. Видно, и он не очень-то верил порывам своей жены.
Открылась дверь, и в комнату вошла женщина.
— Бартлетты просят вас к телефону, Джейсон, — сообщила она.
— Пусть перезвонят.
— Они говорят, что-то срочное.
Он вздохнул и поднялся.
— Позвольте познакомить вас с миссис Бэнтри, — представил он. — Элла Зелински, моя секретарша.
— Выпейте чашку чаю, Элла, — пригласила Марина, когда Элла Зелински кивнула гостье и с улыбкой пробормотала дежурное: «Рада с вами познакомиться».
— Бутерброд, пожалуй, съем, — сказала Элла. — А чай — без меня.
Элла Зелински выглядела лет на тридцать пять. На ней был хорошо сшитый костюм, блузка с гофрированным воротником — эта женщина явно была уверена в себе. Коротко подстриженные черные волосы открывали широкий лоб.
— Я слышала, вы здесь жили, — обратилась она к миссис Бэнтри.
— С тех пор много воды утекло, — ответила та. — Я продала дом после смерти мужа, а потом тут сменилось несколько хозяев.
— Миссис Бэнтри вполне по душе все, что мы тут понатворили, — объявила Марина.
— Я была бы очень разочарована, если бы вы ничего здесь не поменяли, — воскликнула миссис Бэнтри. — Я ведь вся извелась от любопытства — как тут теперь и что. Вы даже не представляете, какие слухи ходят по деревне.
— Понятия не имела, что в этой стране так трудно заполучить водопроводчиков, — сказала мисс Зелински, с деловым видом откусывая от бутерброда. — Правда, я не очень этим занималась, — добавила она.
— Не скромничайте, Элла, — возразила Марина. — Вы занимались всем. И персоналом, и сантехникой, и спорами со строителями.
— Об окнах во всю стену в этой стране будто и слыхом не слыхивали. — Элла взглянула на окно. — Но вид, надо сказать, отменный.
— Типично английский сельский пейзаж, просто прелесть, старая добрая Англия, — восхитилась Марина. — И атмосфера в доме соответствующая.
— Спасибо деревьям, а то пейзаж не был бы таким сельским, — заметила Элла Зелински. — Вон там жилой массив — разрастается прямо на глазах.
— В мои времена его не было, — сказала миссис Бэнтри.
— То есть, когда вы жили в этом доме, тут была только деревня?
Миссис Бэнтри кивнула.
— Наверное, было трудно с магазинами?
— Не сказала бы, — возразила миссис Бэнтри. — Скорее, до обидного легко.
— Разводить цветы — это я понимаю, — продолжала мисс Зелински. — Но вы здесь заодно и овощи выращиваете. Не проще ли их покупать? Разве тут нет супермаркета?
— Может, в конце концов мы и перейдем на магазинные овощи. — Миссис Бэнтри вздохнула. — Только у них вкус совсем другой.
— Уж пусть, Элла, все останется, как было, — вставила Марина. — К чему разрушать атмосферу усадьбы?
Дверь открылась, и в комнату заглянул Джейсон.
— Дорогая, — обратился он к Марине. — Извини, но тебе придется отвлечься. Их интересует твоя личная точка зрения.
Марина со вздохом поднялась и нехотя поплелась к двери.
— Не одно, так другое, — пробурчала она. — Ради Бога, простите, миссис Бэнтри. Это на пару минут, не больше.
— Атмосфера, — повторила Элла Зелински, когда Марина вышла и закрыла за собой дверь. — Вы считаете, у этого дома есть своя атмосфера?
— Не знаю, никогда об этом не думала, — сказала миссис Бэнтри. — Для меня это был просто дом. В чем-то очень неудобный, в чем-то очень милый и уютный.
— Примерно так я и полагала, — проговорила Элла Зелински и пристально посмотрела на миссис Бэнтри. — Кстати об атмосфере, где именно здесь произошло убийство?
— Здесь никакого убийства не было, — возразила миссис Бэнтри.
— Будет вам. Слухом земля полнится. Любители посплетничать всегда найдутся, миссис Бэнтри. Прямо здесь, на каминном коврике, верно? — Мисс Зелински кивнула в сторону камина.
— Да, — подтвердила миссис Бэнтри. — Здесь.
— Так убийство все-таки было?
Миссис Бэнтри покачала головой.
— Было, но не здесь. Девушку убили в другом месте, а затем притащили сюда и положили в эту комнату. К нам она не имела никакого отношения.
В глазах мисс Зелински мелькнул интерес.
— Наверное, мало кто в это верил? — спросила она.
— Вы попали в самую точку, — подтвердила миссис Бэнтри.
— И когда вы нашли тело?
— Утром пришла горничная. К утреннему чаю. Мы тогда, знаете ли, держали горничных.
— Знаю, — подтвердила мисс Зелински. — Они носили шуршащие ситцевые платья.
— Насчет ситцевых платьев не уверена, — усомнилась миссис Бэнтри. — Возможно, тогда уже носили комбинезоны. Так или иначе, она влетела к нам и закричала, что в библиотеке кто-то лежит. Я сказала: «Что за чушь», потом разбудила мужа, и мы пошли вниз посмотреть.
— И она лежала там, — заключила мисс Зелински. — Чего только в жизни не бывает. — Она метнула взгляд на дверь, потом снова посмотрела на миссис Бэнтри. — Если можно, не рассказывайте об этом мисс Грегг, — попросила она. — Ей такие истории[240] не на пользу.
— Конечно. Не скажу ни слова, — пообещала миссис Бэнтри. — Я об этом вообще никогда не говорю. Это ведь было так давно. Но она… то есть мисс Грегг… все равно об этом услышит?
— Совсем необязательно. Вы, наверное, знаете, что кинозвезды ведут очень замкнутый образ жизни. Иногда без этого просто нельзя. Их так легко вывести из равновесия. И ее, в частности. Она ведь последнее время серьезно болела. Где-то год назад начала более или менее приходить в себя.
— Похоже, дом ей нравится, — сказала миссис Бэнтри. — И она надеется найти здесь счастье.