— На год или два ее хватит, — сказала Элла Зелински.
— Не больше?
— Сомневаюсь. Знаете, Марина из тех, кому каждый раз кажется: вот, наконец-то я нашла то, что мне по сердцу. Но жизнь куда сложнее, верно?
— Верно. Куда сложнее.
— Если она будет здесь счастлива, это и на нем отразится, — добавила мисс Зелински. Она сосредоточенно, даже торопливо проглотила еще два бутерброда — так запихивают в себя пищу люди, которые страшно боятся опоздать на поезд. — Он, между прочим, гениальный режиссер. Вы какие-нибудь его фильмы видели?
Миссис Бэнтри смутилась. Она была из тех зрительниц, которых в кино интересует только сам фильм, и не более. Длинные списки действующих лиц, режиссеров, продюсеров, операторов и прочих всегда ускользали от ее внимания. Частенько она пропускала даже фамилии кинозвезд. Однако признаваться в этом ей не хотелось.
— У меня в голове настоящая каша, — пожаловалась она.
— Ему, конечно, со многим приходится мириться. И с ее фокусами в том числе, а это ох как не просто. Она все время должна быть счастлива. А это не всякому под силу — сделать человека счастливым. Разве что… то есть… если этот человек… — Она заколебалась.
— Разве что этот человек умеет быть счастливым сам по себе, — докончила миссис Бэнтри. — А есть люди, — добавила она, — которые упиваются собственным несчастьем.
— Ну, Марина не из таких. — Элла Зелински покачала головой. — Скорее, у нее просто слишком бурные перепады настроения. Понимаете, вот она безмерно счастлива, безмерно всем довольна, от всего на свете в восторге — прямо на седьмом небе! А потом — из-за какой-то ерунды — вдруг впадает в другую крайность.
— Наверное, тут дело в темпераменте, — неопределенно высказалась миссис Бэнтри.
— Да. Эта публика вся с темпераментом, но у Марины Грегг его на десятерых! Уж мы это знаем! Я могла бы вам такого порассказать! — Она проглотила последний бутерброд. — Слава Богу, я всего-навсего секретарь!
Глава 5
На прием в Госсингтон-холле в пользу ассоциации «Скорой помощи святого Иоанна» собралось неслыханно много народу. Входная плата составляла шиллинг, и горка монет росла на глазах, набиралась изрядная сумма. Свою роль сыграла и погода: стоял прекрасный день, солнечный и ясный.
Но это было не главным. Столь горячий интерес к сей благотворительной акции объяснялся иным: местные жители сгорали от любопытства — во что же эти киношники превратили Госсингтон-холл? Вынашивались самые экстравагантные предположения. В неописуемый восторг всех привел бассейн. По представлению большинства обывателей голливудские кинозвезды обязательно загорают у кромки бассейна на фоне экзотического пейзажа и в экзотическом обществе. Никто не принимал во внимание, что климат Голливуда подходит для плавательных бассейнов гораздо больше, нежели климат деревни Сент-Мэри-Мид. Ведь летом в Англии выдается всего одна по-настоящему жаркая неделя и один-единственный день, по поводу которого в воскресных газетах публикуются статьи типа: «Как хранить хладнокровие», «Как остыть к ужину» и «Как приготовить прохладительные напитки». Бассейн оказался именно таким, каким все его себе и представляли. Он был большой, наполненный до краев голубой водой, со слегка экзотическим павильоном для переодевания, а вокруг тянулась живая изгородь из кустарника, ухоженного до ненатуральности. Реакция местных обывателей также соответствовала ожидаемой и проявлялась в многообразных репликах.
— А-ах, какая прелесть!
— Да-а, тут есть где поплескаться!
— Я как-то на курорте точно такой видела!
— Это уже не просто роскошь, а прямо разврат какой-то. Кто только такое разрешает?
— Посмотрите на этот мрамор! Какая отделка! Представляете, сколько денег сюда вбухали!
— Думают, им все дозволено. Приехали сюда швыряться деньгами.
— Наверное, всю эту красотищу еще по телевизору покажут. Вот будет здорово!
Даже старейший житель деревни Сент-Мэри-Мид, мистер Сэмпсон, повсеместно хваставший, что ему девяносто шесть лет, хотя его родственники утверждали, что ему всего восемьдесят восемь, — даже он притащился с палочкой, еле передвигая свои ревматические ноги, чтобы поучаствовать во всеобщем ликовании. Увиденное он оценил по высшему разряду:
— Вот это разврат! — Он причмокнул губами, как бы предвкушая удовольствие. — Ну-у, здесь поразвратничают на славу! Дамочки с кавалерами голяком будут сидеть, коктейли попивать да, как пишут в газетах, сигаретки с начинкой покуривать! Точно так все и будет. Да, да. — Мистер Сэмпсон блаженно улыбнулся. — Поразвратничают на славу!
Итак, печать одобрения была поставлена. За дополнительный шиллинг позволялось войти в дом и обследовать новую музыкальную комнату, гостиную, переделанную до неузнаваемости залу — темный дуб и испанская кожа — и прочие восхитительные новшества.
— В жизни не скажешь, что когда-то это был Госсингтон-холл, верно? — прокомментировала невестка мистера Сэмпсона.
Миссис Бэнтри заметно припозднилась и теперь с удовольствием наблюдала за тем, как пополняется касса. От гостей просто не было отбоя.
Большой шатер, где подавали чай, был набит битком. Наверное, подумала миссис Бэнтри, блюда со сдобными булочками и кексами пускают по кругу. Но нет, угощением заправляли какие-то деловитые женщины. Миссис Бэнтри прямиком направилась к цветочному бордюру и стала ревностно его разглядывать. Что ж, денег на него не пожалели, это хорошо, бордюр получился отменный, цветы подобраны со вкусом, да и сорта все не дешевые. Наверняка здесь трудился не какой-то любитель-одиночка. Явно работала приличная садовая фирма, которой, скорее всего, предоставили полную свободу действий, да и погода не подвела, вот вам и соответствующий результат.
Она осмотрелась: чем-то все происходящее напоминало прием на открытом воздухе в Букингемском дворце. Все тянули шеи — ничего не пропустить, — а время от времени особо приближенных из числа гостей уводили куда-то внутрь, в святая святых этого лучившегося роскошью дома. Вскоре и к ней подошел изящный молодой человек с длинными волнистыми волосами.
— Миссис Бэнтри? Вы миссис Бэнтри?
— Да.
— Хейли Престон. — Он пожал ей руку. — Я работаю у мистера Радда. Не подниметесь ли на второй этаж? Кое-кого из гостей мистер и миссис Радд приглашают туда.
Весьма польщенная, миссис Бэнтри проследовала за ним. Они прошли через дверь, в ее времена называвшуюся «садовой». У основания главной лестницы была натянута красная лента, что означало: «Вход воспрещен». Хейли Престон отцепил ее и пропустил миссис Бэнтри вперед. Тут же она увидела члена местного совета, мистера Олкока, и миссис Олкок. Эта дама была весьма пышнотелой и явно страдала одышкой.
— Они здесь просто сотворили чудо, да, миссис Бэнтри? — пропыхтела миссис Олкок. — Хотелось бы еще посмотреть на ванные комнаты, но едва ли это удастся, — добавила она с сожалением.
У вершины лестницы избранных встречали Марина Грегг и Джейсон Радд. Дабы расширить площадку и превратить ее в своего рода салон, подверглась уничтожению гостевая спальня. Дворецкий Джузеппе ведал напитками.
Дородный мужчина в ливрее объявлял о прибытии гостей.
— Мистер Олкок — член местного совета, и миссис Олкок, — прогремел он.
Марина Грегг полностью соответствовала характеристике, какую дала ей миссис Бэнтри в разговоре с мисс Марпл: сама естественность, само очарование. Миссис Бэнтри представила, как миссис Олкок будет восторженно пыхтеть: «Надо же, такая знаменитая и в то же время сама естественность!»
— Очень рада, что вы пришли, миссис Олкок, и вы, мистер Олкок, надеемся, вы хорошо проведете здесь время. Джейсон, пожалуйста, займи миссис Олкок.
И она грациозно сбыла с рук чету Олкоков, передала их на попечение Джейсона Радда, который подвел их к напиткам.
— О-о, миссис Бэнтри, вам я особенно рада, как хорошо, что вы пришли!
— Ни на что не променяла бы такое удовольствие, — призналась миссис Бэнтри и решительно направилась к стойке с мартини.
Молодой человек по имени Хейли Престон с подчеркнутой вежливостью обслужил ее и удалился, на ходу заглядывая в маленький список — наверняка отправился за новой партией избранных, кому разрешен доступ к высоким особам. Что ж, подумала миссис Бэнтри, организовано все лучше некуда. Поигрывая бокалом мартини, она смотрела — кто же появится дальше? Появился викарий, худощавый аскет, чувствовалось, что он слегка ошарашен. Волнуясь, он обратился к Марине Грегг:
— Очень тронут вашим приглашением. Телевизора у меня, правда, нет, но я, конечно… вернее, моя молодежь держит меня в курсе дела.
Никто не понял, что он имел в виду. Мисс Зелински, также находившаяся при исполнении, налила ему бокал лимонада, светясь при этом добрейшей улыбкой. Следующими на ступенях появились мистер и миссис Бэдкок. Хетер Бэдкок, раскрасневшаяся и сияющая от счастья, чуть опередила своего мужа.
— Мистер и миссис Бэдкок, — прогремел человек в ливрее.
— Миссис Бэдкок, — викарий, держа бокал лимонада, обернулся, — это неутомимая труженица, секретарь нашей ассоциации. Таких, как она, у нас раз-два, и обчелся. Боюсь, в «Святом Иоанне» без нее все бы остановилось.
— Уверена, это не просто лесть, — сказала Марина.
— Вы меня не помните? — не без игривости спросила Хетер. — Ну, это неудивительно, вокруг вас столько людей вьется. И вообще, столько лет прошло. А дело было знаете где? На Бермудах. Я была там, с одним из подразделений нашей службы. Ой, сколько времени прошло.
— Да, конечно, — лучезарно улыбаясь, согласилась Марина Грегг.
— А я помню все, до мельчайших подробностей, — заявила миссис Бэдкок. — Я была в таком восторге, просто с ума сойти. Простая девчонка, что с меня взять? И вдруг такое счастье — своими глазами увидеть Марину Грегг! Я всегда была вашей безумной поклонницей.
— Спасибо на добром слове, большое спасибо, — мягко поблагодарила Марина, а взгляд ее уже начинал блуждать где-то над плечом Хетер — кто там следующий?