Дхарма, которой я учил, – лишь пригоршня листьев. На самом деле Дхарма – это листва всех деревьев.
Утром нас разбудил звук того, как папа встает с постели. Он определенно выведет нас на улицу, прежде чем покормит. Как ни странно, произошло это ровно на час позже, чем дома. Поначалу мы не понимали, почему в этом доме мы всегда спим так долго, но ответ был очевиден. Здесь центральное отопление не включалось по часам, как и система активации спрингер-спаниелей. Стряхнув сонливость, сестра начала объяснять план на день. Мама с папой, как всегда, отправятся обедать в паб. Они считают, что мы весьма неразборчивы в еде. Тоже мне, открытие. Мы с ними не согласны, и они должны взять нас с собой, хотя однажды сестра действительно подобрала все крошки на полу в пабе, когда они отдыхали в Озерном крае. Тогда она была щенком, а не мудрым спаниелем, как сейчас. В любом случае сомнения у мамы с папой остались, поэтому нас оставили дома, в точности, как прошлым вечером предсказала сестра. Но она не предвидела последствий ночной бури и влажности утреннего воздуха. Это был ответ на наши молитвы: вселенная действует собственным загадочным и непредсказуемым образом. Мы с сестрой немного поболтали. Могу с радостью сообщить, что мне удалось продвинуться по карьерной спаниельской лестнице – за мной уже пора охотиться хедхантерам. Объясню позже.
На улице потеплело, и папа оставил окно чуть приоткрытым, чтобы нам не было душно. Дома он всегда так поступает в жаркие дни, когда уходит стричь газон в саду. В такие дни меня не выпускают в сад, потому что мой теннисный мяч то и дело залетает под газонокосилку, и папе приходится его вытаскивать. Когда он не успевает, мяч бесславно погибает прямо на моих глазах. Ужасное зрелище, но его место занимает другой участник. Папа не понимает, как мне удается ускользнуть из дома. Для этого нужно прыгнуть на подоконник, правильным образом вильнуть задом, и бинго! Сестра посоветовала мне воспользоваться этим замечательным навыком, чтобы мы смогли ускользнуть из дома. Я уже занималась маскировкой, была агентом под прикрытием, а теперь стала специалистом по бегству из запертых помещений. Меня не просто повысили – само описание моей должности стало куда длиннее.
Приближалось время обеда. Мама с папой оделись и направились к машине. Настал мой звездный час. Я уже собиралась вильнуть задом, как сестра меня остановила. Похоже, Амара никуда не собирался и вообще не вылезал из своего убежища. В его здоровом глазу светился страх (кто знает, что творилось с больным глазом!). Поскольку экспедиция задумывалась ради его блага, сестре пришлось приложить все усилия, иначе миссия пошла бы насмарку. Похоже, прогулки в незнакомом месте с обилием открытых пространств были для Амары тяжелы. Сестра напомнила, что мы постоянно будем с ним. Если он волнуется из-за последней оставшейся жизни, то ему стоит вспомнить, что его представление об этой теории может быть и неправильным. По мнению сестрицы, у всех всего одна жизнь, и прожить ее нужно на полную катушку, а не тратить впустую. Тут появился блуждающий ум и заявил, что нам будет полезно остаться дома. Он держал за руку страх, который кивал, как те собачки, которых часто сажают под стекло машины.
Сестра их проигнорировала и попробовала другой подход. Она напомнила Амаре о том, как он удивил нас цитатой из Тит Нат Хана. Он был мудрым человеком, и если бы сейчас оказался рядом, то поделился бы словами, которые вселили бы в нас смелость и помогли справиться со страхами. Сестрица напомнила эти слова:
Но облако не может родиться. Оно появляется из воды рек и океанов, его созданию способствуют пыль и солнечное тепло. Облако не может умереть – оно может лишь превратиться в дождь или снег. Лист бумаги не может родиться. Он появился благодаря дереву, солнцу, облаку, лесорубу и работнику бумажной фабрики. Когда мы сжигаем лист бумаги, он превращается в тепло, пепел и дым. Он не может превратиться в ничто. Рождение и смерть – понятия, которые не могут быть применены к реальности.
Наступила долгая пауза. Мы задумчиво смотрели друг на друга. Пауза затянулась. И тут блуждающий ум решил отпустить дрожащую руку страха. Он объявил, что пора идти. Похоже, слова Тит Нат Хана вселили смелость в того, о ком мы и не думали. Амара медленно, но осознанно потянулся и встал. Игра началась.
К счастью, я не утратила навыка правильно вилять задом. Стоило мне это сделать, как я вылетела из окна и приземлилась на траву. Следом за мной появилась сестра, а за ней и Амара. На какой-то момент мне показалось, что он передумал. Мы с сестрой затаили дыхание. Но, к нашему облегчению, он выгнул спину и спрыгнул с подоконника.
Когда мы оказались на улице, сестра повела нас вдоль живой изгороди, которая тянулась по краю поля. Мы дошли до первого пруда. Сложилось впечатление, что сначала мы совершим экскурсию по садам, а потом начнем искать подходящее дерево. Мы прошлись вдоль пруда, любуясь прекрасными растениями и цветами на его берегу. Сегодня по глади воды скользили лебеди, водяные курочки, утки и их разновозрастное потомство. Мы решили их не тревожить и направились к полуразрушенному замку посреди парка. Замок очаровал Амару, и он поделился своими мыслями с сестрой. Его внимание привлекли деревья, растущие внутри замка. Они действительно интересные, особенно ветки, торчащие из окон, как огромные щупальца. Вероятно, до того как построили замок, здесь было множество деревьев. К сожалению, их пришлось вырубить, чтобы расчистить место. Я представила людей, живших в этом замке. Здесь наверняка был кот, который охотился на мышей и крыс. Они давно исчезли, и деревья, которые терпеливо и долго ждали, вернулись на законное место. Все непостоянно, все меняется. Сестра утвердительно кивнула. Все это звучало разумно – вот только в прежние времена кошек связывали с ведьмами и черной магией. Наши знакомые коты отказались бы от такой работы. Некоторые соглашаются на одну ночь в году за лакомство, да и то речь обычно идет только о черных кошках. Скорее всего, в замке держали собаку, чтобы та отпугивала кошек, но Амаре я об этом не сказала.
Оставив замок позади, мы пошли дальше, к фермерскому полю. Похоже, фермер только что убрал сено – повсюду лежали огромные тюки. Сестра на мгновение остановилась, обдумывая лучший способ пересечения поля. Мы могли пойти по дорожке вокруг поля или побежать напрямик. Если бы с нами был книжный шкаф, он сказал бы, чтобы мы обошли поле или преодолели его с воронами. Сестра была на стороне ворон, поэтому мы пошли напрямик. Все придерживались плана и шагали по полю так, словно маршрут был проложен по линейке. Когда мы прошли половину пути, я почувствовала в лапах очень знакомое ощущение. Настолько знакомое, что бороться с ним было невозможно. Это чувство долго дремлет, но, как известно любому спаниелю, когда оно просыпается, бороться с ним невозможно. У меня зачесались пятки. Снова возник блуждающий ум и голосом Борга из «Звездного пути» объявил: «Сопротивление бесполезно!» Я сдалась. К тому времени, когда сестрица с Амарой достигли конца поля, я успела сделать двадцать прыжков и дважды обежать каждый тюк сена. Поле я все же пересекла и с высунутым языком присоединилась к своим товарищам. Сестра не стала меня ругать, она знает, что бороться с зудом в пятках невозможно. Амара же озадаченно смотрел на меня. Впрочем, кое-что лучше не объяснять.
Немного отдохнув и переведя дух, я продолжила путь вместе с сестрой и Амарой. Сестрица провела нас мимо недавно посаженных деревьев. Их стволы были обмотаны пленкой, чтобы кору не объели олени, похоже, это помогло, потому что деревья казались здоровыми. Нас окружал настоящий лес. Интересно, как сестра собирается выбрать подходящее дерево из такого множества? Вскоре мы подошли к опушке и решили несколько минут передохнуть. Амара чувствовал себя прекрасно, хотя мы ушли очень далеко от дома. Наверное, все дело в том, что он держался близко к сестрице. Ведь, по его мнению, именно она должна сохранить его единственную жизнь.
Мы углубились в лес. В лесу было мрачновато. Деревья росли довольно густо, как и подлесок. Стволы окружали зеленые и коричневые папоротники, их резные листья шевелились под легким ветерком. Книжный шкаф, большой специалист по папоротникам, говорил мне, что листья папоротника называются вайи. Кроме того, не бывает папоротников-мальчиков и папоротников-девочек – только папоротники. Я огорчилась – стало бессмысленно называть домашние папоротники Мейбл или Альберт. Лучи солнца, пробиваясь сквозь плотную листву, словно прожектор высвечивали какой-нибудь папоротник, будто поп-звезду. Казалось, настала его очередь, и он вот-вот запоет. Конечно, ничего подобного не происходило, и нам оставалось лишь гадать, как бы мог звучать его андрогинный голос. Некоторые деревья упали, став приютом для растений и пушистых лесных обитателей. Здесь было красиво и очень, очень тихо, что производило глубокое впечатление и одновременно пугало. Не следовало откладывать неизбежное, настало время бесстрашно углубиться в лесные дебри в поисках дерева для медитации. Появился блуждающий ум и заявил, что он предпочитает посидеть на опушке и поиграть со страхом, пока мы не вернемся.
Сделав первые неуверенные шаги, мы с радостью обнаружили тропинку. Узкую, но настоящую тропинку. Как бесстрашные путешественники, мы углубились в лес – нет, скорее, как Лесси, которая пытается найти путь домой. Сестра шла впереди, Амара за ней, а я замыкала процессию. Мне показалось, что мы прошли несколько миль, прежде чем сестрица неожиданно остановилась. Перед нами открылась поляна, а посреди нее росло огромное дерево. Не знаю, что за дерево, но оно было прекрасно! Если бы рядом с нами шел Будда, он согласился бы с сестрицей без тени сомнения. Я спросила, откуда она знала, что здесь такое чудесное место для медитации. К моему изумлению, она ответила, что даже не догадывалась об этом, а шла по запаху, полагаясь на вселенную.