— С чего ты взял? — Горящий взгляд Озраэля заставил Гедеона замереть на месте.
Химеру и демона разделяло шагов пять, когда из-за спины окровавленного, обнаженного по пояс Озраэля вырвалось пламя. Яркий огонь пополз по волосам, волнами омыл грудь и плечи. За спиной, охваченные огнем, поднялись два крыла, а за ними еще два и еще…
— Это что такое? — В голосе Гедеона прозвучало нескрываемое удивление, в унисон с его вопросом свистнули, утыкаясь в землю, копья. Звякнули спрятанные в ножны мечи. — Что вы делаете? — обратился он уже к своим.
Ангелы-воины не ответили, склонив головы, все как по команде опустились на одно колено.
— Шестикрылый, — эхом пронеслось по рядам, — серафим явился, серафим…
В ангельских голосах отчетливо звучало удивление и восхищение. Один Гедеон не оценил важности момента и настойчиво потребовал:
— Это демон-преступник, хватит раскланиваться перед ним. Давайте вместе его уничтожим за сопротивление представителям закона.
— Мы не можем, не должны этого делать, — ответил стоящий с краю крылатый витязь с огромным мечом. — Шестикрылый серафим — верховный ангел высшей ступени, он является на землю, чтобы навести порядок во времена смуты и зла. Он восстанавливает справедливость и равновесие, он приказывает светлому воинству и направляет его.
— Вот оно что… — Голос Гедеона дрогнул, а глаза тревожно прищурились, но тут же вновь яростно блеснули, видимо, в голову химеры пришла какая-то свежая идея.
Гедеон приблизился к шестикрылому существу, насколько позволяло пламя, и сказал тихо, чтобы никто, кроме Озраэля, не услышал:
— Значит, ты серафим? Уж не знаю, как тебе удалось отрастить шесть крыльев, только есть одно «но». Ангел и демон — несовместимы, они не могут быть единой сущностью, ни в какой форме сосуществовать не способны. Этот серафим «пророс» в тебе, дабы восстановить баланс потусторонних сил, но на крыльях он не остановится, как сорняк, как паразит будет расти и расти, пока не разорвет тебя изнутри. Ты обречен, Озраэль, но я знаю, как помочь тебе. Убей Алену сам, тогда твоя внутренняя тьма воспрянет и подавит пробуждающегося серафима. Твои крылья отпадут, боли прекратятся, твоя жизнь станет прежней. Ты спасешься. Другого шанса нет, иначе ты обречен. Послушайся меня, Озраэль, ты ведь демон, ты любишь жизнь, любишь себя. Ну зачем тебе эта девчонка? Сколько таких у тебя было и будет? Убей ее, а потом можешь обвинить во всех бедах меня — твое право. Правда, доказательств у тебя не будет, но зато будет целая шкура и бесконечная, прекрасная, демонская жизнь впереди.
Озраэль не ответил сразу. Крылья за его спиной двинулись: верхняя пара сложилась «капюшоном» над головой, нижняя плотно прижалась к телу и обернулась вокруг пояса, скрыв ноги, средняя широко раскинулась в стороны и обросла новыми пламенными языками. Бывший демон выставил перед собой руку, и Гедеона омыли волны яростного огня, откинули в сторону к ногам ангельского воинства.
— Посмотрите, ангелы, посмотрите хорошенько! Кого вы видите перед собой? Мошенника и убийцу, который слишком много обманывал, пользуясь вашим доверием, воруя ваш свет! Видите теперь, ангелы? А сейчас соберитесь и возьмите назад все, что украдено — весь поглощенный зеркалом свет, он по праву принадлежит вам. Заберите свое, и вы узрите истинную суть существа, скрывающегося под маской капитана дневного патруля.
— Не верьте ему, — с холодным презрением произнес с земли Гедеон. — Смотрите лучше на него, демона в ангельских перьях. Не может он быть настоящим. Он родился во тьме преисподней, годами не видел солнца, он повелевал огнем адских котлов. В нем огонь. Огонь!
— Понимаешь, Гедеон, — спокойно ответил Озраэль, — огонь тоже рождает свет.
Алена не видела, что происходит по тут сторону ветхого домика. Сердце девушки колотилось, предчувствуя что-то неладное. «Озраэль, не оставляй меня, Озраэль», — шептала она себе под нос, чувствуя, как звуки, краски и запахи окружающего мира стали меркнуть, теряться. Пространство вокруг шло волнами, рябило, и почти ничего уже невозможно было разобрать. В тот миг Алене стало безумно страшно, она ринулась к двери, желая вырваться наружу следом за Озраэлем, но дверь не поддалась, надежно припертая тяжелой львиной тушей.
— Нет, нет… — беспомощно взмолилась Алена, ощущая, как тело начинает вязнуть в пространстве, но ее никто не услышал.
Кругом нарастал монотонный гул, все почернело, а потом вновь проявилось. Мир стал другим. Домик превратился в руины: полусгнившие доски пола, на них остов старого дивана и куча трухи от шкафа в углу. Сквозь дыры в провалившейся крыше просвечивало небо, затянутое облаками, а вокруг — тишина.
— Озраэль! — отчаянно крикнула Алена. Споткнувшись о кусок упавшей балки, выбежала в пустой проем, где теперь не было двери. На поляне перед домом никого не оказалось, даже трава была не примята — тянулась ввысь острыми сочными травинками и головками ярких цветов. — Озраэль… — снова обреченно выдохнула Алена, оглядываясь по сторонам.
Теперь все стало другим — и лес, и небо, и трава. Даже тело, свое родное живое тело казалось тяжелым и чужим. Целый мир исчез в один миг. Опасный, потусторонний, пугающий мир, к которому она так привязалась, сама не заметив собственных чувств. Неужели все? Неужели она больше никогда не увидит Озраэля? Мысль о демоне больно, словно острый нож, вспорола трепещущее сердце. Логичный очевидный ответ напрашивался сам собой. Закрыв руками лицо, Алена уселась в траву и громко заревела.
Глава 40ОБЕЩАННЫЙ АВТОРОМ ХЕППИ-ЭНД
— Кошка сильнее всего на свете, кошка могучее всех на свете?
— Да! И сильней она всех, и могучей, спит у людей на подушке их лучшей. Ест она мясо, пьет молоко, слава о ней разнеслась далеко!
Слезы капали на средневековую гравюру. Там витиеватые языки пламени окутывали фигуру шестикрылого ангела с мечом и щитом. Шмыгнув носом, Алена бережно закрыла книгу, вернула на полку. В глубине души она ловила себя на том, что жалеет о загробной жизни. Странно, ведь должно быть наоборот? Нужно радоваться, что кончились все злоключения и жизнь вернулась в свое русло, только грусть-тоска с каждым днем нарастала все сильнее.
Каждую ночь Алена вспоминала свое «кошачье» существование. В потустороннем, сказочном мире она чувствовала себя гораздо увереннее, свободнее и позитивнее, чем теперь или раньше, до странного происшествия, перевернувшего жизнь с ног на голову. А еще она была яркой и, наверное, даже красивой… А самое главное, в той нереальной, волшебной жизни Алена была не одна. Теперь же одиночество чувствовалось особенно остро и угнетающе.
Дополнительную нервность переживаниям предавала неизвестность, незаконченность произошедшего. Алена не представляла, что случилось после перехода с Озраэлем и остальными. Она могла только надеяться на счастливый финал. Озраэль. Каждая мысль, каждое воспоминание о демоне отдавались в груди щемящей болью.
Погрузившись в себя, Алена полдня простояла за стойкой. Потом Изольда Семеновна и Юлия Львовна пригласили ее на обед в библиотечную столовую. Новая сотрудница — блондинка Рита — поглядывала на компанию недобро. Из-за Алены Риту перевели в отдел кадров. И хотя там ей понравилось больше, чем в абонементе, амбициозная красавица не терпела, когда ее кем-то заменяют.
Любимая работа, почему же теперь Алена чувствовала себя здесь не в своей тарелке? Может, из-за этой самой Риты? Нет…
В столовой пахло выпечкой и специями. Пряный запах куркумы создал иллюзию уюта и тепла. Пока Алена задумчиво потягивала крепкий сладкий чай с имбирем, Изольда Семеновна и Юлия Львовна наперебой расспрашивали ее про долгое отсутствие. В их голосах звучали нотки беспокойства и стыда — еще бы, человек так долго болел, а они будто не заметили этого, как-то упустили, забыли. Теперь женщинам было неловко, они не понимали произошедшего и с виноватым видом искали себе оправдание, которого в принципе не требовалось.
— Ты так долго болела, Аленушка, а мы ничего не знали. Так неудобно получилось, — начала оправдываться Изольда Семеновна. — И, главное, никто ничего не знал, никто не был в курсе…
— Ничего страшного, я вышла, со мной все хорошо. — Алена оторвалась от чашки с чаем и задумчиво посмотрела на кадку с фикусом. — Я не распространялась о своей болезни.
— Что-то серьезное было? — вступила в диалог Юлия Львовна. — Что-то по женской части?
— Нет, аллергия, — соврала Алена, пытаясь выглядеть убедительно.
— Очень хорошо. — Юлия Львовна удовлетворенно кивнула и заговорщицки переглянулась с Изольдой Семеновной. — Мы с Изочкой решили, что ты слишком одинокая и замкнутая. Понятно, что ты девочка воспитанная, приличная, порочащих связей не имеешь и вообще… Но, Аленочка, милая, не повторяй наших ошибок. Ведь не обязательно всю жизнь проводить в одиночестве… понимаю, достойного мужчину в наше время сыскать трудно… — Она замялась, смутилась, словно хотела предложить что-то непристойное.
— Юлечка хочет познакомить тебя со своим племянником, — подытожила Изольда Семеновна.
— Спасибо, конечно, но… — Алена неудобно замялась, задумалась, как повежливее отказаться от столь неожиданного предложения. Заминка вышка боком.
— Никаких «но». Сегодня после работы Толик придет за тобой. Сходите куда-нибудь, развеетесь.
На рабочее место Алена вернулась в замешательстве. Во-первых, ей совершенно не хотелось знакомиться с племянником Юлии Львовны, даже если он очень хороший — даже такой хороший, как его восторженно описывали обе женщины. Во-вторых, вернувшись в зал абонемента за свою стойку, Алена обнаружила там огромную корзину алых роз. Пышные, свежие бутоны благоухали чудесным ароматом, на бархатистых лепестках сверкали капельки росы. В аскетичном антураже библиотеки цветы казались волшебными, они будто бы даже светились изнутри.
Полюбовавшись, Алена сняла корзину со стойки и беспомощно огляделась, пытаясь отыскать того, кто ее принес. Мимо пробегала Рита. Увидев в руках у сотрудницы такие неуместные, на ее взгляд, цветы, тут же вцепилась в плетеную ручку.