На следующее утро нас разбудил раскат грома. Над городом нависли зловещие тучи. Хотя все вокруг высохло и фермеры молили небо о дожде, я боялась, как бы гроза не испортила свадьбу Роба и Шантель. Но оказалось, я беспокоилась зря. Тучи быстро рассеялись, и столбик термометра уверенно пополз вверх.
Нам повезло, что мы остановились в одном домике с Джинни и Риком. Подруга притащила с собой целый набор модных аксессуаров, при помощи которых можно было разрешить любую проблему. Когда Катарина обнаружила, что забыла дома пояс от платья, Джинни вытащила из сумки черный шарф и завязала его на груди у Катарины так, что наряд стал выглядеть даже лучше, чем задумывалось.
Вскоре к нам постучались Роб и Эндрю, оба свежевыбритые и крайне взволнованные: им срочно понадобилось погладить рубашки.
Я глубоко вздохнула, осознавая мимолетность момента. Никого теперь не вынуждали жениться. Брачные клятвы, которыми мы пользуемся сегодня, придумали в те времена, когда люди редко доживали до тридцати. Для них «пока смерть не разлучит нас» чаще всего означало «ближайшие десять – двадцать лет». Теперь же пары – даже те, что вступают в брак после тридцати, – вполне могут отпраздновать пятидесятилетнюю годовщину свадьбы. Но пообещать любить и хранить верность одному человеку в течение пятидесяти лет – на это осмелится не каждый.
– Ты знаешь, как это делается? – спросил Роб, протягивая мне длинную булавку и розу цвета слоновой кости, перевязанную зеленой ленточкой.
Прикрепить розу к свадебному смокингу – последняя просьба моего неженатого сына… Хотя мы всегда были близки, пришло время отступить. Теперь он будет строить свое будущее с Шантель.
Меня не мучили ни ревность, ни неуверенность – частые спутники матерей на свадьбе сыновей. Я чувствовала лишь безграничное счастье за Роба. Для мужчины тридцати лет он перенес слишком много боли. Но благодаря любящим друзьям и семье – не говоря уже о Клео! – он вырос хорошим человеком. Оправившись от страшной болезни, он стал успешным инженером. Но куда важнее то, что он нашел верных друзей и свою любовь. Этот день стоил того, чтобы отпраздновать его как следует.
Только отсутствие Сэма на празднике вносило ноту грусти в нашу радость. Если бы он был жив, то сейчас сидел бы с нами в коттедже. Веселый, общительный, он бы прекрасно вписался в свадебную атмосферу. Сэм подкалывал бы брата и хохотал, а во время торжественного обеда произнес бы тост, от которого Робу захотелось бы провалиться сквозь землю. Останься Сэм жив, у него, наверное, уже была бы своя семья, хотя мне трудно представить старшего сына, строящего жизнь по шаблону.
Я подумала о родителях и о том, как они хотели бы попасть на этот праздник. Папа, подмигивая окружающим, опустошал бы стол с закусками. Мама, блистая в специально сшитом к свадьбе наряде, приводила бы в восторг толпу восхищенных поклонников.
Пусть они умерли, мне хотелось думать, что сейчас они с нами. В нашем смехе, наших повадках, наших чертах. Они всегда будут частью нас. Прищурив глаза, я почти различала маленькую черную кошку, увивающуюся возле ног Роба. Да, Клео тоже была здесь.
В дверь вошла Лидия в роскошном платье и с идеальным макияжем, она словно принесла с собой частичку бабушкиного великолепия. А Катарина с завитыми кудрями, крутящаяся перед зеркалом в пурпурном платье, напоминала о страсти бабушки к театру.
Проходя мимо ванной и заметив, как Роб поправляет золотой свадебный галстук, я увидела в нем дедушкин стиль. Прошлое и настоящее смешались в этот торжественный день.
Прекрасный, как настоящий принц, Роб поцеловал меня в щеку. Наш сын был слишком серьезным человеком, чтобы осознавать свою привлекательность. Они с Эндрю сели в машину и отправились в часовню – хотели по традиции приехать раньше невесты.
– Мы готовы? – спросил Филипп, беря меня за руку.
Девочки все еще собирались. Хотя они выглядели чудесно, как летние цветы, обе считали, что еще раз подкрасить губы не помешает. Бумажные платки, помада и пудра надежно спрятаны в вечерние сумочки, я в последний раз проверяю, на месте ли водостойкая тушь… Дверь коттеджа наконец захлопывается за нами. Пора идти.
23Торжество
Благословение обретает разные формы
Песня жаворонка разливалась в летнем воздухе, когда мы с Филиппом и девочками шли по заросшей травой тропинке к монастырю, который покровительственно нависал над нами своим куполом. В лавандовых зарослях жужжали пчелы. Петунии радовали глаз белыми и красными цветами. У подножия горы простирались крыши Дейлсфорда, постепенно растворявшиеся в золоте полей и синеве холмов.
Роб с Эндрю подъехали через несколько секунд после того, как мы вошли в ворота. Пожалуй, пешком они бы добрались быстрее. Гости приветственно махали с верхней веранды. Они приехали еще раньше. Похоже, не только нас радостное ожидание заставило вылезти из кроватей.
Фотограф уже приступил к работе и старательно делал вид, что ему совершенно безразличны любители с маленькими камерами, лезущие под руку и ворующие удачные кадры. Как он сказал, его фотографии в любом случае будут лучше.
Я задалась очень своевременным вопросом: а влезут ли сто человек в маленькую часовню? К счастью, гости сели по четыре-пять человек в ряд и уместились. Голые деревянные полы и высокие потолки создавали ощущение большого пространства. Подумать только, эти стены медового цвета вот уже больше века омывались молитвами… На алтаре рядом с россыпью белых роз горели три свечи.
Слава богу, в церкви не было окон, если не считать витражей над алтарем, иначе мы бы с ума сошли от жары. Нам повезет, если большая часть гостей доживет до конца венчания!
Пара гитаристов наигрывала что-то из Коула Портера[21], а мы с нетерпением ожидали начала церемонии. Роба, стоявшего перед алтарем в идеальном смокинге, легко можно было принять за европейского аристократа. Тихо переговариваясь с шафером, он улыбался и взволнованно поглядывал на дверь часовни.
– Никогда не думала о том, чтобы выйти замуж, – прошептала Лидия, доставая из сумочки салфетку и вытирая уголком глаза. – Или что меня будут волновать подобные вещи. Но свадьба – это довольно мило.
Что-то растаяло у меня в груди. Радость от мысли о свадьбе сына на мгновение отступила на второй план перед возможностью, что моя дочь все-таки не до конца отказалась от счастливой жизни в ее общепринятом понимании. Представив ее в гостиной с детьми и любящим мужем, я тут же себя одернула: так далеко заглядывать не стоит. Вместо этого в голове возникли другие картины: вот Лидия выбирает с мужем-архитектором мебель, чтобы обставить квартиру на Монмартре, или пьет итальянское вино с влюбленным в нее доктором философии на мансарде в Берлине… Все возможно!
Конечно, надеясь на лучшее, я не прекращала следить за новостями из Шри-Ланки. Правительственные войска на днях вступили в город Килиноччи, где в течение десяти лет размещался главный штаб «Тамильских тигров». Президент Шри-Ланки назвал это сокрушительной победой и призвал повстанцев сдаться.
Когда музыканты заиграли первые ноты знаменитого канона Иоганна Пахельбеля, по часовне пробежал взволнованный шепоток. Величественная мелодия, которую обычно исполняют на духовых или других серьезных инструментах, в гитарном варианте не потеряла своего очарования, но стала звучать более спокойно и непринужденно. Все знали, что это значит. Головы дружно повернулись ко входу в часовню. Янтарные вставки в дверях сияли золотым светом. За ними показался чей-то силуэт. Музыканты снова заиграли канон, на этот раз более энергично. Гости замерли в предвкушении. Двери все не открывались.
Приятное тепло часовни сменилось духотой. Собравшиеся начинали волноваться. Даже Роб, стоявший к нам спиной, нетерпеливо постукивал носком. Может, невеста в последний момент обнаружила, что Джона все-таки добрался до платья и сотворил с ним что-то непоправимое?
И снова в часовне зазвучало начало канона. Перешептывавшиеся гости уже разговаривали вполголоса. Наверное, решили, что от новомодного свадебного марша толку не будет. Если невеста и появится, то, скорее всего, ближе к концу следую…
Двери распахнулись. Одетая в алое темноволосая подружка невесты направилась к алтарю. Она была эффектной девушкой, и в другое время все оценили бы ее стройные загорелые ноги, но сейчас внимание гостей было приковано к той, которая вошла вслед за ней.
Восхищенный вздох прокатился по часовне, когда в дверях показалась невеста под руку с отцом. Платье, очаровавшее нашего кота, переливалось розовыми и персиковыми тонами; жемчужины и кристаллы, которыми был расшит лиф, мягко блестели в приглушенном свете. Создавалось впечатление, будто наряд специально сшили для этой часовни. С забранными наверх волосами, украшенными единственной розой, невеста казалась совершенством.
Не в силах ждать, жених повернулся, чтобы посмотреть на любимую. Мне навсегда запомнилась улыбка Роба, когда Шантель ответила на его взгляд… Никакой сонет не смог бы передать этот момент, эту восхитительную долю секунды, промелькнувшую, как молния, но бесконечную, как солнце. Все в часовне ощущали силу чувств новобрачных.
Зрение затуманилось. Изобретатель водостойкой туши определенно был гением – не меньшим, чем тот, кто придумал бумажные платочки. За прошедшие годы из моих глаз пролились литры слез. Но теперь это были слезы счастья.
После церемонии гости высыпали из часовни и поспешили занять места на торжественном ужине. Распахнулись двери на террасу; прикосновение теплого вечернего ветра было подобно нежному поцелую. Еда, шампанское и смех лились рекой. И речи, само собой.
Я знала Эндрю с четырнадцати лет, но он редко произносил в моем присутствии больше пары предложений. Поскольку мне он казался довольно сдержанным человеком, я не знала, как он справится с обязанностями шафера. Но когда пришел черед Эндрю произносить традиционный тост, он превратился в Джерри Сайнфелда