Словом, такая путаница вполне объяснима.
Алин и Раймон приехали на консультацию в крупный парижский ветеринарный центр. На дворе зима, оба закутаны в пуховики, которые, как вскоре выяснилось, служат им не только для защиты от холода.
Моя пациентка – маленькая черная пушистая кошечка, которая без особой опаски выходит из своей переноски, затем подходит ко мне, я глажу ее… но вторая попытка потрогать ее провоцирует громкое шипение. Этот звук обозначает угрозу, как рычание у собак. Он сигнализирует о желании увеличить дистанцию и прекратить контакт.
После этого я прерываю контакт и спрашиваю о причине визита. Первой заговорила Алин: «Вы сами только что видели: она набрасывается! Она меня пугает!.. К тому же она начала ходить куда угодно, только не в лоток».
В двух словах – две классические жалобы, и это только верхушка айсберга.
Исида расхаживает по кабинету, прыгает на колени Алин, затем перебирается на Раймона, снова возвращается к Алин, та ее гладит, но после четырех-пяти поглаживаний снова раздается шипение.
Собирая анамнез, параллельно наблюдаю за Исидой: ее переноска открыта, но она не спешит в ней спрятаться. Несколько раз проходит мимо, обнюхивает ее, но не воспринимает как потенциальное убежище, как делают многие соплеменники на ее месте, не торопясь порадовать нас своим появлением из переносок во время консультаций.
Вместо этого, каждый раз проходя мимо, она трется загривком, чуть ниже уха, об Алин и Рэймона, что вызывает у обоих рефлекс ее погладить. Первые два или три прикосновения воспринимаются нормально, но от последующих кошка как минимум отворачивается, шипит, ворчит, но чаще всего довольно сильно бьет лапой.
Резонирующие страдания
Работа ветеринара-психиатра, с одной стороны, основывается на постоянно обновляющихся знаниях о работе мозга, нейромедиаторах и их рецепторах, а с другой – на многовекторной эмпатии, направленной одновременно на животное, чье поведение мы анализируем, опираясь на новые или более старые, но надежные научные данные и на данные хозяина-человека. В случае с Исидой термин «пациент» в его первом значении – тот, кто страдает – уместно было бы применить и к хозяевам. Моей пациенткой, конечно, была Исида, но я не мог не замечать и страданий ее хозяев. Я не намерен заменять человеческого психолога, психиатра или семейного консультанта, но та часть их отношений, которая влияет на животное, входит в сферу моей компетенции. Только когда я смогу понять, объяснить, а затем, достигнув понимания с хозяевами, предложить пути решения проблем и распутать клубок болезненных взаимоотношений, я смогу говорить о том, что я помог животному. Налаживание гармоничного и более качественного функционирования всей системы и есть моя миссия.
Семиологическая работа – сбор фактов, которые я преобразую в симптомы, – начинается с наблюдения за животным и фиксирования сведений, полученных от живущих с ним людей. Важно учитывать оба эти аспекта.
Именно такую философскую и этическую сторону лечения животных я считаю необходимым подчеркнуть. Наши домашние животные по определению неавтономны: они зависят от решений людей, живущих с ними, которые представляют их интересы, заботятся о них и иногда плохо с ними обращаются. У них нет возможности громко заявить о своем мнении, даже если их поведение и реакции говорят сами за себя. Я неоднократно подчеркивал, что сегодня в нашем распоряжении целый арсенал для распознавания патологических состояний наших домашних кошек. Но все равно это не позволяет нам составить полную картину их эмоционального состояния и образа мыслей.
Наблюдение за Исидой навело меня на мысли о том, что у нее нет отвращения к людям и нет чрезмерного страха перед контактом. Она не пытается избежать контакта с посторонними, напротив, они вызывают у нее любопытство. Исида постоянно возвращается к своим хозяевам и наносит на них алломаркировку (трется об них и наносит феромоны знакомого объекта), благодаря чему выглядит спокойной. Все это говорит о высоком уровне эмоциональной привязанности. Эти отношения имеют очевидные положительные признаки. Так что же ухудшило состояние до патологического с признаками стабильной тревожности, такими как метки мочой и агрессивные проявления раздражения?
После сбора информации о поведении кошки пришло время выслушать человека.
– Скажите, когда и при каких обстоятельствах произошли предыдущие нападения?
В этот момент Исида запрыгнула на колени Алин и принялась тереться о ее подбородок. Алин этот контакт явно напугал.
– Ну, примерно так… Вечером Исида приходила ко мне, когда я ложилась спать, и начинала тереться о мою голову, вот как сейчас. Я гладила ее, и однажды она вдруг сильно укусила меня за подбородок. Я закричала, и Исида убежала.
– Это было один раз?
– Наш ритуал нежностей перед сном ежедневный. Каждую ночь она приходила тереться и мурлыкала. Но когда она пришла ко мне на следующий день, я насторожилась. Я осторожно погладила ее по голове, но почувствовала, что Исида снова собирается меня укусить, и оттолкнула ее.
– А сколько всего раз это происходило?
– Четыре или пять раз. По крайней мере, еще дважды она кусала меня за подбородок, и я прогоняла ее. А потом и того хуже, она начала еще и писать, где не положено!
– И как вы отреагировали на это?
– Как нам сказали. Я подняла ее за шкирку, ткнула носом в лужу и шлепнула, чтобы показать ей, что так делать плохо.
Хотите верьте, хотите нет, но эффективность нашей работы складывается, в том числе, и из отсутствия осуждения, даже если, как в этом случае, мы точно знаем, что человеческие реакции усугубили ситуацию. Мы всегда принимаем во внимание тот факт, что это было непреднамеренно, а отличать ошибку от злого умысла крайне важно. Нет никакой вины на хозяине, который действовал по незнанию, будучи уверенным, что именно так надо реагировать на проступок.
Понимание, а не принуждение
Просто нужно объяснить владельцам, насколько кошки не похожи ни на собак, ни на людей, насколько второстепенны для них отношения. Принадлежащие к несоциальному виду кошки не обучены механизмам сотрудничества и тем более примирения. Их двойственная природа хищника и добычи делает их гиперчувствительными, что проявляется и в отношениях. То есть даже если отношения, которые раньше были прекрасными, начинают приобретать негативную окраску, пугать или представлять опасность для одного из участников, кошка легко может отказаться от них, начать негативно реагировать на любую попытку установить контакт.
Открою вам секрет: у кошек во внутреннем кармане их мохнатого костюма всегда припрятан красный блокнотик, в который они записывают все негативные события. Эти записи имеют одну очень неприятную особенность: они не стираются. Поэтому нужно любой ценой избежать их появления в блокноте, а для этого надо навечно исключить физические и словесные наказания, пугающие угрозы и неприятные манипуляции.
Даже если ваша кошка в двенадцатый раз пометила мочой занавески или разбила драгоценную вазу, прежде чем ударить ее или громко выругаться, вспомните о красном блокнотике и остановитесь. Это не значит, что воспитать кошку невозможно, просто через принуждение у вас никогда ничего не получится. «Кошки как бумага, их очень легко смять», – говорил Ги де Мопассан, который вместе с Александром Дюма, Анатолем Франсом и Шарлем Бодлером создал Лигу защиты кошачьих. Правильный и красивый образ: словно смятая бумага, кошка никогда не возвращается в свое изначальное состояние.
Вот почему так важно не портить с ними отношения. И в случае Алин и Исиды все еще поправимо.
Укус, шлепок, нездоровая последовательность
Исида любит своего человека, и укус для нее равен признанию в любви – таким образом она выражает сильные эмоции и удовольствие от встречи, но это становится источником недопонимания. Укусу не предшествуют и малейшие признаки агрессии, он говорит скорее об эмоциональном возбуждении, а не о желании напасть. Алин можно понять, внезапно получив укус вместо ласки, она выдала инстинктивную защитную реакцию, не имеющую никакого смысла для кошки, с восторгом наслаждавшейся лаской и встречей. После этого для обеих наступил период осознания произошедшего: для Исиды человеческий друг стал кем-то непредсказуемым, кто может угрожать или применить телесные наказания, она открыла свой красный блокнотик и записала это на первой странице. Представьте себе смятение кошки: она расстроена, сбита с толку такой непредсказуемой реакцией. Исида делает то, что обычно делают кошки: пытается восстановить гармонию, помечая территорию, и отдаёт предпочтение меткам мочой, сигнализирующим об ухудшении ситуации. Повторяющиеся наказания, которые навсегда остались в памяти кошки, еще больше усугубили положение. Остается надежда на то, что если все это длится всего несколько недель, а метки появились еще позже, то вероятность выздоровления есть. У Исиды начали периодически проявляться признаки тревожного расстройства. Поработать с ними нам еще предстоит, но закрепить результат можно только разобравшись в ситуации в целом и вырвавшись из этого порочного круга.
Во время консультации Исида снова запрыгнула на колени хозяйки. Та ее погладила, но отдернула руку, заметив легкое подергивание хвоста – предупреждение со стороны кошки. Однако Исида вскоре снова подошла и потерлась об подбородок Алин, та в ответ погладила кошку, но я остановил ее:
– Довольно! Всего одно поглаживание. Подождите, пока она сама снова попросит. Она хочет забраться на вас, побыть рядом с вами, возможно, пометить вас своими феромонами знакомого объекта, но это не значит, что она хочет, чтобы ее трогали, или это доставляет ей удовольствие.
– Но, ведь она запрыгивает мне на колени, чтобы я ее погладила.
– Нет, она делает это просто, чтобы посидеть у вас на коленях.
Моя собеседница не на шутку удивлена!
– Мы, люди, забираясь на колени другого человека, всегда ожидаем и надеемся на продолжение.