Гарри всегда был добрым и очень сдержанным котом. Этот потрясающий кот бирманской породы попал ко мне на прием в его 16 почтенных лет, потому что внезапно превратил ночи хозяев в кромешный ад!
Гарри стал ночами бродить по дому, истошно мяукая, но достаточно хоть раз в жизни услышать эти вопли, чтобы понять, насколько это невыносимо для людей, особенно любящих животное. Эти отчаянные вокализы вызывают у их слушателей приступы тревоги, желание помочь коту или избавиться от него. Если это повторяется каждую ночь, а днем усатый как ни в чем не бывало засыпает, когда люди уходят на работу, это становится вовсе невозможно терпеть.
В общем, кажется, Гарри потерялся в своем собственном доме, поменял свой ночной ритм (да, кошки изначально ведут ночной образ жизни, но, живя с человеком, они приспосабливаются к нему) и, что важнее, выглядит напуганным и встревоженным во вроде бы знакомом, но словно ставшем чужим родном доме. Добавьте к этому потерю интереса к привычной деятельности и даже к еде, инфантильное поведение (например, жевание игрушек), и вы получите довольно точную картину инволюционной депрессии у возрастного кота. К несчастью, до сих пор, когда хозяева таких животных обращаются к ветеринару, им прописывают «успокоительное», в основном седативные нейролептики. К сожалению, они не устраняют симптомы, а наоборот, могут ухудшить состояние животного, сделать его еще более дезориентированным или даже агрессивным, что в подавляющем большинстве случаев ускоряет принятие решения об эвтаназии.
Мы уже говорили об этом: основа эмоционального равновесия кошки – это ее территория. Необходимость адаптироваться к порой несовершенному по строению месту жительства может привести его к длительному подавленному тревожному состоянию, которое со временем может перерасти в хроническую депрессию. А она, в свою очередь, может осложниться сопряженной со старением инволюцией. Ситуация серьезная, но решения есть! Убедившись, что организм Гарри, в том числе его почки и щитовидная железа, функционирует нормально (старые кошки – чемпионы гипертиреоза), я прописал ему психотропное средство, защищающее мозг и предупреждающее гибель нейронов. Его хозяевам были даны рекомендации по облегчению повседневной рутины животного. Необходимо было сделать окружающую среду простой, доступной и предсказуемой, и тогда все снова обрели покой… Но, увы, не на долгие годы. Следующий рецидив, о вероятности которого хозяева были предупреждены, произошел чуть меньше чем через полтора года и не поддался лечению, поэтому было принято решение не оставлять кошку один на один с ее душевными страданиями. Иногда мы слышим: надо ли продлевать жизнь всего на несколько месяцев? Разве у вас самих не возникло бы соблазна хоть ненадолго продлить эту гармонию жизни? Владельцы Гарри были рады снова увидеть своего кота таким, каким они знали его всегда, – спокойным и уравновешенным. Они были здравомыслящими, все понимали. Месяцы, которые им удалось выиграть, помогли им подготовиться к неизбежному.
В поведенческой медицине, как и в любой другой области, исцеление не всегда является самоцелью, а благополучие не всегда достижимо. В таких случаях мы стараемся улучшить качество жизни и поддержать отношения на приемлемом для всех уровне, ведь мы хранители отношений!
Два упомянутых выше состояния встречаются у домашних кошек достаточно часто, и в них, как в зеркале, отражается извечный вопрос человечества, какой мы видим идеальную старость для себя и своих близких. Кто-то из наших родных или животных стареет так, что хочется взять с них пример, а кто-то показывает нам ужасную картину необратимой деградации, чего никто не пожелал бы ни себе, ни своему животному. Сложнее всего смириться с тем, что у нас нет выбора, мы рано или поздно состаримся, и нам всем хочется, чтобы наши любимые питомцы старели вместе с нами как можно дольше. Мне кажется, нам всем будет нелишним поразмыслить над этим аспектом жизни. Нет универсального ответа на вопрос: как помочь каждому стареть так, чтобы старение не становилось для него синонимом потери собственного достоинства? Наблюдая за тем, как стареют и умирают наши кошки, мы сможем понять, какие расстройства сопровождают этот процесс и какие вопросы в этот период встают перед ветеринаром и хозяевами животного.
Возможно, вас удивляет отсутствие чего-то вроде домов престарелых для кошек, хотя ветеринария, как вы уже убедились, занимается теми же областями науки, что и медицина человека, и завидовать «старшей сестре» не приходится. Гордиев узел, но решение очевидно: когда жизнь становится невыносимой, для домашних животных применяется эвтаназия. Все просто: люди либо могут терпеть свое животное, либо нет. Решение принимается взвешенно после консультации с ветеринаром.
Я часто слышу, что решение ведь принимает не само животное. И эта позиция имеет право на существование, но она же ставит под сомнение и возможность иметь домашнее животное в принципе (думаю, что некоторые борцы за права животных недалеки от этого). Нужно, наконец, понять и принять, что за своих питомцев все важные решения принимают именно люди (половые отношения, размножение, кормление, жилье и т. д.). Как можно одновременно возмущаться безответственностью людей, бросающих своих четвероногих друзей, и обвинять других в том, что они заботятся о них и выступают посредниками в жизненно важные моменты. Это знаменитое «мы в ответе за тех, кого приручили» [31]. Но есть ли предел у этого обязательства? И если да, то кто его устанавливает?
В очередной раз кошки не по своей воле оказываются в центре полемики о избыточности лечения и границах ухода.
В мае 2019 года Суши, трехлетняя кошка европейской породы, и Тара, ее миниатюрная ровесница породы шартрез, были у всех на слуху. Они стали главными действующими лицами первой проведенной трансплантации почки кошке во Франции. Это событие вызвало много споров, одни восхищались техническим прогрессом, другие критиковали эту операцию как нецелесообразную и калечащую.
«Как далеко мы можем зайти?» – единодушно спрашивали все. Кошки же в очередной раз громко хлопнули дверью и нарушили все условности. Скандал! Трансплантация органов – медицинская процедура, уникальное достояние человека стало доступно усатым нарушителям спокойствия.
Признаюсь, я был удивлен этой бурей негодования: ветеринария никак не связана с госфинансированием. В ней нет системы соцобеспечения, налогов, все это находится в частных руках. Сообщения в прессе, ажиотаж в социальных сетях накалили обстановку до предела и спровоцировали взрыв. Превозносимые одними, порицаемые другими, ветеринары и хирург, проводившие эту первую во Франции операцию, подверглись сильнейшим нападкам в СМИ. Я являюсь членом Исполнительного совета ассоциации образовательных проектов в области ветеринарии, AFVAC [32]. Когда началась шумиха, власти предложили создать небольшую рабочую группу, которая обсудила бы создавшееся положение и вынесла своей вердикт от лица ветеринарного сообщества. Я и две моих коллеги, прекрасные специалисты по внутренним болезням, блестящие онкологи, долго совещались и опубликовали статью на эту тему [33].
Дискуссия вышла захватывающей, более глубокой, чем я мог ожидать в начале, ибо начиналось все с фразы «Да во что они все ввязались?».
Обсуждение ограничений ветеринарной помощи ввергло нас в пучину медицинской этики. Несколько позабытая медициной человека, она пока еще не обрела окончательную форму в ветеринарии. Давайте посмотрим на четыре столпа этой этики, и вы увидите, что их очень сложно применить к нашей профессии.
Одним из основных и наиболее уважаемых принципов в медицине человека является принцип автономии. Пациент должен иметь возможность решать, согласен ли он с предложенными методами, и должен иметь возможность отказаться от них. Первыми приходят на ум малоэффективные методы лечения рака, предлагаемые уже и так изрядно исстрадавшимся пациентам, которые могут решить отказаться от последнего шанса. Или некоторые виды вакцинирования, но упоминать их можно только тщательно разделив автономию пациента и последствия, которые может иметь его выбор, если органы здравоохранения признают эту вакцину обязательной для человека, чтобы он мог оставаться в социуме и не подвергать риску других.
В любом случае этот принцип помог мне более точно сформулировать мысль, пронизывающую настоящую книгу: наши домашние животные не могут быть автономны, они гетерономны по определению, то есть все решения относительно ухода за ними принимаются либо их хозяевами, либо служащими приюта, либо ветеринаром. Мы уделяем максимум внимания потребностям конкретного животного через наблюдение и отслеживание признаков плохого самочувствия или, наоборот, удовольствия, умеем соотносить наши научные знания с важностью и качеством взаимоотношений. В одной из статей я приводил пример Клэр Бодю-Ланж. Дензо, ее маленькому бульдогу, был поставлен диагноз Т-лимфома[65] в запущенной стадии, согласно подсчетам, жить ему оставалось месяца три. Взвесив все за и против и учитывая активное стремление самого животного к жизни, мы начали лечение. Дензо умер три года спустя, и за три дня до своей смерти он все еще приносил хозяйке свою любимую игрушку.
Возвращаясь к трансплантации, ни одна из двух кошек не смогла выразить свое согласие или желание. Полное отсутствие автономии у донора, конечно, проблема сложная, требующая решения. В медицине человека согласие пациента проходит много стадий проверки и должно быть подтверждено документально. Но как нам, ветеринарам, решить моральную проблему нанесения увечий одному животному во благо другому? Частично этот вопрос решен в Соединенных Штатах, где разрешено все, что не запрещено. Оглядываясь назад, мы можем с уверенностью сказать, что у кошек с одной почкой наблюдается небольшой процент осложнений и незначительное сокращение продолжительности жизни. Это, конечно, не оправдывает подобного вмешательства. После долгих поисков было введено правило, которое сегодня применяется во всех странах, практикующих трансплантацию. Донором становится кошка из приюта, и клиенты, которые запрашивают органы для своего питомца, обязуются забрать донора из приюта и обеспечить ему такое же качество жиз