Гизе она объяснила, для чего это нужно. Игра гораздо увлекательнее, сказала она, когда кошки не видят друг друга.
Сначала Мышка мяукала снаружи, а Орбан из-за дверцы шкафа зазывно отвечала ей. Затем Мышка кончиком носа толкнула дверь и, возбужденно мяукая, на карачках вползла в комнату.
— А теперь будь добра следить повнимательнее, дорогая Гиза, — предупредила сестру Орбан.
Она вылезла на четвереньках из шкафа и, сердито мяукая, бросилась на Мышку. На ковре завязалась нешуточная борьба. Орбан, несмотря на значительную разницу в возрасте, удалось оттеснить Мышку под стол.
В пылу сражения обнаружилось, что Мышка неимоверно боится щекотки. Тогда Орбан начала тыкать ее носом в чувствительные места, отчего та время от времени взвизгивала.
— Тебе нас видно? — интересовалась из-под стола Орбан.
Гиза успокаивала ее, что видит преотлично.
Между тем Мышка от многочисленных толчков и тычков стала еще больше бояться щекотки. Обессилев от смеха, визга, мяуканья, она попыталась выскользнуть из-под стола, но Орбан пустилась в преследование.
Гоняясь друг за дружкой вокруг стола, они поочередно просили Гизу вмешаться; то Мышка молила ее о помощи, то Орбан наущала креслом-коляской преградить противнику путь.
Однако Гиза, покатываясь со смеху, не в силах была пошевельнуться.
И тут Мышка исподтишка подстерегла Орбан, опрокинула ее навзничь и ползком перелезла через нее. Халатик ее, зацепившись за что-то, порвался вдоль, позволяя увидеть худенькое, костлявое тело, обтянутое тонким розовым трико. Завидев, что Орбан опять переворачивается на живот, она взвизгнула и широкими прыжками, как лягушка, ускакала в прихожую, а оттуда через коридор — к себе домой.
Орбан преследовала ее только до передней. Смеясь, кряхтя, с трудом переводя дыхание, возвратилась она в комнату и без сил ткнулась лицом в кресло Гизы.
Вскоре Гиза позвала ее по имени.
Орбан с большим трудом удалось сесть.
— Чего тебе, Гиза? — спросила она.
Гиза склонилась к ней.
— Прости, — шепотом сказала она, — но я наделала под себя.
Орбан попыталась подняться, но не сумела.
— Бедняжка ты моя, — вздохнула она. — А ведь перед этим я тебя спрашивала.
— Тогда мне еще не хотелось, — сказала Гиза. — Я не привыкла так подолгу смеяться.
— Сейчас, — сказала Орбан. — Дай только отдышаться.
Лицо у нее было чумазое и руки грязные; встрепанные волосы свисали спереди, закрывая лицо. По комнате летала поднятая пыль, забиваясь повсюду: в глаза, в нос, даже во рту ощущался кисловатый привкус пыли. Она сделала еще одну попытку подняться, но опять плюхнулась на место.
Безнадежно махнув рукой, Орбан так и осталась сидеть, с трудом ловя воздух.
Когда был выполнен этот снимок — в 1918-м или 1919-м — и что, собственно, на нем изображено, можно только гадать.
Ясно одно, что на нем видны барышни Скалла, первые красавицы комитата Солнок, обе в пышных кисейных платьях, с растрепавшимися на ветру волосами; они бегут с холма вниз, смеясь и размахивая руками на бегу. Но навстречу кому и чему они бежали, кому и чему радовались, — остается загадкой.
1963