кидывал, насколько тот старше дочери, и думал, как к этому отнестись. А Яна внезапно подумала, что, если бы они с Кремневым действительно встречались, папе впервые не было бы в чем ее упрекнуть, на каждый его аргумент у Яны нашелся бы свой. Он старше ее на девять лет? Так и папа старше Элизы на десять! Он с причудами в виде экстрасенсорных способностей? Батюшки, а ты живешь с женщиной, которая одним взглядом может поджечь занавески, закрыть дверь, не вставая с места, вырастить цветы за минуту и убить человека, только пожелав ему смерти!
Яна едва не застонала вслух, внезапно осознав, какой партии лишилась!
Знакомство прошло спокойно. Яне даже не пришлось делать упор на тот факт, что Никита Андреевич ее преподаватель, он все сделал сам.
— Никита Кремнев, — представился он, протягивая отцу руку. — Яна — моя студентка. Преподаю у ее потока уголовное право.
— Максим… — Папа пожал протянутую руку, и Яна замерла в ожидании. Если сейчас добавит отчество, значит, не поверил. Папа почему-то всегда ее ухажерам представлялся по имени и отчеству, будто ему было уже лет шестьдесят. — …Васильев.
Папа выпустил руку Никиты Андреевича и пригласил обоих в дом, откуда уже доносились ароматы каких-то пряностей.
— Элиза готовит баранину, и, даже если это окажется несъедобно, сделайте вид, что вам понравилось, — попросил папа.
Оба заверили, что после последних голодных суток они съедят эту баранину, даже если вместо нее Элиза подаст сожженные головешки. Отец посмотрел на них с сомнением, но ничего спрашивать не стал. Наверняка еще расспросит обо всем за ужином.
Знакомство с Элизой тоже прошло быстро и спокойно, но тут Яна и вовсе не переживала. Элиза умела вести себя корректно в самых разных случаях, сказывалась профессия. Их быстро пригласили к столу, и, к облегчению всех четверых, баранина оказалась не просто съедобной, а невероятно вкусной. И Яна, и Никита Андреевич так активно работали вилками, что папа даже не стал ничего спрашивать, пока они не наелись.
— Я боюсь спросить, где вы были, — заметил он, только когда движения обоих сыто замедлились.
— Ты не поверишь, — усмехнулась Яна. — На съемках реалити-шоу про экстрасенсов!
В папиных глазах появилось сначала удивление, а затем оно сменилось настороженностью.
— Так, — медленно начал он, сверля Яну взглядом, — только не говори мне, что ты ввязалась в расследование убийств, где у жертв похищают сердца!
— А ты откуда об этом знаешь? — не слишком натурально удивилась она.
Наверняка репортаж со всеми кровавыми подробностями уже сто раз показывали по телевизору, а папа всегда смотрит новости по утрам.
— По всем каналам вещают, — подтвердил ее догадку отец. — Со вчерашнего утра ни о чем другом и не говорят. Маньяка уже прозвали Инквизитором.
— Откуда журналистам знать, что Инквизиторы ведьм сжигали, а не вырезали у них сердца, — хмыкнула Элиза. — Так, кому-нибудь добавки?
Добавка уже не лезла, но баранина была слишком вкусна, чтобы не съесть еще. Даже если после этого Яне придется голодать неделю, чтобы влезть в любимые джинсы.
— Твои сны имеют к убийствам какое-то отношение? — поинтересовался отец, продолжая хмуро поглядывать на нее.
Яна полоснула взглядом Элизу, но та лишь пожала плечами, не чувствуя себя виноватой, и поставила перед ней тарелку с новой порцией.
— Ты не говорила, что это секрет, а у любящих друг друга людей нет тайн.
— Боюсь, это я втянул Яну в расследование, — повинился Никита Андреевич, впрочем, без особого раскаяния в голосе. — Поскольку ее сны действительно имеют отношение к убийствам. Она каким-то образом видит и чувствует то, что происходит с жертвами.
Папа только головой покачал. Что он мог на это сказать? Знает ведь Яну не первый год, когда-то и ему она помогала в одном деле, и ведь реально помогала! Наверное, поэтому он и не стал сейчас сильно ругаться. Только устало потер лицо, и Яна увидела огромный синяк на лбу, который до этого скрывался под отросшими темными волосами.
— Ты что, с кем-то подрался? — удивилась она. В этой глуши и поговорить-то не с кем, не то что подраться! — Или это Элиза тебе поварешкой в лоб зарядила? — не удержалась от смешка она.
Элиза многозначительно хмыкнула.
— Дерево некачественное попалось, — вздохнул отец. — Разломалось в самый неудачный момент, отскочило прямо в лицо.
— Хорошо, что в лоб попало. Чуть ниже — и остался бы слепым, — заметила Элиза.
Что-то неприятно щекотнуло сознание Яны. Нет, и за папу она волновалась, но тут было что-то другое. Она схватила лежащий рядом с тарелкой телефон и принялась листать ленту.
— Яна, это не очень-то прилично, — сделал ей замечание отец. — Что такого важного в твоем телефоне…
Яна лишь махнула рукой, прося его замолчать. Наверное, всех так поразил ее наглый жест, что они замолчали от удивления. И молчали, глядя на нее, пока она не вскинула вверх руку в победном жесте.
— Нашла!
— Что нашла? — хмуро поинтересовался отец.
— Нашла слепого экстрасенса!
— Слепого экстрасенса? — переспросил Никита Андреевич.
Яна сунула ему телефон под нос, но прочитать статью не дала, тут же принялась торопливо пояснять даже не ему, а всем:
— Этой ночью мне снилось новое убийство. А Никита Андреевич почувствовал, что жертва испытывает тревогу, но не страх. Мы сначала подумали, что она знает убийцу, но Элиза сказала про слепоту, и я вдруг поняла: жертва не боится, потому что не видит! Испытывает тревогу, потому что рядом чужой человек, но не боится, потому что привыкла к невидимым людям рядом. И мне показалось, что совсем недавно я читала что-то подобное. И вот нашла! На новостном канале пару недель назад был пост о некоем Юрии Любимове, который в результате автомобильной аварии потерял способность двигаться и ослеп, зато научился по фотографии определять, жив ли человек или нет, и если мертв, то где искать тело. Тут написано, что несколько раз он уже помогал поисковикам находить пропавших людей.
— Если он слеп, как видит человека на фотографии? — не понял Никита Андреевич и потянулся к телефону, чтобы лично прочитать статью.
— Тут написано, что просто кладет руку на нее и все рассказывает.
— А мне интересно знать, что значит: Никита Андреевич почувствовал? — встрял отец.
— Он тоже экстрасенс, — ляпнула Яна, а потом покосилась на Кремнева: не против ли он. Против он не был. Сам ведь говорил, что теперь уже поздно что-либо скрывать.
Папины брови взлетели под прическу, снова скрыв огромный синяк на лбу.
— Очевидно, мне нужно позвонить Лосеву, предупредить его, — пробормотал Никита Андреевич, вставая из-за стола.
— А мы не поедем? — удивилась Яна.
— Вы разве не останетесь ночевать? — тоже спросила Элиза.
— Останемся, — заверил Никита Андреевич и посмотрел на Яну: — Не думаю, что нам так уж необходимо срочно возвращаться. Лосеву я все расскажу, думаю, полиция вполне может захотеть устроить засаду, и посторонние люди им там совершенно не нужны.
Яна судорожно придумывала, по какой причине они все-таки могут понадобиться, но наткнулась на удовлетворенный папин взгляд и молча выдохнула. Папа радовался даже не тому, что они останутся, а тому, что рассуждения Никиты Андреевича наверняка совпали с его собственными.
До вечера время пролетело незаметно, и Яна, честно говоря, думать забыла о расследовании. А еще ни разу не пожалела, что все-таки приехала домой, пусть и с Никитой Андреевичем. Они с отцом внезапно подружились, можно сказать. Никита Андреевич проявил искренний интерес к папиной мастерской, и тот, как истинно увлеченный чем-то человек, с удовольствием провел ему подробную экскурсию и парочку занятных лекций.
— У вас с ним точно ничего нет? — со смешком поинтересовалась Элиза, когда они вдвоем готовили спальные места и Яна заявила, что спать они будут, само собой, в разных комнатах. Впрочем, даже если бы они встречались, папа едва ли разрешил бы им спать вместе.
— Зуб даю, — хмыкнула Яна, прислушиваясь к приглушенным голосам за стеной: в отличие от их старого дома, где папина мастерская располагалась в отдельно стоящем сарае, здесь она примыкала к дому, хоть и имела отдельный вход, а потому они слышали обрывки разговора.
— Прямо жалко, — притворно вздохнула Элиза. — Кажется, это был бы первый твой ухажер, которого Максим не пожелал бы спустить с лестницы.
— Да я уже сама жалею, — рассмеялась Яна. — Но чего нет, того нет.
— А что есть? — как бы между делом спросила Элиза. — Уже почти год я не слышу от тебя рассказов о парнях, а ведь раньше, помнится, у тебя едва ли не каждый месяц случался новый роман.
— Ну не каждый, — пристыженно пробормотала Яна, нарочито внимательно вдевая подушку в наволочку.
— От ответа-то не уходи.
Придется рассказывать, Элиза хоть и в шутку спросила, но не отстанет. Впрочем, Яна никогда от нее ничего не скрывала, втайне подозревая и порой находя подтверждения своим догадкам, что Элиза затем все передает папе, но при этом сначала пропускает Янины слова через призму папиного характера. И папа вроде как все знает о жизни дочери, но при этом информацию получает, приправленную нужными красками, а потому не волнуется. Это устраивало обе стороны.
— Встречаться ни с кем не встречаюсь, но один вроде как ухаживает, — призналась она.
— Вроде как?
— Ну, мне кажется, что я ему нравлюсь, хотя ничего серьезного у нас еще не было.
— Однокурсник?
Яна не выдержала и рассмеялась.
— Соучастник! Участковый, который нашел тело второй жертвы. Его тоже привлекли к расследованию, поэтому мы порой встречаемся. Ему двадцать три, не сильно меня старше.
— Ты ему нравишься, а он тебе?
— Да черт его знает, — Яна пожала плечами. — Не могу сказать, что влюблена, но, если зовет на свидание, я не отказываюсь.
Элизу такой ответ более чем устроил. Они приготовили постели, затем все вместе выпили чаю на террасе. Эта была новая папина традиция: за лето он успел закончить строительство террасы, которое длилось почти три года, с того момента, как они купили дом. Теперь на террасе стоял широкий стол с удобными стульями, газовый обогреватель позволял не замерзнуть в легкие морозы, а теплые пледы придавали уюта, поэтому чай по вечерам пили даже зимой. После этого все разошлись спать, и, только забравшись под одеяло, Яна вспомнила, что так и не выяснила у Никиты Андреевича, что сказал Лосев в ответ на их догадки. Хороший из нее вышел следователь, ничего не скажешь. За Элизину баранину и папин чай продалась как ребенок за конфеты.