— Пить.
Пить Никите хотелось, но было страшно. Если мерзкую субстанцию на руках он еще мог стерпеть, то, окажись она у него во рту, его точно стошнит. Однако кружка ничем не пахла, и он осторожно попробовал содержимое. Внутри оказалась обыкновенная вода.
— Хорошо, — похвалила Шарисса, когда он допил до дна. — Надо силы. Ты долго спать.
— Долго? Сколько? — уточнил Никита. По его ощущениям, он был без сознания не так уж и много времени.
— Не знать точно. Два дня. Три. Здесь нет время.
Это была не очень хорошая новость. Раз прошло минимум два дня, значит, его похищение давно обнаружили, но самого Никиту до сих пор не нашли. И времени у него остается все меньше и меньше. Знать бы точно сколько. Когда Павел решит провести ритуал, все ли у него готово?
Увидев между деревьями ухмыляющееся лицо Павла Шевелева, Никита сразу все понял, но было уже поздно. Как он мог так ошибиться? Впрочем, у них ведь не было улик, только его догадки, а откуда ему было знать? В первый свой визит к Шевелеву-старшему он поздоровался за руку с Павлом, тогда и запомнил его ментальный запах, чтобы затем узнать во сне Яны. А подумал на Савелия Павловича.
Где-то далеко грохнуло что-то тяжелое, и он мгновенно напрягся, прислушиваясь. Шарисса не прислушивалась, она знала этот звук. Толкнула его обратно на пол, шепотом велела: «Спать!» — и быстро вернулась на матрас. Никита послушно завел руки за спину, чтобы не было видно, что они уже свободны, и закрыл глаза. Еще не зная зачем, но не сопротивляясь более опытной коллеге по несчастью.
Снова что-то грохнуло, но уже ближе, и Никита понял, что это звук ударившей в стену двери. Приблизились характерные тяжелые шаги, а затем вошедший — Никита чуть приоткрыл глаза и узнал Павла — пнул его ботинком по ногам.
— Еще не очухался? — недовольно произнес Павел, затем обратился к Шариссе по-французски.
О чем они говорили, Никита не понимал, но голос Шевелева-младшего звучал крайне недовольно. Павел ходил по тесной комнате, гремел чем-то на столе, а затем безо всякого предупреждения на голову Никите обрушился водопад ледяной воды. Кремнев пропустил момент, когда Павел подошел ближе, и от неожиданности дернулся. Дальше делать вид, что спит, было уже невозможно. Никита открыл глаза и сел, стараясь сделать так, чтобы руки оставались за спиной.
— Какого черта? — выдохнул он, глядя на Павла. — Что происходит?
Тот не удостоил его ответом, а ответа Никите хотелось бы. Он примерно представлял, зачем Павел все это устроил, и уже не сомневался в том, что нашел правильный ритуал, но услышать подтверждение из первых уст было бы неплохо.
— Что именно тебя интересует? — наконец насмешливо спросил Павел, глядя на него сверху вниз, а Никита прикидывал, в какой момент лучше напасть. И понимал, что этот момент сейчас не наступит. У него все еще покалывали руки, ноги плохо слушались из-за двухдневного небытия. А Павел выглядел вовсе не таким несчастным инвалидом, каким показался в их первую встречу.
— Зачем тебе это? Ты хочешь вылечиться?
— Вылечиться? — презрительно хмыкнул Павел, только что на пол не сплюнул. — Да я и так гораздо менее болен, чем тебе кажется. Морда кривая осталась, только и всего. Я даже не хромаю почти, так, изображаю для всех, чтобы подозрений не вызывать.
— Тогда зачем?
Павел резво присел на корточки, чем убедил Никиту в своих словах: он далеко не глубокий инвалид.
— Чтобы доказать этому старому хрычу, что на мне рано ставить крест! Что я не такой убогий, как он думает! Что я умнее и хитрее него, а вовсе не бракованный товар.
Старый хрыч — это, поди, Савелий Павлович. Вот, значит, как. Вовсе не излечиться желает несчастный Павлик. Какая жестокая ирония: психотерапевт, помогающий чужим детям, не разглядел, что помощь нужна собственному сыну.
Павел резко выпрямился, снова взглянул на Никиту сверху вниз.
— Отдыхай, пока можешь. А мне нужно еще кое-что сделать.
Он шагнул к выходу и, прежде чем Никита успел бы что-то сказать или сделать, захлопнул за собой дверь.
Глава 19
До следующего визита Павла, по ощущениям Никиты, прошло еще около двух дней. Мобильник у него Павел забрал, а часы он никогда не носил, поэтому ориентироваться во времени было сложно. Еду им за это время никто не приносил, но вода у Шариссы была, да и не голод доставлял Никите наибольшие неприятности. Когда ты одной ногой стоишь в могиле, еда — последнее, о чем можешь думать.
Никита пытался представить, смогут ли полицейские додуматься, что убийца — не Савелий Павлович? После его похищения следователь наверняка отошел от тактики выжидания и явился с визитом к Шевелеву-старшему. Что тот сказал? Удалось ли ему убедить следователя в невиновности? Или же он сейчас сидит в камере предварительного заключения, а полиция пытается расколоть его? А если удалось, что предпринял дальше следователь? Оставил семью Шевелевых в покое, решив, что Никита ошибся, ведь никаких доказательств причастности Савелия Павловича у них и не было, кроме его слов, или же копает дальше? Мысли у Никиты были не самые радужные, и еда среди них стояла на последнем месте.
Немного отвлекали лишь разговоры с Шариссой. Та плохо говорила по-английски, а Никита совсем не знал французского, так что беседы их оказались весьма затруднительными, но тем не менее кое-что Никита выяснил. Павел, изображая глубокого инвалида, не мог работать, поэтому Савелий Павлович использовал его в качестве ассистента. После эфира Шариссу в аэропорт должен был отвезти именно Павел, но где-то задержался, и ей пришлось ехать на такси. Однако она едва успела зарегистрироваться на рейс и сдать багаж, как Павел позвонил. Дико извинялся за то, что не приехал вовремя, и просил выйти на минуточку из аэропорта, поскольку специально для нее купил небольшой сувенир и очень хотел вручить его. Шарисса, не ожидая подвоха, вышла к нему и села в автомобиль, не заставлять же бедного инвалида покидать машину. А тот ловко заблокировал двери и рванул с места. Пока Шарисса поняла, что к чему, звать на помощь было уже поздно: аэропорт остался позади, а Павел вез ее по пустой дороге подальше от города.
По описаниям местности Никита понял, что Павел привез Шариссу — а теперь и его — в небольшой дачный поселок километрах в двадцати от города. Летом, в разгар курортного сезона, здесь было полно народу, зимой же поселок вымирал. Никита был тут очень давно: Савелий Павлович привозил своих подопечных однажды для какого-то эксперимента, ему здесь достался ветхий домишко еще от прабабки, кажется.
Павел запер колдунью в старом бомбоубежище. Не приходил несколько дней, вероятно, давая Шариссе вдоволь насладиться ситуацией и надеясь, что, осознав случившееся, она станет более податливой. А затем явился со своей «просьбой»: создать зомби, который слушался бы его и выполнял приказы. Как Никита и думал, не только для того, чтобы отвести от себя следы, но и потому, что сам он не мог похищать сердца для ритуала. Изначально Павел собирался рискнуть и нанять для этого живого человека, но, когда отец пригласил для съемок настоящего бокора, решил использовать это. С живым человеком всегда есть опасность провалиться.
Шарисса, услышав просьбу, пришла в ужас и отказалась. Никита не знал, правда это или же колдунья сейчас пытается выгородить себя, это было и неважно. Павлу все-таки удалось ее заставить, пригрозив, что иначе она никогда не выйдет из этого подвала. Единственное, на чем удалось настоять Шариссе, — это использовать для создания зомби смертельно больного человека, который все равно умер бы. Тогда Павел и нашел Макарова. Тот был его лечащим врачом сразу после падения, и не так давно Павлу попалась на глаза заметка о том, что прекрасный доктор, которому благодарны многие пациенты, сражается со смертельной болезнью. Шарисса сделала снадобье, которым Павел напоил Макарова, когда пришел к нему в гости в отсутствие жены. Когда же явилась та, врач был уже мертв. Вытащить его из могилы ночью после похорон не составило труда: послушный зомби легко отозвался на призыв бокора. Дальше все было просто: Павел, приближенный к отцу и его передачам, легко находил настоящих экстрасенсов, а Макаров, управляемый Шариссой, приносил их сердца.
Первые два тела Шарисса сожгла с помощью кукол вуду: Макаров приносил не только сердца, но и клочья волос для их создания. Другие два оставила, чтобы образовались две пары. Яна действительно нашла правильный ритуал. И как раз в книге, которую дал ему Савелий Павлович. Шевелев-младший, очевидно, тоже однажды нашел ее в библиотеке отца. А значит, Никите на самом деле уготована участь приемника, который соберет силу экстрасенсов и передаст ее Павлу.
Замок лязгнул вдалеке, отвлекая Никиту от мрачных мыслей. Он прислушался, надеясь услышать топот нескольких человек, но услышал шаги лишь одного. Значит, не полиция. Павел. Это и в самом деле был он. И, едва только разглядев своего похитителя в дверном проеме, Никита понял, что времени у него не осталось. Все случится сегодня. Прямо сейчас.
Вместо привычных джинсов и куртки на Павле был черный плащ с откинутым назад капюшоном, а в руках он держал не фонарь, а самый настоящий факел, напоминая средневекового монаха. Никита не помнил таких требований в описании ритуала. Значит, сумасшедшему маньяку нужен не только результат, но и процесс. Он хочет поиграть, потому и декорации выбрал соответствующие.
Павел торжественно осмотрел пленников. Его губы тронула усмешка, и он велел Никите:
— Вставай!
Можно было бы ослушаться, но какой смысл? Получит пинок сапогом в бок и все равно встанет. А нет — так Павел его волоком оттащит, куда там ему нужно. Никита медленно поднялся, только теперь в полной мере ощутив последствия голодовки: ноги подкосились от слабости, и ему пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть. Теперь уже незачем было делать вид, что руки все еще связаны: времени искать выход из ситуации, похоже, не осталось. Павел брезгливо поморщился, повернулся к Шариссе и что-то сказал по-французски. Наверное, тоже велел встать, поскольку женщина поднялась и подошла к нему.