Он направился к двери.
– Постой! Не ходи туда! – воскликнула она.
– Не говори глупостей! Я уверен, в доме никого нет. Просто спущусь и проверю, чтобы тебя успокоить. Возвращайся в постель и хорошенько накройся. Я нагрею воды для грелки.
– Я так люблю тебя, Чарли! Я умру, если с тобой что-нибудь случится.
Он отвел ее обратно в спальню, подоткнул одеяла. Она взволнованно смотрела, как он уходит, держа в руке подсвечник.
Если и в самом деле никто не мог проникнуть в дом, если они отрезаны от мира и до них невозможно добраться, то отчего же его сердце колотилось так, словно он тоже услышал шаги постороннего и боялся встретить его в темноте? Он шел осторожно, на цыпочках, держа свечу в левой руке, оставив правую свободной. В танцующих тенях, которые отбрасывала свеча, ему мерещилось чье-то присутствие, а в каждом углу прятался поджидающий его враг. Он открывал двери и заходил в темные комнаты, чувствуя, как по коже бегают мурашки.
Он осмотрел весь дом, заглянул в чуланы, за диваны и сундуки. Никого не было. Они по-прежнему находились в полной изоляции, стояла тихая ночь, вокруг дома лежал чистый, нетронутый снег. Ни единого следа, никаких признаков движения, лишь река, подобно черной змее, извивалась среди покрытых снегом камней. Но страх не покидал его. И, смело расхаживая по кухне, пока грелась вода в чайнике, Чарли заметил, что невольно напрягает слух, словно ожидая услышать незнакомые звуки.
– Мне так жаль, что я тебя потревожила, – сказала Беделия. – Ты простишь меня, дорогой?
Он принес грелку с горячей водой, обернутую полотенцем, и подложил ее под замерзшие ноги Беделии.
– Почему у тебя так разыгрались нервы? Может, стоит поговорить о твоих кошмарах с доктором? Это ведь ненормально.
Она поцеловала его и сказала, что слишком устала, чтобы сейчас это обсуждать. Не мог бы он простить ее и дать ей поспать? Ну, пожалуйста!
Утром она чувствовала себя гораздо лучше. Вместе с жаром прошла и нервозность, и Беделия пребывала в самом радужном настроении.
– Ты ведь не сердишься на меня за то, что вчера ночью я тебя побеспокоила? – спросила она.
Чарли стоял у окна, спиной к кровати. Снег покрылся блестящей коркой, похожей на глазурь на торте. Нигде не было заметно ничьих следов: ни человека, ни зверя, ни экипажа.
– Не могу понять, с чего ты взяла, что вчера ночью в доме кто-то был. Ты ведь знаешь, что в такую погоду до нас никто не доберется.
Она ответила не сразу. Через три секунды Чарли ощутил на щеке прикосновение ее влажных губ. Она улыбнулась, говоря мужу поцелуем и улыбкой, что хотела бы забыть о своих ночных кошмарах. Взяв его за руку и мягко прижавшись к нему, она взмолилась:
– Пожалуйста, не злись! Я не вынесу, если и ты будешь против меня!
– Почему ты все время об этом говоришь, Беделия? Никто против тебя не настроен.
– За глаза люди чего только не говорят обо мне. Ты не знаешь. Они пытаются нас поссорить.
– Абсурд! Какие люди? Кроме того, ничто не может нас поссорить. Ты моя жена, и я очень люблю тебя. Но я не могу не расстраиваться и не обижаться, когда ты лжешь мне.
Она сменила тему:
– Посмотри на реку. Какой черной она кажется на фоне снега. Она когда-нибудь замерзает?
– Здесь – нет. Течет постоянно. А вот возле мельницы, наверное, уже толстый слой льда. Когда выздоровеешь, научу тебя кататься на коньках.
– А снег скоро растает?
– Не раньше, чем через несколько недель, разве что начнется ранняя оттепель.
– И все это время мы будем завалены снегом?
– Нет, конечно. Уже должны были начать расчищать дорогу. В городе, наверное, много снега навалило.
– Может быть, дорогу никогда не расчистят.
– Если так, то я перестану платить налоги. Это же прямая дорога в город, и она всегда должна быть чистой.
– А боковые дороги? Их расчистят?
– До тех пор, пока за дело не возьмется сама природа, нет.
– Значит, Бен еще долго будет завален снегом?
Чарли кивнул. Беделия даже не попыталась скрыть своей радости.
Она не хотела возвращаться в постель, но Чарли настоял, чтобы она полежала еще денек. Все утро он старательно хлопотал по хозяйству, точно уборщица за двадцать пять центов в час. Беделия несколько раз звала его, умоляя поберечь себя, но ему нравилась физическая работа по дому, изгонявшая из головы неприятные размышления, и к полудню он чувствовал себя крепким и не обремененным мыслями, словно спортсмен.
– Отныне, – сказал он, подавая Беделии поднос с обедом, – я больше не стану сочувствовать женщинам, когда они жалуются на работу по дому. Поверь мне, это намного приятнее, чем напрягать мозги.
Беделия засмеялась. Сидя на постели в розовой шерстяной рубашке в окружении подушек, она выглядела очень красивой. Она съела весь обед и горячо поблагодарила Чарли за доброту и заботу. Он принес на второй этаж поленья и развел в камине в спальне огонь.
– Ты так добр ко мне, милый. Знаешь, ты слишком хорош для любой женщины. Я никогда не думала, что мужчина может быть таким хорошим.
– Говоришь так, словно придерживаешься не очень высокого мнения о мужчинах.
– Мужчины ужасны!
– Дорогая моя девочка, это звучит очень горько.
– Ты просто не знаешь, Чарли. Таких мужчин, как ты, в мире очень мало. Мужчины ужасны. Когда Господь создал тебя, Он уничтожил предыдущий шаблон.
– Тебе просто не везло. Ты встретила несколько дурных мужчин и теперь судишь по ним обо всех. Большинство мужчин вполне достойные люди.
– Нет! Нет! Ты не знаешь. Они ужасны! Настоящие чудовища!
Ее слова шокировали Чарли. Он вспомнил рассказанные ею истории и почувствовал к ней жалость, ведь она страдала, когда была еще совсем молода, и утратила веру в человеческую природу. Это объясняло ее предрассудки и неспособность контролировать эмоции. Ее совершенное, не страдающее болезненной худобой тело и всегда живой взгляд поначалу ввели Чарли в заблуждение – он принял ее за здоровую женщину, но теперь видел в ней больного человека, чье здоровье можно восстановить лишь бесконечной любовью и нежностью. Она должна научиться безоговорочно доверять мужу, говорить ему правду и избавиться от ненависти и горечи.
Чувствуя себя скорее отцом, нежели мужем, он наклонился и поцеловал ее в лоб. Обвив руками его шею, она нервно притянула его к себе и прижала губы к его губам, к подбородку, к щекам.
Чарли оставался с ней до тех пор, пока она не заснула. Она сжала своей горячей рукой его руку. Он осторожно разомкнул ее пальцы, подоткнул одеяла и вышел из комнаты.
На лице у него остался след от губной помады в виде полумесяца.
Он вымыл посуду после обеда и поставил ее обратно на полки. Затем отправился к себе в «логово» и набил трубку. Придвинув к окну кресло, он решил перестать терзать себя мыслями о Беделии. Со временем, если он будет терпелив и проявит сочувствие, она доверится ему. Лучше узнать о ее грехах… или глупости… путем добровольного признания, чем выпытывать у нее факты. Если целенаправленно искать зло, то найдешь тайны куда хуже. Нужно успокоиться и выяснить все более мягким способом. Выдвинув подножку кресла, Чарли удобно расположился в нем и с довольным видом курил трубку.
За окном мелькнула тень.
Чарли вскочил на ноги.
Тень прошла мимо окна и завернула за угол к парадной двери. Это был Бен Чейни, спустившийся с холма на снегоступах.
Раздался звонок в дверь.
– Как у вас дела? – спросил Бен.
Опершись о стену, он нагнулся и стал снимать снегоступы. Одет он был в городское пальто с бархатными лацканами, котелок, красный шерстяной шарф и наушники.
– А у вас как дела? – вместо ответа спросил Чарли.
– Живу потихоньку. Трудно поверить, что мы всего-то в шестидесяти милях от Геральд-сквер, не так ли? Чувствую себя эскимосом. – Он поднял взгляд, посмотрел Чарли в лицо и не увидел на нем никакого выражения. – Уж поверьте, – продолжал Бен, – будь я и вправду эскимосом, то последним человеком, которого я хотел бы видеть у себя в иглу, была бы Ханна. За время метели я узнал историю каждого неинтересного обитателя этого города. Не пригласите войти?
– Заходите.
Бен окинул быстрым взглядом прихожую и лестницу и, прежде чем последовать за Чарли в кабинет, заглянул в гостиную.
– Я пытался вам позвонить, но у меня не работает телефон.
– У нас тоже.
– Как же это неудобно! Не могу связаться со своим приятелем, который должен приехать ко мне в гости. Из Сент-Пола, если помните. Полагаю, все железные дороги тоже занесло.
– Наверное.
– От нас до Нью-Йорка уж точно. Интересно, удалось ли ему добраться хотя бы туда. Вне всякого сомнения, он застрял где-нибудь в Итаке или Рочестере. – Бен встал возле обогревателя, потирая руки.
– Вы замерзли? – спросил Чарли. – Не хотите выпить?
– Отличная мысль. Рюмочка яблочного ликера была бы в самый раз. – Он последовал за Чарли в столовую, все еще потирая руки. – Что вы думаете обо мне как о любителе снегоступов?
Чарли достал графин яблочного ликера, поставил его вместе с одним бокалом на поднос и повел гостя обратно в кабинет.
– Я и не знал, что вы умеете ими пользоваться.
– Честно говоря, я тоже. Я уже распрощался с надеждой на спасение и приготовился к медленной смерти от скуки, когда вдруг пришли на снегоступах парни Эйса Кили и принесли мне вот эти.
– Однако вы быстро их освоили.
– Поначалу я спотыкался, но мальчишки дали пару дельных советов, и вот я здесь, целый и невредимый. – Он радостно рассмеялся. Избавление от длительного пребывания в доме и общества Ханны явно подняло ему настроение. – За ваше здоровье, Хорст. Вы не пьете?
– Не хочется, – пробормотал Чарли. У него не было желания чокаться с Беном Чейни.
– Ну, за ваше здоровье! – Бен проглотил яблочный ликер. – Как у вас дела?
– Все хорошо, – враждебным тоном ответил Чарли.
– А у Беделии?
– Ей нездоровится.
– Сожалею. Что с ней?
– Сильная простуда и жар. Думаю, это грипп.