– Это уже неактуально. Кроме того, немалой части нашей аудитории это не понравится. Многие работали на проектах.
Барклай отмахнулся от него вилкой.
– Наша компания будет бороться до тех пор, пока не пресечет все попытки влияния на нашу страну диктаторов – будь то Сталин, Рузвельт или Филип Мюррей. Пусть мы подвергаем себя опасности, пусть рискуем потерять мирские блага, жизнь и даже свободу, но мы будем выполнять свой долг до последней капли крови.
– Аминь! – Это, конечно же, Эдвард Эверетт Манн.
Бертон Инглиш кому-то подмигнул. Лорин Винс улыбнулся своим мыслям. Эти циники больше заботились о прибыли, чем о принципах.
– А что там будет с женским взглядом? – жизнерадостно спросила Глория.
Барклай поблагодарил ее благосклонной улыбкой.
– Я бы предложил внебрачных детей, – быстро сказал Манн, явно ожидавший этого момента.
– Старая добрая тема, никогда не подводит, – заметил Винс из отдела распространения.
– Только поосторожней, – предостерег Джейвс из юридического.
Доктор Мэйсон его поддержал.
– Помните признание женщины, которая отрицала идею брака? – спросил Манн. – Апрельский номер «Правды и любви» за прошлый год.
– Конечно! – воскликнула Глория. – «Я отвергаю обручальное кольцо». У нее было шесть дочерей.
– Лучше бы на кольцо согласилась, – сказал я.
Инглиш с Винсом засмеялись, Манн принял оскорбленный вид.
Снова зашли официантки. Одна собирала тарелки, другая подавала десерт – мороженое и ломтики кекса размером в квадратный дюйм.
– Лучше сифилис, – предложил доктор Мэйсон.
– Согласен. – Бертон Инглиш перестал смеяться. – Сифилис у нас всегда идет на ура.
Официантка уронила тарелку с мороженым. Барклай слегка нахмурился, раздраженный помехой в разговоре.
– Я против сифилиса в первом номере, – отрезал он. – Сифилис в последнее время полощут все кому не лень, даже самые консервативные журналы. Для медицинского раздела у меня есть идея получше. «Задумайтесь о гландах – крупнейшая врачебная афера».
Мы все задумались о гландах. Официантки шептались в углу – из-за досадного недоразумения возникла критическая ситуация. Одной порции десерта не хватило. Мороженое поставили перед всеми, кроме доктора Мэйсона, и он заметно нервничал.
– Одну минуточку, мой хороший, – проворковала официантка и упорхнула.
– А когда это выходило? – спросил Джейвс из юридического. – Что-то я не помню никаких статей про гланды…
– Статью пишут прямо сейчас.
– Разве можно печатать в дайджесте то, что нигде не выходило? – не унимался дотошный юрист. – В дайджест всегда идут только репринты.
– «Правда и здоровье» выходит на несколько дней раньше, так что это и будет репринт, причем самый актуальный. Статью готовит Тони Шоу. Я велел ему сделать не менее смело и жестко, чем «Извращения в колледжах».
Прибежала официантка с двойной порцией мороженого для доктора Мэйсона. Вид у него был как у ребенка, получающего угощение в воскресной школе.
– Вот еще одно предложение, – начал Манн с жаром. – Раз нам нужен острый материал, давайте пустим выжимку из статей Подольского!
Генри Ро положил ложку и осведомился:
– Вы в своем уме?
– Насколько мне известно, его статьи увеличили тиражи «Правды», – холодно ответил Манн. – Разве не так, мистер Инглиш?
– Они увеличили частоту отказов от подписки.
Манн хотел было возразить, но Барклай заставил его умолкнуть, воздев ложку от мороженого, и обратился к представителям отделов распространения и рекламы:
– Разве это наша вина, что Россия не захватила Маньчжурию, как только закончилась война с японцами? Подольский был уверен, что захватит. И я тоже. И многие другие люди, которые разбираются в политике лучше нас. Подольский просто ошибся.
– Не в первый раз, – заметил я.
– Вы ставите под сомнение честность одного из наших авторов? – возмутился Манн. – И не последнего, между прочим, по значимости. В конце концов, он известный человек в международных отношениях.
– Известный мошенник, – поправил я.
Повисло неловкое молчание.
– Генерал Подольский такой милый! – воскликнула Глория с лучезарной улыбкой. – У него такие обворожительные старомодные манеры!
– Он не генерал, – сказал я. – Он никогда не был офицером царской армии. Он даже не русский. Все его приключения – ложь, как и большая часть сведений, которые он нам сообщает.
Манн издал натужный смешок.
– Полагаю, Анселл увлекся чтением коммунистических газет.
– Вы причисляете к таковым «Нью-Йорк таймс» и «Гералд трибьюн», мистер Манн?
– Анселл прав, – возразил Барклай. – Вы правы, юноша. Как и любому человеку, Подольскому случалось допускать ошибки. Но он всегда признавал их. На самом деле, моя вера в него настолько велика, что я предложил ему к нам присоединиться.
Глория просияла. Винс из отдела распространения что-то прошептал Джейвсу из юридического. Бертон Инглиш старался не показать своих эмоций. Доктор Мэйсон продолжил есть.
– В каком качестве, позвольте узнать? – вопросил Манн.
– Что-то вроде полевого корреспондента. Не исключено, что впоследствии я приму его в основной редакционный штат. Сейчас я хочу, чтобы он поездил по стране, нащупал, так сказать, пульс нации. Я ожидаю получить от него сенсационные статьи для дайджеста.
– А нельзя ли выпустить их сначала в «Правде», для сокращения расходов? – спросил Манн с таким торжественным видом, будто предлагал нечто поистине революционное.
– Именно так я и собирался поступить, – ответил Барклай.
Манн поник. Генри Ро подмигнул Глории, та втихомолку хихикнула. Официантки принесли кофе для Джейвса, Винса, Инглиша, Генри и меня. Манн и доктор Мэйсон пили чай, Барклай с Глорией – молоко.
С тем же презрительным видом зашел рассыльный, принес вечерние газеты. Поскольку стол был занят, он положил газеты на металлическую крышку радиатора прямо за моей спиной.
Я через плечо покосился на заголовки. А потом развернулся ко всем спиной и стал жадно читать передовицу верхней газеты в стопке.
Женщина рассказала о том, почему вышла на «этаже смерти»
«Женщина в клетчатом плаще, которую с прошлого мая разыскивали в связи с убийством Уоррена Дж. Вильсона, сегодня призналась капитану полиции Аллану Риордану, что это она поднялась на этаж Уоррена Вильсона незадолго до его убийства. Ее зовут Эрва Люсиль Кеннеди, она разведена и проживает в районе Бэйсайд. Чувствуя угрызения совести… (продолжение на стр. 21)»
Я схватил газету и раскрыл на двадцать первой странице. Барклай продолжал вещать о редакционной политике, правде и новом журнале. Эрва Люсиль Кеннеди была непричастна к убийству Вильсона. Она вообще ни разу не видела покойного. Вечером второго мая она поднялась на тридцатый этаж дорогого апарт-отеля, потому что ее «друг» с двадцать восьмого боялся себя скомпрометировать. Эрва Люсиль вышла на тридцатом и спустилась на два этажа вниз.
«Другом» же был не кто иной, как Фредерик Семпл, управляющий отелем. Он не хотел подавать своим поведением дурной пример гостям и предпочел бы сохранить свою интрижку с разведенной женщиной в тайне от работодателей. Именно ради его репутации Эрва Люсиль и хранила молчание эти полгода.
– Анселл, что вы там читаете?
Все сидящие за столом недоуменно посмотрели на меня. Доктор Мэйсон и Эдвард Эверетт Манн были явно шокированы моими манерами.
– Вам это будет интересно, мистер Барклай, – сказал я, передавая газету.
Он хотел отмахнуться, но я ткнул ему в заголовок.
– Извините, ребята, – пробормотал Барклай и углубился в чтение.
Лорин Винс и Бертон Инглиш полезли за сигаретами. Джейвс из юридического испросил у Глории разрешения закурить трубку. Манн любезно сообщил, что шляпка ей очень к лицу. Я внимательно следил за Барклаем.
В плетеном лотке на его столе я видел желтый конверт с моей служебной запиской. Всего в каких-то десяти футах от меня – но не мог же я стащить почту босса на глазах у него самого, его жены и шестерых его подчиненных.
– Очень интересно. – С этими словами Барклай вернул мне газету.
Совещание продолжилось. Я не сказал ничего полезного. На своем первом важном совещании я сидел как последний олух на двухсотдолларовом жалованье. Инглиш, Винс, Мэйсон, Джейвс и Ро предлагали хорошие идеи и критиковали неудачные. Я же мог думать лишь о желтом конверте на столе у Барклая.
Закончили мы в четвертом часу. Инглиш, Ро и Джейвс ушли, доктор Мэйсон остался для приватной беседы с Барклаем. Глория болтала с Манном. У меня не было повода задержаться, и я медленно поплелся к двери.
Барклай отошел к своему рабочему столу. Доктор Мэйсон, склонившись к нему, негромко излагал ему нечто не предназначенное для чужих ушей, однако Барклай его не слушал. Он доставал из плетеного лотка почту.
Уже в дверях я увидел, как он открывает желтый конверт с красной наклейкой.
Зазвонил телефон.
Я посмотрел на часы. Без двадцати четыре.
– Да, он здесь, – сказала миссис Кауфман и положила трубку. – Вызывает к себе. Немедленно.
Я даже обрадовался. Сейчас начнутся мои мучения, но хоть с их ожиданием покончено. Барклай посадил меня на завидную должность, поднял мне жалованье, сделал меня своим новым фаворитом – все, чтобы заставить меня молчать. Я принял взятку, он был уверен, что взял меня с потрохами, а теперь вот обнаружил, что я и не собираюсь держать язык за зубами.
В коридоре я столкнулся с Манном.
– Плодотворное было совещание, вы не находите? – спросил он, проходя мимо.
Очевидно, он еще не видел служебной записки.
Мисс Экклес также встретила меня радушно.
– Проходите, мистер Анселл, он вас ждет.
Глория все еще была в кабинете мужа.
– Я так рада наконец с вами познакомиться, мистер Анселл! – сказала она с улыбкой. – Папочка столько мне о вас говорил! Непременно загляните к нам как-нибудь поужинать. Я устрою, чтобы и Элеанор была.