1
Норвеги очень любят свою страну и её природу. Волей судеб всё большему числу граждан Норвега приходится жить в городах, в которых, конечно, есть парки и скверы, но живой природой их не назовёшь.
Поэтому городские жители стремятся иметь хютте – хижины (хотя на деле это вполне себе комфортабельные домики) за городом, в которых отдыхают, из них отправляются в походы и ездят заниматься зимними видами спорта. Многие норвегские семьи передают свои хютте по наследству уже несколько поколений.
Хижина семьи Тьоре пустовала давно. В последние годы случаи, когда они наезжали в свою хютте, легко считались по пальцам одной руки.
Но так было не всегда. До гибели Рикиной мамы Тьоре посещали хижину каждый уикенд, она была любимым местом отдыха семьи. Рике помнила, как ходили в лес, как играли на берегу ручья, как весело было зимой строить снежную крепость. Всё в одночасье переменилось после трагедии.
Ларс, подавленный потерей, поначалу ещё старался проводить время с дочерью там, где она любила бывать. Но в хютте всё говорило о Кате – маме Рике. Сама девочка тоже не стремилась на место печальных воспоминаний; казалось, ей даже страшно там бывать. А потом появилась Ирма.
Пару раз съездив с Ларсом и Рике на природу, Ирма решительно отказалась от дальнейшего пребывания в хютте.
– Не хочу попусту тратить выходные, – заявила она. – Мне хватило детства на картофельных грядках моих родителей. Я предпочитаю сходить в кино, или в театр, или шопинг в молле – он снимает накопившийся за неделю стресс гораздо лучше ваших лесных буреломов. Может, вообще её продать?
– Ну нет, – воспротивился Ларс. – Это наследство моего отца. Пусть пока стоит, потом достанется Рике.
Сама Рике, правда, не выказывала особого желания стать хюттевладелицей.
Родился Улле, и хютте почти забросили. Теперь лишь летом изредка её окна оживлял тёплый вечерний свет, а остальную часть года она стояла пустая, пыльная и холодная.
Однако, когда на следующее утро после таинственного отравления Рике вернулась домой, отец безапелляционно заявил:
– Детям нужна природа и свежий воздух! Мы не вылезаем из города – и посмотрите, чем это чуть не кончилось! Рике отравилась, и чудом избежала реанимации!
– Так не пойдет! – запротестовала Ирма. – На улице начало декабря! Со дня на день ударит мороз, я уж не говорю, что постоянно льет дождь! Это просто блажь, Ларс. Я не собираюсь ехать чёрт-те куда с детьми. Да Рике там заболеет пуще прежнего, ещё и Улафа простудим!
– Возражения не принимаются! – провозгласил отец. – Едем и точка. Я готов рассмотреть вопрос о только нашей с Рике поездке, но, – тут его палец уперся в грудь жены, – тогда ты с Улле будешь сидеть одна все выходные. Для Эрики эта поездка просто необходима.
– Йезус с тобой, – смирилась Ирма. – Раз уж так необходима…
– К тому же, это наши последний уикенд вместе, – напомнил Ларс. Вы же не забыли, что совсем скоро я выхожу в море?
Об этом в семье тоже старались не говорить. Каждый год Ларс Тьоре уходил в плавание. Еще несколько лет назад он ходил в Арктику с небольшой китобойной флотилией. Его не было по нескольку месяцев, зато он привозил приличные деньги. Но после гибели первой жены что-то в характере отца Рике переменилось. Он оставил ремесло китобоя и устроился на океанографическое судно.
Теперь это судно уходило за китобойными флотилиями, следя за квотами на промысел в арктических водах. Бывшие друзья Ларса прохладно относились к его решению – они считали, что отец Рике предал свой круг общения. Ведь природоохранные организации выступали за полный запрет на убийство китов в Мировом океане. А добыча китовых в Норвеге – часть национальных традиций.
– Который год! – буркнула Ирма. – Который год мы встречаем Юль (так здесь называют Рождество) без тебя. Ты достаточно зарабатываешь в порту – зачем эти походы? Ведь там сейчас платят практически столько же!
– Не все измеряется деньгами, Ирмушка, – Ларс приобнял жену. – Обещаю: скоро мы дожмём китобоев, промысел запретят, и с того дня я буду встречать Юль только в кругу семьи!
– Ага, жди, пока рак на горе свистнет!
– Ладно. Раз уж мы решили, что едем, то надо закупиться к выходным. Рике, махнёшь со мной в магазин? – отец благоразумно решил сменить тему.
– Да, папа! Нам, наверно, много чего нужно! – и Рике, потрепав Улафа по волосам, убежала одеваться. Брат рассеянно буркнул в ответ. Ирма, вздохнув, пошла на кухню – проверить запасы съестного.
Пока отец с дочерью ехали в Bunnepris – ближайший супермаркет, по радио начались новости. После местных известий диктор заговорила о мировой политике. На выборах в СГА победил Траст, который никому не нравился. Население Атлантиса и Европы выходило на митинги против избрания его президентом. Остланд наращивал свое военное присутствие в Ближнестане и подтягивал армию к границам стран – участниц Оборонного Блока. Зверства остландских войск, бомбивших мирных жителей, с возмущением обсуждались в каждой новостной программе. Напоследок проскочила коротенькая заметка, что власти Островной империи освободили своих военных от ответственности за преступления во время службы за границей. Ларс присвистнул.
– Вот так так!
Удивлённой дочери он пояснил:
– В последний раз такой закон приняли в Дойчланде, перед вторжением в Остланд в сорок первом году. Видимо, Империя втихомолку готовится к заварухе. Но не бери в голову, рано тебе ещё о политике думать.
– Почему же? – возразила Рике. – Господин Берг в школе говорит, что нам как раз пора уже разбираться в мировых делах.
– Ну, ему виднее. Разбираться, может и пора, а забивать себе голову точно рано. Повзрослеешь, сама решишь, нужно тебе это, или нет.
– Тебе же нужно! Ты, по-моему, единственный из взрослых, кого я знаю, кто так интересуется всякими новостями из Остланда, или Атлантиса. Вообще, пап, почему тебе это интересно? По-моему, такая скука!
– На первый взгляд так и есть. Однако, дочь, Норвег, да и весь Нордланд, находятся между несколькими большими странами – Остландом, Атлантисом, а теперь еще и Европой, в которой верховодит Дойчланд. В прошлую войну мы уже были заложниками чужих интересов. Я совсем не хочу снова стать пешками в жестокой игре. А противодействовать можно, лишь вникая во все эти скучные нюансы. Вот так-то. И Остланд нам с тобой не чужая страна, как-никак. Там и родственники твои живут.
Машина въехала на стоянку магазина, и разговор прервался. Отец с дочерью купили уголь, растопку для барбекю, мясо и приправы, овощи и снеки, вроде чипсов. Они погрузили пакеты в багажник и на заднее сиденье отцовского внедорожника.
– Выедем в пятницу, после работы, – решил Ларс. – Так у нас будет больше времени на отдых.
Ехать до хютте было около семидесяти километров – часа полтора пути.
Никто в целом мире не знал о еще одной причине нелюбви Рике к этим поездкам. Мама Катя погибла как раз по дороге из хютте в Тролльхавен, когда Ларса неожиданно вызвали на работу, и он уехал с забравшим его коллегой. А виновата в гибели мамы была Эрика Тьоре.
2
… В тот октябрьский вечер Ларсу позвонили перед ужином.
– Происшествие в порту, – сказал он. – Надо ехать. Меня заберет Арвид из Ставангера, ему как раз по пути.
– Ты не вернёшься? – спросила Катя.
– Вряд ли. Думаю, это на всю ночь. Завтра утром выезжайте с Ри не спеша, а я буду ждать вас дома.
– Хорошо, – согласилась жена, и Ларс, поцеловав Рике, уехал со своим коллегой.
Наутро стояла прекрасная погода, пламенеющие деревья так красиво расцветили склоны гор волнами оттенков красного, жёлтого и оранжевого. Маленькая Рике играла у небольшого мостика через ручей, а Катя носила сумки в машину.
Кукла девочки, выпав из рук, свалилась по небольшому склону под мостик. Рике слезла вниз. Барби прижало водой к каменной стенке. Она поймала её за ноги, но что-то зацепило игрушку с другой стороны. Малышка потянула куклу сильнее, и в эту секунду увидела, что держало её Барби.
Большой камень в ручье под мостом, с неё ростом, обросший бурым мхом. Только у него были руки – как чёрные цепкие ветки зимнего дерева. Ими он держал куклу. И смотрел на Рике маленькими блестящими щёлками глаз.
– Отдай, – потребовала девочка, нисколько не испугавшись. Что испугаться стоило, она поняла много позже. – Это моя кукла!
– Нет, моя, – проскрипел камень. – Попала под мост – значит, моя.
– Отдай! – в голосе Рике появились плаксивые нотки. Она снова потянула куклу, но камень держал крепко.
– Давай меняться, – скрипнул он.
– А что ты хочешь? У меня есть жвачка. И стеклянный шарик…
– Это ерунда, – презрительно ответило существо. – Вот мама у тебя красивая. Меняешь её на куклу?
Рике посмотрела на новую Барби. Она поиграла с ней только несколько дней, и игрушку было очень жалко отдавать чуду-юду под мостом.
– Это шутка такая? Ты шутник?
– Шутник – родник – лесовик – тайник!
– Может, ты тролль? – спросила она.
– Тролль – тролль, тролль – не тронь, – скрипнуло существо. – Будешь меняться?
О троллях Рике знала из сказок, что бывают злые, бывают добрые, а бывают шутники. Наверно, этот – шутник, решила она. Он так шутит. Как он сможет забрать маму? Мама большая, даст ему пинка, и тролль покатится куда подальше.
– Давай, – обманула она тролля.
И камень-под-мостом выпустил куклу, сразу превратившись в обычный булыжник, без ручек и глазок. Девочка прижала спасённую Барби к груди и стала взбираться на берег ручья.
– Рике! Эрика! Ты где? – встревоженная Катя подбежала как раз, когда дочь выбралась наверх.
– Вот, – протянула девочка куклу. – Барби упала под мостик.
– А-а. Ну хорошо. Садись, нам пора ехать.
Через полчаса на узком участке трассы фура-длинномер, поворачивая, столкнула их «пежо» с дороги. Кате зажало ноги ударом, машину развернуло и она повисла над обрывом, пробив ограждение. Мама успела дотянуться, распахнуть пассажирскую дверь, отстегнуть ремень безопасности и вытолкнуть перепуганную Рике вместе с детским креслом на обочину, прежде чем «пежо» рухнула в пропасть.
Всего через пару минут возле Рике остановился ехавший вслед за ними автомобиль.
… Проезжая страшный участок, она с тех пор зажмуривалась. Не хотелось даже смотреть на это место.
Как только горы скрыли Тролльхавен, сразу ощутимо похолодало. Теплое дыхание Гольфстрима не проникало дальше нескольких десятков километров от побережья, и здесь кое-где в низинах уже лежал снег. Дождливая погода уступила место холодному сухому воздуху континентального Норвега. Небеса прояснились, их синь лишь немного разбавляли белые облака.
К хютте подъехали в темноте. Ларс забежал в хижину, и включил свет. Ирма подхватила сонного Улафа на руки, а Рике помогла отцу занести сумки в домик.
Несмотря на холодный сезон, светились окна многих хютте, разбросанных по склонам гор. Небо, замечательно безоблачное, сияло звездами, а луна отражалась в водах фьорда, серебря волшебную дорожку.
– Ужинаем, и спать! – объявил глава семейства. – Завтра встаём рано, у нас куча дел.
На следующий день и вправду оказалось запланировано многое. Катались на лодке, а потом, когда Рике и Ирма занялись барбекю, Ларс вытащил свой каяк и прочертил гладь фьорда из конца в конец.
После обеда, подкрепившись, отправились в лес. Даже Улаф оживился, и довольно активно реагировал на происходящее. «Что я говорил, природа всем на пользу!», восклицал Ларс. Хмурая поначалу Ирма разрумянилась и довольно посмеивалась. Поднялись на вершину над их коммуной, откуда разбросанные по лугам хютте выглядели крошечными коробочками. На обратном пути любовались Семью сёстрами. Этот красивый водопад, местная достопримечательность, даже попал в туристические путеводители.
Нагулявшись, надышавшись, усталые, но довольные, они вернулись под родной кров. Ларс растопил камин, Ирма занялась ужином, Рике включила брату мультики, уткнувшись в «Приключения Фекльберри Гинна». Было так хорошо, что не хотелось делать ничего – пусть бы это продолжалось вечно!
Утром Рике разбудил тихий звук. Вроде бы скрипнула дверь.
Она протерла глаза, и прошла в туалет. Улле спал на своей кровати, накрывшись с головой, дверь в комнату родителей прикрыта. Девочка умылась, и вернулась к себе. За окнами серело раннее утро. Ночью подморозило, и на палой листве лежал искрящийся иней.
Рике пригляделась, и точно – кровать брата была пуста! Она приняла за него скомканное одеяло! Девочка выскочила в коридор – входная дверь приоткрыта. В щель вползают завитки холодного тумана. Она забарабанила к родителям:
– Вставайте, Улле ушёл!
Выскочив на улицу, Рике огляделась. Мальчика нигде не было видно. Она вернулась в дом – надеть куртку и сапоги, и замерла. Дверь в спальню взрослых так и осталась закрыта. Оглохли они там, что ли?
Рике потянула вниз ручку двери, заглянула внутрь и отшатнулась.
Отец и Ирма лежали на кровати, вытянув руки вдоль тел. Осунувшиеся, бледные лица направлены к потолку, словно неживые.
В груди Рике заворочался страх. Она на цыпочках прокралась к отцу, и наклонилась над его лицом. Ухо уловило даже не вздох – его слабую тень, застывшую в груди.
На глаза девочке попались настенные часы. Секундная стрелка на них слабо подёргивалась, не двигаясь ни вперёд, ни назад.
«Это кошмар», отрешённо подумала Рике. «Мне снится страшный сон».
Немного успокоившись, она вернулась в коридор перед входной дверью. Натянула на голову шапку, влезла в сапоги, и вышла, застёгивая куртку.
Улле покинул хютте неодетым, но, раз это сон, то не стоило особо беспокоиться о такой мелочи. Побыстрее бы его найти – и жутковатый сон кончится. На тронутой инеем земле отпечатались, уходя от хижины, небольшие следы – по ним Рике решила искать брата.
Тишина казалась полной. Ступая по листьям и жухлой траве, девочка слышала лишь отдалённый шорох вместо настоящего звука шагов. Местность была подёрнута дымкой, которая скрадывала расстояния и очертания отдаленных предметов.
После пропажи Улле из садика, Ларс купил сыну «умные» часы. Приложение к ним позволяло всегда видеть, где он. В хютте Улафу их не снимали даже на ночь. Рике посмотрела в телефоне – приложение показывало, что мальчик в хижине. Понятно.
Следы шли к ручью. Замирая от нехорошего предчувствия, Рике заглянула под мостик. Вопреки ожиданию, там не было ни Улле, ни каменного тролля. С того страшного дня девочка ни разу не заглянула в темный проём. Но сейчас она почти не боялась. На другом берегу отпечатки обуви брата продолжались и исчезали вдалеке. Девочка ускорила шаг.
С дороги след свернул в лес. Рике пробралась через кусты, росшие у обочины, дальше стало просторнее. Светлее не становилось, время в заколдованном лесу замерло, было очень тихо, что утверждало Рике в мысли – она видит сон, живой и яркий, но всё же сон.
Перевалив через вершину небольшого холма, Рике увидела внизу среди деревьев серую тёплую пижаму брата, в которой он ложился спать.
– Фуу, слава тебе, господи, – произнесла девочка, и это был первый громкий звук, услышанный ей в этой чаще.
Она стала спускаться по склону, оскальзываясь на листве, мёрзлой земле и скользких камнях, хватаясь за ветки и стволы деревьев.
– Улле! – крикнула она. – Подожди! Будь там, я иду!
Серая пижама задвигалась, и Рике вдруг с ужасом поняла, что это не её брат. Пытаясь остановиться на предательской листве, она отчетливо увидела перед собой жёлтые глаза и оскаленную морду волка.
3
То, что это волк, а не серая худая собака с жёлтыми глазами, Рике поняла сразу. Видела их и в зоопарке, и на познавательных каналах передачи смотрела. Но чтоб вот так, в лесу, лицом к лицу! Или к морде?
Вторая мысль была – вот эта тварь, наверно, сожрала Улле, сейчас и меня сожрёт. Вслед за нараставшей паникой ноги сами понесли девочку обратно по склону, но не тут-то было! Взбираться вверх оказалось гораздо сложнее, чем спускаться. Рике упала на четвереньки, пытаясь загребать сразу всеми четырьмя.
Свирепое рычание, послышавшееся сзади, придало ей дополнительную прыть. В несколько молодецких скачков Рике, подвывая от ужаса, перепрыгнула гребень холма, и пустилась бегом через лес.
Обернулась она как раз вовремя, чтоб увидеть силуэт волка, появившийся позади. Зверь преследует её! Бежать, быстрее! Однако ноги заплетались и разъезжались на скользких заиндевевших листьях. Пытаясь перепрыгнуть через ствол упавшего дерева, Рике постыдно зацепилась за него сапогом, и шлёпнулась плашмя, приготовившись к неминуемой смерти.
Тянулись секунды. Девочка услышала дыхание волка. Зверь обнюхал её, и топтался рядом. Рике открыла глаза, увидела перед носом серые лапы, и снова поспешно зажмурилась. Но горло ей, по всей видимости, никто перегрызать не собирался.
Что-то потянуло Рике за полу куртки. Она посмотрела, и увидела, как зверь пытается тащить ее обратно, к холму. Только это был не совсем «волк». Под худым брюхом болтались набухшие сосцы. Самка! Волчица! Вот оно что!
Что «оно», Рике ещё до конца не поняла. Волчица заскулила, и вновь потянула девочку за куртку. Умные глаза смотрели почти жалобно.
– Тебе что от меня надо? – Рике села, отряхиваясь. Болело ушибленное колено. – Помощь нужна? – Она поднялась на ноги, и волчица тотчас побежала обратно, оглядываясь через плечо. Девочка, прихрамывая, поплелась за ней.
Они опять проделали тот же путь, вверх и вниз по холму, через распадок, и немного вбок, в гущу ветвей ломкого кустарника. Рике пригнулась, следуя за волчицей.
В конце пути лежал крупный валун. Земля вокруг него была изрыта звериными лапами во многих местах. Видно было, что волчица старалась подкопать камень с разных сторон, но каменистая почва поддавалась плохо.
– Нору твою завалило?
Рике проследила путь валуна по склону. Вон там, где зияет развёрстая яма, старое дерево вырвалось из земли. Его ствол упал на валун, лежавший почти на гребне. Камень покатился вниз, а дерево сползло вслед за ним, придавив своим весом почти двухметровую глыбу.
– Посмотрю, что тут, – сказала Рике, приободряя себя. Сделать, по правде говоря, можно было немного. Сдвинуть громаду дерева, придавившую камень? Ей одной точно не под силу. Сдвинуть многотонную глыбу? Тем более.
Девочка ухватилась за толстый корень, и стала тащить на себя. Сообразительная волчица тут же ухватила зубами другой, но от этого было совсем мало толку. Через минуту, запыхавшись, Рике отказалась от этой затеи.
Она присела у камня. Такую махину надо бульдозером двигать. Рике положила на него свои ладони. Показалось ей, или валун действительно отозвался неуловимой пульсацией?
Девочка прислушалась. Приложила к камню ухо.
– Ты тролль? – тихонько спросила она.
Старинные забытые слова сами стали всплывать в памяти, и Рике оставалось только повторять их:
Тролль, тролль, каменная кровь,
Я тебе скажу – ступай на межу,
Кыш, слышь, серая мышь,
Уходи, ступай, где всегда лежишь.
Уходи, ступай, куда я прикажу!
Камень под ее руками стал теплеть и чуть-чуть поддаваться. Рике двинула ладонями, прижатыми к валуну, влево, и камень синхронно сместился, на пару миллиметров, но сдвинулся. Это она абсолютно точно почувствовала!
Раскачивая валун, девочка продолжала бормотать свой наговор, и камень потихоньку выползал из земли. Через несколько минут он с сочным звуком вышел из углубления, в котором так удобно устроился. Рике, ухнув, толкнула его в сторону, и громадный кусок скалы отлетел метра на три. Ладони девочки отклеились от него с таким же хлюпаньем, как отрывающиеся от стекла силиконовые присоски.
В углублении темнело почти полностью засыпанное отверстие норы. Волчица бросилась туда, быстро разбрасывая землю. Секунды – и из логова стали появляться серые вялые комочки. Мать вытаскивала задохшихся волчат, складывая их у ног девочки. Та присела, стараясь привести щенков в чувство.
Их было шесть, и четверо вскоре задвигались, заскулили. Мать вылизывала двоих оставшихся, и ещё один зашевелился. Волчица подставила детёнышам набухшие сосцы, они, толкаясь, припали к материнскому молоку. Один так и остался бездыханным. Волчица уже не обращала на него внимания. Рике поднялась с колен, только сейчас почувствовав, как замёрзла и устала. В животе громко урчало. Казалось, она не ела дня три, не меньше.
Сзади глухо заворчали. Рике обернулась – там стоял большой волк. Раза в полтора крупнее волчицы.
– Чем ты недоволен, папаша? – устало спросила девочка. – Я вам помогла детей спасти, зверюги. Теперь вы мне помогайте. Ищите брата.
Она пошла, и волк, будто понимая, потрусил вслед за ней.
Рике вывела серого родителя к тому месту, где ещё виднелись маленькие следы. Волк принюхался, постоял в раздумье, и приглашающе мотнул хвостом. По насыпи из средней величины булыжников девочка и зверь спустились к мелкой горной речке. Волк пошел вдоль берега, водя носом туда-сюда.
На краю отмели, вдающейся в речку широким полукругом, волк остановился. Он посмотрел на Рике, затем на эту отмель, и снова на неё.
– Пришли, что ли? – грубовато спросила девочка. Ей уже до чёртиков надоели эти приключения, и больше всего на свете хотелось просто проснуться в своей постели.
Волк обошел Рике сзади и толкнул носом под колено. Пошатнувшись, она сделала пару шагов. И заметила на инее, посеребрившем речную отмель, темное пятно. Там словно только что сидели, согрев холодный камень человеческим теплом. Рике обернулась, чтобы заметить хвост волка, исчезающий в прибрежном кустарнике.
Она сделала шаг, еще один. Темное пятно на камнях оказалось совсем рядом, и тут Рике снова растянулась плашмя, как недавно в лесу. В этот раз она отбила себе не только колено – падать на речные каменюки совсем не так приятно, как на ковер из палой листвы. Рядом кто-то хихикнул, и Рике увидела Улафа.
Брат сидел на оттаявшем пятне, но Рике могла бы поклясться, что секунду назад там никого не было. И появиться из ниоткуда он тоже не мог.
Разозлившись окончательно, девочка вскочила на ноги.
– Ты что себе позволяешь? – крикнула она, схватив Улле за шиворот. – Шутник, что ли?
Но брат имел вид самый отрешенный и рассеянный, не располагавший к мыслям о проказах и шалостях. Улле беспомощно повис в руках девочки, и Рике сразу утратила воинственный пыл.
– Замёрз? – она сняла свою куртку, накинув её на худенькие плечи мальчика, и тут, наконец, удосужилась взглянуть, обо что споткнулась.
Камень, самый обычный. Треугольный. С выбитым на нем кругом, а в круге – дерево? Камень с ветками? Шутник?
Рике шарахнулась. Вместе с холодом, сразу укусившим, как только она сняла куртку, на неё нахлынуло воспоминание. И страх.
– Бери его, – сказал Улаф. Он зашагал к кустам, где недавно скрылся серый провожатый Рике. Девочка подумала, что ей это показалось.
– Я дура тебе, что ли, тащить его? – крикнула она вслед брату. Но тот уже забрался на берег.
Тогда, сама не понимая, зачем она это делает, Рике подхватила увесистый булыжник размером немногим меньше детской головы, и поспешила за братом.
После всех этих хождений она уже окончательно заблудилась в лесу, поэтому ориентиром служила только её оранжевая куртка, надетая на Улафа. Мальчик шагал метрах в пятидесяти впереди, и, волей-неволей, сестре приходилось поторапливаться.
Он остановился лишь раз, в распадке, около засыпанной палой листвой старой волчьей норы. Рике, обрадовавшись передышке, бросила свою ношу.
Рядом с логовом покоился крупный валун, уже прилично ушедший в землю. Сама нора пустовала не меньше года. Рике присела у одного из деревьев, и поворошила листву. Из-под прели и перегноя показались желтоватые косточки волчьего скелетика.
Улаф двинулся дальше. Сестра вскочила, поискала камень с орнаментом, споткнулась об него, и бросилась догонять брата, схватив свой треугольный булыжник. Через десять-пятнадцать минут дети вышли к хютте. Девочка аккуратно пристроила камень у крыльца хижины.
На пороге их встречала заспанная Ирма.
– Вы куда это ходили? Я слышу, дверь хлопнула, встаю, а вы уже обратно… Боже, Рике, ты где так выпачкалась?
4
Она успела почти забыть о странном камне, когда об него запнулся отец, больно ушибив ногу. Ларс в сердцах выругался.
– На ровном месте, – сердито бросил он.
Камня и вправду не было видно, если ты точно не знал, куда смотреть. Да и тогда сказать с уверенностью не всегда получалось. Рике немного поэкспериментировала с переменой мест. За этим занятием её застала мачеха.
– Ты что носишь туда-сюда? – спросила она шутливо.
– Да так, – спохватилась Рике, и замерла с камнем под мышкой.
Ирма, отвернувшаяся взглянуть на Улафа, возившегося с машинкой, обернулась. Лицо приняло озабоченное выражение.
– Рике?
Она прошла мимо падчерицы в нескольких сантиметрах, заглянув за угол хютте.
– Странно, – пробормотала Ирма.
Рике опустила камень на землю. Мачеха чуть не налетела на неё.
– Ай, – взвизгнула она. – Ты зачем так пугаешь?
– Прости, – смутилась девочка. – Я не нарочно.
«Тролль-камень», подумала она. «Так и назовём».
Воспользовавшись случаем, Рике потихоньку пристроила тролль-камень в угол багажника, под одну из сумок.
Обратная дорога весело летела под колеса.
– Пап, а колдовство бывает? – спросила Рике.
Отец посмотрел на нее в зеркало, улыбаясь.
– Такое, как у твоих вампиров? Что, кстати, ты там читаешь?
Ирма обернулась:
– Марк Бвен, «Приключения Фекльберри Гинна», – прочла она на обложке, которую показала ей Рике. – Не про колдунов, насколько я помню.
– Не знаю, дочь, – задумчиво ответил Ларс. – Ты вроде уже недавно спрашивала? Я, во всяком случае, не сталкивался. Думаю, что нет.
– Конечно, нет, – насмешливо поддержала Ирма. – Ты уже не маленькая, чтобы верить в сказки о волшебнике Харри и муми-троллях. Это полная чушь.
Девочке видела, что отец недовольно поморщился на резкие слова Ирмы, но промолчал. Он посмотрела в окно. За стеной леса мелькнули быстрые серые тени. Волки? Опять показалось?
«Про Харри – может быть», решила Рике. «А вот про троллей… Я бы не стала утверждать со всей уверенностью».