1
< Девочка >
< Девочка!.. >
< Девочка, слушай… >
– Эрика!
Рике испуганно подпрыгнула на стуле. Голоса в голове пропали без следа.
– Ты меня слушаешь? О чём мы сейчас говорили?
Помотрела на господина Берга, хлопая глазами. Ощущение того, что она находится в странном, непонятном месте, потихоньку исчезало. Рике оглянулась – да, она сидит в классе, некоторые ученики презрительно пялятся на нее, кто-то занимается своими делами, Кирс смотрит виновато, а Грете отвернулась в сторону. «У Тьоре совсем крыша съехала, я же говорила вам, господин учитель!».
– Где витаешь в последнее время? – Георг участливо смотрел на неё. – Мы все стараемся помочь. Ты была у психолога?
Точно! Надо срочно свалить отсюда. Чтобы прийти в себя, разобраться в мыслях и ощущениях. Психолог! Это выход.
– Простите, Георг, – потупилась Рике. – Я совсем забыла. Госпожа Дидриксен приглашала на повторную консультацию сегодня в десять, а сейчас уже полдвенадцатого. Вы меня отпустите?
– Конечно, иди скорей, – с облегчением ответил Берг. – Что же она не позвонила?
Рике быстренько собралась, и выскочила из класса, стараясь ни на кого не смотреть.
– А сейчас мы продолжим наш экскурс в норвегскую литературу… – ещё услышала она голос учителя, закрывая дверь.
Рике привалилась к стене, обхватив свою школьную сумку. Что за фигня? Голосов в мозгу у неё ещё не было. Может, стервы из класса правы, и она действительно съезжает с катушек? Но госпожа Лунд тоже говорила – будут происходить всякие странности, если становишься ведьмой. Они же видели призраков в театре, почему не быть призрачным голосам?
Пожалуй, и правда стоит сходить к психологу. Ложиться в больницу Рике не хотелось, но можно ведь и дома, наверно, таблетки всякие попить, если галлюцинации начались. С другой стороны, психолог может выяснить, что она в полном порядке, и тогда станет понятно, откуда у этих голосов ноги растут.
Кабинет психолога был в другом корпусе, и Рике отправилась туда. В окна лился серый дневной свет, расчищенный асфальт на школьном дворе опять засыпало снежком, и Свен выглядывал из дверей центрального корпуса – проверял, не пора ли уже чистить двор.
У ограды сидела ёерная кошка, трогая снег лапой. Где-то она видела такую, не очень давно…
На границе поля зрения мелькнуло движение. Словно махнули серой шалью на фоне белой стены. Рике шарахнулась, резко повернув голову – и ничего там не увидела. Она прибавила шагу.
< Девочка, постой… >
< Ты слышишь, девочка? >
Рике бросилась бегом. Она натянула уличную обувь и куртку, пулей пролетела через школьный двор, и попала прямиком в объятия Ханса – вахтёра корпуса три, где находился кабинет психологической разгрузки. Почему-то считается, что именно старшие школьники наиболее нуждаются в поддержке.
– Ну-ка стоп! Куда летишь?
– Я… это… к психологу, – севшим голосом сказала она. – Опаздываю…
– Не спеши, а то успеешь, – хмыкнул Ханс. – Разувайся и проходи. Только спокойно, а то мне показалось, будто за тобой черти гонятся.
Вняв доводам разума, Рике уже почти нормальным шагом подошла к кабинету. «Пиа Кари Дидриксен, психолог» – серая табличка. Девочка постучала, и открыла дверь.
Госпожа психолог выглядела под стать своей должности. Весом за центнер, с короткими взлохмаченными волосами, в оранжевом вязаном пончо и полосатых лосинах, Пиа Кари Дидриксен удобно расположилась на диванчике у стены. Она смотрела какой-то ролик на экране ноутбука, поглощая при этом пончик. Было ей лет двадцать семь, а может, и меньше.
– Здравствуйте, можно войти? – поинтересовалась Рике.
Госпожа Дидриксен изучила её поверх узких очков в стальной оправе.
– Конечно, дитя, входи! – внезапным басом гаркнула она. – Прикрывай только дверь, а то, знаешь ли, сквозит.
Проворно собрала остатки своего пиршества и переместилась за рабочий стол, водрузив на него ноутбук, и поправив очки на носу.
Рике ни разу не бывала у психолога, и с интересом осмотрелась.
Кабинет выглядел, как большинство рабочих помещений школы – просто, но уютно и функционально. Мягкие диванчики, удобные стулья, стеллажи с книгами и игрушками. На стенах висели репродукции картин разных художников, две из них Рике знала – «Чёрный квадрат» Малевича и «Крик» Мунка. В приоткрытую дверь видна была комната психологической разгрузки с мягким полом и манекеном для битья.
– Как тебя зовут? – важным басом спросила психологиня. – Что привело тебя ко мне? Садись сюда. Можешь звать меня госпожа Дидриксен.
– Эрика Тьоре. Рике. Меня к вам учитель направил, господин Берг. (Госпожа психолог покивала). Он говорит, что я стала невнимательная, плохо ладю… лажу с одноклассниками…
– Хехм. А это действительно так? – женщина поглядывала на Рике поверх очков, регулярно переводя взор на экран лэптопа.
– Наверно, да… Но там совсем не то, что он думает, я…
– Отец у тебя в море? – перебила Пиа Кари.
– Д-да, – заикнулась от неожиданности Рике.
– А живешь с мачехой-полянкой, – утвердительно добавила психолог.
– Да, живу, – Рике сообразила, что госпожа Дидриксен нашла в школьной базе её досье, и изучает его.
– Так-так-так… Родная мама погибла, когда тебе было шесть лет…
Рике кивнула. «Бедное дитя», пробормотала себе под нос Дидриксен.
– И есть брат с нарушениями аутического спектра. Хм… Да ещё начало переходного периода. Немудрено, сказала бы я вам, немудрено!..
Госпожа Дидриксен пробормотала себе под нос несколько неразборчивых фраз.
< Девочка! Слушай! Не бойся! >, раздался в голове Рике громкий писклявый голос. Она подскочила, как ужаленная. Сказать госпоже Дидриксен про него? Доверие к школьному психологу у Рике за несколько минут приёма существенно пошатнулось. Складывалось впечатление, что сама девочка ей была неинтересна, и гораздо больше женщина верила сухим строчкам на экране компьютера.
– Ну, ну, не надо переживать, – по-своему истолковала её поведение Пиа Кари. – Не дёргайся. Я выпишу тебе освобождение от занятий на неделю. Посиди дома, поиграй в приставку, погуляй, подыши свежим воздухом. Сходи куда-нибудь на лыжах, покатайся на коньках. Короче, больше физической активности – поменьше общения. Отдохнешь, потом посмотрим. Думаю, у тебя всё наладится. – Она улыбнулась девочке, доставая из принтера листок бумаги с отпечатанным освобождением. – Господину Бергу я позвоню. Иди домой, и пусть твоя бедная голова отдохнет.
– Спасибо, – Рике взяла листок. «Всё-таки не зря сходила», подумалось ей. – Это всё?
– Да, можешь идти.
В торопливости «консультации» сквозило прозрачное желание госпожи Дидриксен побыстрее вернуться к недосмотренному сериалу и любимым пончикам.
– До свидания.
– Выздорав… Ээ, отдыхай. Пока.
Рике закрыла дверь.
< Не бойся. Слушай нас. Мы не причиним тебе вреда. Жди. >, – голос уже приладился к её бедной голове, и звучал теперь так же пискляво, но тихо и вкрадчиво. Что же это за фигня-то, божечки ты мой?
Рике выскочила на двор. Она бросила взгляд на окна своего класса – никого не видно. Кошка тоже куда-то смылась.
Через самое непродолжительное время она уже ворвалась в знакомую дверь.
2
– Илзе! Помогите! – возопила Рике, вбегая в дом.
– Тррревога! – заорал Арахис, начав бестолково, но быстро метаться по комнатам.
– Куда бежать? Кого хватать? Где беда? – ссыпалась по лестнице со второго этажа Илзе.
– Голоса! У меня! В голове! – чуть не плача, крикнула Рике, и уселась на пол.
– Ну, ну, милая. Спокойно. Раздевайся, – сказала госпожа Лунд. – Пойдём-ка, у меня есть вкусные печеньки, шоколад и конфетки.
Рике покорно разделась, и поплелась в гостиную, бросив школьный рюкзак в прихожей.
– Садись. Давай сегодня без кофе обойдемся, а то ты уже перевозбуждённая, смотрю. Сейчас молочка погрею.
Горячее молоко действительно успокаивало, вместе с имбирным печеньем и шоколадкой.
– Вот и хорошо, – сказала Илзе. – Теперь давай.
Рике поделилась историей с «голосами», и походом к психологу.
– И мелькает в глазах, – пожаловалась она. – Вроде бы видишь человека, или предмет, поворачиваешься – а там ничего нет. Страшновато.
– С непривычки, оно да, – с улыбкой ответила наставница. – Привыкнешь, а потом само пройдёт.
– К чему привыкну? – испугалась Рике. – Что пройдёт?
– Видения эти, промельки. Это, милая, становление у тебя началось. Я знаешь, каких чудо-юд видела в свое время? Чуть ли не до инфаркта пугалась. Это у всех бывает, кто видеть начал. Не бойся. Перенастройка такая. Только у меня дальше этого и не пошло, у меня другой талант. А тебе многое будет дано, блескушки эти пройдут, и тогда начнешь видеть по-настоящему. А вреда они никакого тебе не причинят. Всё будет хорошо.
– Ох, Илзе, – Рике укоризненно посмотрела на неё. – Умеете вы успокоить.
– Да вообще-то… Кхм, – растерялась наставница. – А вот голосов у меня не было. Что, говоришь, за болтовня такая у тебя?
– Непонятная. «Не бойся, слушай, жди». Чего ждать? Может, это с головой проблемы?
< Правильно, жди, – сказал внезапно другой голос, хрипловатый. – Мы тебя позовём. >
– Вот! – завопила Рике. – Опять!
– Что говорит? – поинтересовалась Илзе.
– Жди, типа. Мы позовём. Куда, аа? – девочка схватилась за голову.
– А вот сейчас проверим. Арахис!
Ворон, притаившийся в одной из комнат, быстро припрыгал, цокая по полу когтями. Он склонил голову и посмотрел на Рике, потом на хозяйку.
– Говорри!
– Будь добр, – Илзе поднялась с дивана и пошла к задней двери. – Облети, пожалуйста, дом, и посмотри, не караулит ли кто нашу гостью.
– На морроз! – каркнул ворон. – Посмотррю!
– А мы пока телевизор включим, – сказала Илзе. – Новости вот-вот начнутся. Надо быть в курсе происходящего, а заодно и голову от лишних мыслей освободишь. Постарайся сейчас ни о чём не думать.
«… – количество пропавших без вести людей. В основном это дети и подростки, – говорил корреспондент, стоящий на фоне полицейского управления Тролльхавена. – В полиции нам пояснили, что найдены пока не все жертвы недавнего нападения на город. Боевики калифата могли увести часть заложников с собой в труднодоступную местность. Нам согласился дать комментарий комиссар портового района капитан Лекке. – Он сунул микрофон под нос угрюмому полицейскому в чёрной кожаной куртке и меховой шапке. – Поиски продолжаются. Кроме полиции задействованы армейские структуры Норвега и ОБ, – загундосил тот в нос, что выдавало в капитане уроженца Осло. А может, он элементарно простыл. – Ситуация находится под нашим контролем. Просим горожан сохранять спокойствие. Общественный порядок поддерживают отряды самозащиты, известные в городе, как «синие куртки». Пожалуйста, выполняйте их просьбы относительно проверки документов…».
Илзе переключила на другой канал.
«… – сопровождаются многочисленными жертвами среди местного населения, – бодро говорила ведущая. – Авиация Остланда бомбит не столько умеренную оппозицию, сколько мирных жителей и их дома. Гибнут женщины и дети, что вызывает еще большую ненависть к тирану и оккупантам», – жизнерадостная улыбка на лице диктора, по замыслу канала, должна была убеждать зрителей в её честности и объективности. На экране бежали картинки тел под завалами, пустынь, бежево-коричневых городов, взрывов и разрывов. Летали самолеты и стреляли танки, причем определить, чьи они, не было никакой возможности.
«– А теперь к учениям Остланда «Запад», – продолжила ведущая. – Наш эксперт, господин Клюккестад, расскажет об угрозах, связанных с этой очередной военной провокацией осси.
– Несомненно, мы видим подготовку нападения Остланда на северные рубежи Евросоюза и Оборонного блока, – начал эксперт, лысеющий полноватый господин. – Огромное количество войск и техники сейчас стягивается…».
Госпожа Лунд нажала на кнопку и выключила ТВ.
– Илзе, ну неужели это правда? – Рике умоляюще посмотрела на наставницу. – Ведь не могут же осси быть такими злыми? Папа говорит, что это неправда, но я уже не знаю, что и думать…
– Ты веришь всей рекламе? Безоговорочно? – ответила Илзе вопросом.
– Нет. Понятно, что там приукрашивают качества товара.
– Вот и нам сейчас приукрашивают, какие осси плохие и враждебные. То есть – врут. Я бы сказала, что они, конечно, не ангелы. На протяжении столетий Остланд был отсталой и косной страной, и двадцатый век не исключение. Но нападали в основном на них, а не они. Лет сорок назад они влезли в Пуштунистан. И это было их самой большой ошибкой, но сейчас осси не очень рвутся нападать на Европу, хотя нам рассказывают совсем другое. Они там только стали жить по-человечески, после веков рабства – сначала царского, потом красного. И с чего им бросаться на соседей? Глядишь, экономику поднимут, разбогатеют, и станут такими же европейцами, как мы с тобой. Но кому-то этого очень сильно не хочется, милая. Вот и кормят нас по ТВ подобными продуктами. Верь своему папе, верь тому, что чувствуешь сердцем, пусть даже ты будешь одна такая среди всех твоих знакомых. Светлые головы очень понадобятся, когда и у остальных в мозгах прояснится.
Арахис тяжело плюхнулся на подоконник, и забарабанил в окно клювом.
– К двери, – крикнула ему Илзе, махнув рукой в ту сторону.
Ворон влетел в дом, и сразу устроился у батареи – жилище у Илзе было старое, и тёплых полов в нем никогда не было. Арахис стряхнул с крыльев растаявший снег, разлетевшийся капельками по всей комнате.
– Увидел кого? – Илзе, посмеиваясь, зашла вслед за ним в гостиную.
– Ррыжая моррда! – каркнул ворон. – Котярра! Карраулит у заборрра!
– С какой стороны?
Вместо ответа Арахис пролетел в кухню, и тюкнул в стекло.
Илзе поманила девочку за собой. Они подошли к окну. За белым штакетником двора госпожи Лунд в просвет между досок виднелась рыжая шерсть. Сидевший там кот устроился на вершине небольшого сугроба со стороны улицы, поджав под себя лапы для сохранения тепла. Смотрел он не на дом, а совсем в другую сторону.
– Теперь сосредоточься, – велела наставница Рике. – Вспомни, как эти голоса у тебя появлялись, и пошли коту свой привет. Только не сильно его пугай.
Рике напрягла руки и ноги. Она представила хрустальный колокольчик, звенящий в кошачьей голове, и послала коротенькую мысль:
< Кот! >
Если бы кто ещё видел кота в этот миг, точно бы решил, что под ним взорвалась как минимум петарда. Котяра подлетел метра на полтора, шлепнулся в снег, и принялся ошалело озираться, крутя башкой. Через несколько секунд он заметил в окне дома смеющиеся лица Рике и Илзе, и уставился на них.
– Я знаю этого кота! – обрадовалась Рике. – Я его из приюта забирала!
< Девочка! >
< Да, кот? >
< Меня нельзя так пугать! >
< А меня, значит, можно? >
– Я его тоже знаю, – ворчливо сказала Илзе. – Ошивается тут время от времени. У него ещё подружка такая чёрненькая есть. Я их даже кормлю иногда, если придут.
< Мы проверяли твой наслух. Ты слышишь. Это хорошо. >
– Фуух, – выдохнула Рике. – Это кошки. Их голоса.
– Я же говорила, что всё выяснится, – философски заметила Илзе.
< Наслух – это типа внутреннего слуха? >
< Да. >
< Ты Рыжий. А где твоя подруга? >
< Меня называют иначе, – сморщил нос кот. – У подруги свои дела. Ладно, ты слышишь, и теперь я могу идти. Мы позовём. Жди. >
Кот повернулся, спрыгнул с сугроба и исчез за забором. Разговор, неслышимый для всех, кроме Рике с котом, оставил у девочки ощущение полной абстракции. Словно ты представил себе вещь, подержал ее в руках, перестал представлять, и она растворилась в воздухе. Было очень странно, но и… круто!
– О чём поговорили? – поинтересовалась Илзе.
– Сказал опять, что позовут, мол, жди, – пожала плечами Рике.
– Значит, жди – у животных свои резоны. Просто так они бы тебя дёргать не стали.
– Да откуда вообще взялись… взялась эта телепатия?
– Ты слышишь, – Илзе положила ладонь ей на плечо. – Это редкий дар. Помнишь про Луну и Башню? Луна наделила тебя своей силой. Может, ещё что подарит, может, нет. И Башня поучаствует. Не сомневайся. А этих котов запомни. У них на тебя виды.
– Я какая-то пешка, непонятно в чьей игре, – нахмурилась Рике, – вот как я себя чувствую! Даже в игре котов!
– Милая, это совсем не плохо. – Илзе заглянула ей в глаза. – Ведь у умненькой пешки при должной поддержке всегда есть хороший шанс стать королевой.
3
Повеселевшая Рике быстро вышагивала по Ню Сандвиксвьен. У калитки своего дома стояла Лута Лайнен, рядом с ней сидел меланхоличный Бамси. Заметив Рике, журналистка потащила пса за поводок, и заскочила в дом. Пожав плечами, девочка прошла дальше. Ей было обидно, конечно, что люди городили про неё всякую чепуху. Но при этом еще начало брезжить смутное понимание, что не всё зависит от людей – вмешиваются посторонние силы. «Со временем в головах у них прояснится», подумала она. Хотелось быть оптимисткой.
Дома стояла тишина. Улле забирать ещё рано, Ирма на работе. Рике поднялась к себе в комнату, с полчаса потыкала телефон, выглянула в окно – пусто, и включила компьютер.
Интернет, как обычно, съел время незаметно. Рике спохватилась лишь в двадцать минут третьего – пора забирать брата из садика. Она выбежала на улицу, доедая на ходу бутерброд с салатом и сыром.
Дети в саду резвились на улице, барахтаясь в сугробах. Похожего на снеговика Улафа закатили в угол ограды две малышки, и сейчас радостно заваливали его окончательно. Рике отвела девочек к воспитательнице, неторопливо попивавшей кофе из термокружки, поставила брата на ноги и отряхнула его.
– Домой идём, а? – спросила она.
Улле едва заметно кивнул. Это было хорошо – мальчик реагировал на окружающих. Значит, сегодня будет меньше суеты.
Как только они вышли из школьных ворот, девочка обнаружила ненавязчивое сопровождение. Метрах в тридцати впереди по тротуару бежала чёрная кошка. Оглянувшись, Рике увидела и второго участника – рыжий кот вышагивал по верху забора.
Улле внезапно дёрнул рукой, за которую его держала сестра, и кот исчез с забора во дворе школы, сопровождая свое падение недовольным мявом. Рике быстро посмотрела на брата: показалось, или он хихикнул?
Кошки проводили их до дома, не делая попыток «заговорить» с Рике. Один раз она попробовала «позвонить» хрустальным колокольчиком рыжему зверю, но тот был готов, и девочка лишь почувствовала слабый отзвук. Кот держал свою дверь закрытой. «Ну и ладно», подумала Рике.
День прошел обыденно. Вечером с работы приехала Ирма – её опять подвез мужик на серебристом «фольксе». На куртке у неё красовался такой же «Знак волонтёра», как у Рике. Девочка уже знала: многие горожане, не будучи в состоянии нести службу в «синих куртках», вступали в волонтёрский Легион. На волне патриотического подъёма люди хотели помогать коммуне и стране, кто чем может. Ирма помурлыкала с Улле, не обратила внимания на Рике, разогрела им ужин. Поели в молчании. Потом мачеха включила телевизор, а падчерица заперлась у себя в комнате.
Ко времени ложиться спать девочка сообразила, что не сказала Ирме об освобождении от уроков в школе. Ладно, подумала она, завтра с утра успеется.
Она натянула пижаму, и нырнула под одеяло. В свете фонарей за окном кружились, падая, снежинки.
< Девочка >
< Привет, Рыжий. Привел свою чернушку? >
< Я не Рыжий, она не Чернушка. Мы называем друг друга по запаху. >
< Меня зовут Рике. Я девочка, но я – Рике. А как вы называете себя? >
<хрипловато: Бьёт-В-Нос >
<чуть пискляво: Тёплая Пыль >
< А что, прикольно. Ты любишь драться, Бьёт-В-Нос? >
<фыркнув: Я же кот. Но зовут не поэтому. От меня так пахнет – для других кошек.>
< А-а. Теперь скажите, что вам от меня надо. Конечно, весело с вами общаться, но я хочу спать, а вы мне сегодня чуть крышу не снесли вашими голосами. >
< Рике, нужна твоя помощь. В городе завелась одна старая злая крыса. Но она – человек. Сами мы с ним не справимся. Этот крыс сначала убивал крыс, потом кошек, теперь убивает людей. Если он наберётся сил, наступят плохие времена. Для людей, для кошек. Будет хорошо только псам. >
< Псам – в смысле, собакам? >
< Только плохим собакам. И плохим людям – тем, кто любит мучить и убивать. Людей и кошек. >
< Поняла. Чем же я могу помочь? Я сама ещё ребенок, с взрослым человеком мне не справиться. Могу только вызвать полицию. Подойдёт? >
< Ты справишься. Мы знаем. >
< Откуда? Вам кто-то указал на меня? >
< Нет. Кошки знают. Не спрашивай. Кошки знают. >
Рике перевернулась с боку на бок во сне.
< Хорошо, проехали. Покажете этого крыса? >
< Мы не можем его тебе показать. Кошки видят не так, как люди. А запахи вы чувствуете по-другому, чем мы (вообще не чувствуете! – пискнула Тёплая Пыль). Я только могу попробовать, вдруг ты всё-таки увидишь понятные вещи. >
< Давай >, согласилась Рике.
… В серой пелене – полутумане мельтешили столбы, словно кривые деревья в бредовом лесу. Не сразу Рике поняла, что это ноги. Люди ходили туда-сюда, а кошки сновали между ними, прижимаясь к стенам. Вот ног стало меньше, потом не стало совсем. Вот пара ног несет переноску, из которой мелькают испуганные кошачьи глаза. Вот стекло на уровне земли – подвал. В подвале тени, похожие на голых растрёпанных женщин подвешивают к потолку мельтешение кошачьих лап и бешено крутящегося хвоста…
… Две пары ног, тащат третью, волочащуюся по земле. Дверь захлопывается перед любопытным кошачьим носом. Тонкий обод крутится вдоль брусчатки – колёса? Велосипед? Нет, инвалидная коляска. В ней везут кого-то в ту же дверь.
… Дверь приоткрыта. Шмыг внутрь, вниз по ступенькам, понюхать – что это, серый слонёнок, кошки не видят розовый цвет, такой же, как у меня на рюкзаке, холодный серый пол, щель в стене. Узкий коридор, силуэт впереди торопится, шагает быстро. Проскочить в просвет. Пустое пространство, плохой запах. Тухлятина. Кости. Ребра. Череп. Бежать наверх, ступеньки, протиснуться между прутьев решётки, оконный проём без стёкол – прыг на кучу мусора. Улица, тротуар, трещины в асфальте. Забор из проволоки, мелкая сетка… Край? Пролезть под оградой, вниз, тут недалеко до леса.
Потом Рике снилась уже совсем какая-то чушь, про Криса Стара с кривыми зубами, обгладывающего череп. Жуткий старик корчил рожи из подвального окна, старуха тащила Улле за руку, безумно хохоча, Ирма маршировала в форме Морских Псов, папа прятался за перевернутой машиной посреди Хокон-Атлантистен и стрелял в темноту, Грете и Кирс тыкали пальцами в лежащего на асфальте человека…
Утром Рике еле разлепила глаза. За окном уже рассвело. Сколько же времени? Без пятнадцати десять! Значит, Ирма отвезла Улле в садик, и не стала будить Рике. Махнула на неё рукой, мол, делай, что хочешь? Такая свобода манила и пугала.
Она вылезла из-под одеяла. Вот школьный рюкзак, вот на нем висит розовый слонёнок. Уже замызгался, бедный, трётся постоянно об рюкзак и об одежду. Постирать его, что ли? Рике отцепила игрушку и бросила в корзину с грязным бельём в ванной.
Выглянула в окно – улица пустая, котов не видно. Телефон тренькнул входящим сообщением в чате: Симон. «Уезжаю в Стокгольм, повезём прах маминой кузины, несколько дней, не меньше», грустный смайлик. Вот блин, теперь и погулять будет не с кем.
Рике позавтракала, засунула тарелки из раковины в посудомойку, оделась, и вышла на улицу. Ночью был сон, или не сон? Сумбурно, но казалось – она по-настоящему говорила с необычными животными, рыжим котом и чёрной кошкой.
Помешкав с минуту, девочка пошла к остановке Тибанена. Хватит бегать к Илзе по каждому пустяку. Если она превращается в ведьму, так пора учиться действовать самостоятельно. Надо съездить к Краю, кое-что там разузнать. Некоторые картинки из сна помнились ей ещё довольно хорошо.
4
Зелёный сетчатый забор стоял на своем месте, припрошённый снежком. На нем намёрзли маленькие сосульки. Ухоженный Тролльхавен перед ним резко сменялся мусорными кучами и обшарпанными домами за.
Рике прошлась вдоль забора, подергав его в нескольких местах. Заграждение стояло крепко. Кое-где под ним могла бы пролезть кошка, но не человек. Даже не ребёнок. Ворота, запертые на внушительный замок, обмотанный для солидности цепью, были столь же незыблемы. Девочке не удалось приоткрыть их и на ширину пальца. С одной стороны забор обрывался над фьордом, с другой – упирался в глухую кирпичную стену. Где и как искать заброшенный дом из сна, было решительно непонятно.
Из переулка невдалеке вышли двое «синих курток».
– Эй, – гаркнул один из них, заметив манипуляции Рике с воротами. – Ты что там делаешь? Прохода нет!
Девочка повернулась, и торопливо пошла прочь, закрывшись капюшоном. Ни к чему было светить всем и каждому свое личико.
– Стой! – крикнул второй. – А ну иди сюда!
Бегала Рике всегда хорошо. Она припустила так, что только тяжелые зимние ботинки грохотали по улице: бух-бух-бух-бух-бух!
Преследователи почти сразу отстали, и она перешла на шаг. Вот тот жёлтый дом, где был приют. Окна, раньше просто тёмные, теперь заколотили изнутри фанерой.
Свернув за угол, Рике увидела у самого съезда на набережную фигуру в инвалидном кресле. Черная шляпа живо напомнила ей того старика – Снурре, кажется. Владелец коляски выехал на набережную и скрылся из вида. Рике припомнила, что во сне тоже было про коляску: везли кого-то. Не этого ли деда? Она поспешила вниз, но на берегу уже было пусто. Старик в кресле как сквозь землю провалился.
Впереди опять толпились «синие куртки». Армейских патрулей почти не стало, но количество самозащитников росло с каждым днем. Девочке начинало казаться, что их становится даже слишком много.
«Синие» столпились вокруг четвёрки солдат с флажками СГА на рукавах.
– Да не лапал я её, – услышала Рике возмущенный голос одного из солдат. – Она сама подкатила…
– Тут вот что, – отвечал «синекурточник», – мы, конечно, рады, что вы нам помогаете, но девчонок наших не трожь…
Куда идти? Лезть на Край ночью Рике совершенно не хотелось – она не самоубийца. Опять к Илзе? А что Илзе? Она ненавязчиво подталкивала Рике в одном ей известном направлении. А помощь от неё какая, ну кроме как тогда, у Бастиона? И это «посвящение» на маяке – оно вообще хоть что-то значит? Голову сломаешь, не иначе. И у кошек не спросить, эти бестолковки сами толком не знают, чего хотят.
Симон уехал. Только он мог бы ей поверить. Ведьмы, оказалось, ещё непонятно, кому помогают – то ли Рике с Илзе, то ли их неведомым врагам. Что делать, к кому обратиться?
День прошел впустую. Вечером, залезая под одеяло, Рике попросила помощи. У кого – сама не знала. «Пожалуйста, помоги мне, – устало проговорила она. – Я не знаю, что делать».
За окном поднялся ветер. Он брал большие горсти снега, и бросал его вдоль улицы, и в стекло. Снег был жёлтым в свете фонарей, и шуршал, и ложился на подоконник, как пух сказочных ледяных зверей…
Так же мягко ступили на крышу дома лапы двух огромных кошек – рыжей и чёрной. Из саней, в которые они были впряжены, вышла золотоволосая женщина в белой меховой накидке и сапогах белой кожи. Она села на коньке крыши, спрыгнула, и зависла перед окном спящей девочки. Снег водил вокруг неё сияющие хороводы. Началась метель.
Женщина легко прошла сквозь стену, и оказалась в комнате. Рике сладко спала под одеялом, и одновременно смотрела этот волшебный и пугающий сон широко раскрытыми глазами.
Златовласая красавица опустилась на пол у кровати, и положила ладонь на лоб спящей. Девочка тихонько застонала, и перевернулась на другой бок. Рике-наблюдательница раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но женщина в белом прижала палец к губам, и выразительно на неё посмотрела. Она посидела у кровати немного, потом вышла из комнаты, и спустилась по лестнице на первый этаж дома. Рике выглянула в окно, но успела увидеть лишь фонтан снежной пыли, взметнувшийся вслед за умчавшейся в небо упряжкой. Две здоровенных кошки несли её в ночной темноте, а правила санями фигура в белом, с развевающейся по ветру гривой золотых волос.
Утром Рике, как обычно, пошла в школу. На её парте нарисовали карикатурный флаг Остланда, и приписали несколько слов маркером, из которых самыми приличными были «подстилка». Рике, не обращая внимания, уселась за парту.
Когда господин Берг с ассистентами вошел в класс, девочка схватила свою одиночную парту, и водрузила на учительский стол так, чтобы всем были видны намалёванные на ней художества.
– Что такое, Эрика? – деланно удивился Георг. – Зачем ты нарисовала все эти гадости?
– Я нарисовала? – Рике уперла кулаки в бока. Класс притих. – Нет, рисовала не я! И мне сейчас хочется увидеть того, кто изгадил мою парту!
– Вот не надо из себя строить, – пробурчала Грете. – Что заслужила, то и получила.
– Я ни разу из себя не строила! – вышла из терпения Рике. – А теперь буду! Я за эту парту не сяду, посижу на стуле у окна. – Она с грохотом скинула парту на пол, Георг с ассистентами вздрогнули. – А если узнаю, кто это сделал, я ему об голову её сломаю! – И девочка вызывающе уставилась на класс.
Все отводили глаза, только Магнус показал ей большой палец, а Эйнар проговорил вполголоса, но услышали все:
– Да наша кошка не такая уж и молчаливая. Ей палец в рот не клади!
– И хватит нести чепуху про Остланд! Эта страна не сделала нам ничего! Может, они были плохими соседями в прошлом, но их и теперь только и обвиняют в беззакониях! Если кто ещё заикнётся про то, какие осси плохие, будет разговаривать со мной!
– А ты откуда знаешь, что они хорошие? – язвительно спросила Инге.
– Потому, что кошки знают! – неожиданно для самой себя выпалила девочка.
Магнус снова показал большой палец.
Ассистенты подхватили валяющуюся на полу парту Рике и поставили в угол. Потом один вышел, другой остался в классе.
– Эрика, пожалуйста, присаживайся, – сказал Георг. – Тема нашего сегодняшнего урока…
Ассистент принес чистую парту, и поставил перед Рике.
Девочка шла домой счастливая. Впервые она отстояла себя перед недругами. Будут знать! Вдруг она спохватилась – а где же Улаф? Она забыла брата! Кинулась обратно к школе – и проснулась.
Внизу раздавался громкий голос Ирмы. Рике на цыпочках подбежала к двери.
– За что, матка бозка? За что? – причитала мачеха.
Девочка стремглав промчалась на первый этаж. В гостиной Ирма в пижаме заламывала руки, рядом Улле таращился в телевизор.
– Что случилось? – испуганно спросила Рике.
Ирма бросила на неё враждебный взгляд.
– Иди сюда! – она схватила падчерицу за руку и потащила в комнату брата. – Смотри!
На стене была приклеена шкала «Дорасти до Солнца», на которой каждые три-четыре месяца отмечали рост мальчика. Последняя отметка датировалась 09.28.18, и располагалась на 112 сантиметрах.
– Сегодня я хотела измерить рост Улафа, – с надрывом произнесла Ирма. – Сто двенадцать сантиметров!..
– Это значит, – попыталась сообразить Рике, – ммм…
– Это значит, что твой брат больше не растёт! Йезус! За что мне такое наказание!.. – и мачеха бросилась вон из комнаты. – Сыночка мой, почему?.. – слышала Рике громкий голос.
Она постояла, глядя на застывшую отметку, и пошла умываться.