1
– Благодарю вас, господин комиссар.
Лута нажала отбой на трубке мобильника, и сразу – клавишу селектора на столе.
– Мадс? Готовь на выезд мою машину плюс съемочная группа с фургоном.
– Понял, госпожа Лайнен. А кого отправляем с телевизионщиками? – Мадс, как всегда, был немногословен и точен.
– Не тупи, Мадс. Сказала же – готовь мою машину. Репортаж буду вести я.
– Угу, – буркнул селектор в ответ. – Куда едем?
– В Герресборг. Давайте там побыстрей, через десять минут буду в гараже.
– О’кей.
Шеф-редактор тролльхавенских новостей щёлкнула ещё кнопку:
– Карла?
– Слушаю, госпожа Лайнен.
– Ставим в новостной эфир на пятнадцать прямое включение из Герресборга, в пятнадцать ноль семь.
– Поняла, сейчас внесу в сетку. Кто ведущий?
– Я буду вести, уже выезжаю на место.
– Ого! Хорошо, приняла. Входящие переключить на вас?
– Нет, принимай сама. На меня, если только что-то важное. Для всех – я на выезде.
– Слушаюсь, госпожа Лайнен.
Она выключила селектор, кинула в сумочку телефон и сигареты, огляделась, и вышла из кабинета, выключив свет. Сквозь стеклянные перегородки она видела своих сотрудников, сидящих за мониторами, звонящих по телефону, листающих ленты мировых новостных агентств. Своих сотрудников, охренеть! Всего месяц она была таким же работником, из самых молодых, впридачу – иностранка. Короче, в NRK с её близкородственными связями и повальным кумовством, вариантов у неё было негусто. Лута прикидывала, что поработает ещё пару лет, и можно возвращаться в Финланд. Там с её опытом она заняла бы должность повыше, чем журналистка на побегушках. И тут – бац! Она вдруг третий человек на главном городском канале. Невероятно! Однако чего у Луты Лайнен было не отнять – это нордландской сдержанности. Как удары судьбы, так и подарки девушка принимала спокойно и с достоинством. Как в том случае с Эрикой – она не стала устраивать скандал ни маленькой шлюшке, ни её распущенной мамаше, и сделала так, что Биллу пришлось ещё и оправдываться за его поведение.
«Финская лиса» – вот как её уже окрестили сотрудники. Пусть, прозвище ей даже понравилось. Она рыжая, она финская, она умная, хитрая и красивая, короче, палец в рот не клади. Финская лиса запахнула зелёное пальто, и прошла к лифту, чувствуя спиной брошенные украдкой взгляды. В стране, где даже молодые девушки ходят сплошь в спортивных костюмах и, как исключение – джинсах, её стиль одежды привлекал взгляды местных мужчин. Трусливых и робких, ленивых и избалованных самцов. Но она наведет порядок среди этой их норвегской расслабленности, можете не сомневаться.
Мадс ждал возле внедорожника «вольво», положенного ей теперь по статусу. Это вам не трястись по кочкам на двадцатилетнем корыте, «вольво» везде идёт мягко и плавно. Рядом съёмочная группа грузила в белый фургон с большой надписью «TV-1» на борту свою аппаратуру. Девушка подошла поздороваться с ребятами, перекинулась с каждым парой слов, и вернулась к своей машине. Водитель открыл пассажирскую дверь:
– Прошу, госпожа Лайнен.
«Госпожа Лайнен»! И это Мадс, которого она две недели назад хлопала по плечу, называла «старина» и угощала сигаретой, если у него заканчивались свои. Так приходит земная слава, подумала Лута, улыбаясь себе под нос. Но так, чтобы Мадс видел. В принципе, он ей всегда нравился.
– В Герресборг, – повторила Лута.
Пока ехали, она вспоминала, как всё случилось.
Сразу после Нового года, второго января, Биллу пришлось уехать по делам его фонда. Клуши прислали какие-то ценные грузы, и он курировал их доставку по Северной Европе. Перед отъездом он взял её лицо в ладони, и сказал:
– Девочка, послушай внимательно. Вечером чётвертого января – то есть, послезавтра, ты позвонишь на работу, и скажешь, что заболела. Пятого, шестого, седьмого ты туда не пойдёшь. И из дома не выходи. Я вернусь восьмого, и мы оформим твою «болезнь», как надо.
– Но почему? – отстранилась она. – Я могу потерять интересные репортажи!
Взгляд парня затуманился на миг.
– Есть информация, – медленно сказал он, – что Остланд проведет испытания одной очень вредной фигни. Это будет далеко, но есть маленькая вероятность, что вас зацепит. Поэтому лучше посиди дома.
– Так надо сразу делать сюжет! – возмутилась Лута. – Почему ты мне раньше не сказал?
Билл покачал головой.
– Инфа не самая достоверная, – протянул он. – Как ты будешь выглядеть, если она окажется фейком?
Девушка фыркнула.
– Нам не привыкать. Я-то знаю про фейковые новости. А если это правда? Всегда надо говорить об осси всё, что может им помешать.
– Ладно, давай сделаем так, – Билл ухватил её за талию, и притянул к себе. – Ты скажешься больной, посидишь пятого дома, а если ничего не случится – выйдешь шестого на работу. Скажешь, что почувствовала себя плохо, но быстро выздоровела.
– Договорились, – Лута чувствовала, как ей в живот упирается твёрдый бугор на джинсах бойфренда, набухший от близкого контакта с её телом. Она запустила руки ему в штаны. – Думаю, ты можешь отложить свой отъезд на полчасика.
Пятого января никакие осси ничего не испытывали. Зато Лута испытала сверхъестественный ужас, когда услышала стрельбу на улицах, а потом, обмирая, смотрела на казнь в прямом эфире. И тут ей позвонила Магрит Рисвик из муниципалитета.
– Вы где? – отрывисто спросила она. – Дома? Видели, что происходит? Езжайте в телекомпанию и берите дела в свои руки. Там все обосрались. Вас никто не тронет, обещаю. Эти, – выделила она голосом, – скоро уйдут. Работайте, снимайте, показывайте миру. Иначе вашу работу сделают без вас.
Лута посидела, собралась с духом, и поехала. И правда – ей даже удалось спасти от чёрных нескольких сотрудников: троих мужчин собирались расстрелять, а с двумя девчонками – позабавиться, и тоже убить. Когда молодая журналистка встала на их защиту, один бородач позвонил куда-то, оглядел Луту с ног до головы, рявкнул своим бойцам, и они просто ушли. А потом покинули здание, и телекомпания не пострадала при штурме города войсками. А потом совет директоров назначил её шеф-редактором отдела новостей.
2
Сразу за посёлком сгоревший этнопарк чернел остатками норвегских домиков посреди белого снежного поля. Торчали обугленные брёвна и балки – всё, что уцелело после короткого боя калифатчиков с регулярной армией.
Колонна из двух машин проехала немного дальше, туда, где дорога уходила к ферме Торссона, а вдоль неё тянулось каменистое поле, обрамлённое деревьями. Из стоявших поодаль корпусов бывшей лесопилки один сгорел, и семьи из него переехали в уцелевший. Многие переселенцы вступили в ряды калифата и погибли во время боёв с армией и полицией, оставшиеся в живых сейчас ждали суда.
По неглубокому снегу, покрывавшему поле, тянулись колеи от проехавших машин. В дальнем его конце, у леса, копошились людские фигурки в жёлто-полосатых полицейских жилетах и рабочих комбинезонах. Маленький экскаватор осторожно ковырял землю ковшом.
– Давай туда, – скомандовала Лута.
– Фургон не пройдёт, – оглянулся Мадс.
– Пусть тогда ждут здесь.
Лута открыла окно, и высунулась наружу:
– Ждите здесь! – крикнула она съёмочной группе. Рагнар, бывший за рулем, показал «ОК» из сложенных колечком пальцев.
«Вольво» остановился у натянутой поперёк колеи полицейской ленты. Лута поспешила к комиссару Лекке – он курил у края ямы.
– Господин комиссар. Что тут, покажете?
– Госпожа Лайнен, – хмуро отозвался полицейский. – Да вот, всё перед вами.
В неглубокой яме среди комков липкой сырой земли ковырялись два эксперта. В жёлтых комбинезонах, уже запачканных грязью, они стояли на коленях и осторожно очищали от земли какие-то глиняные черепки. Их принимали и складывали в полиэтиленовые пакеты трое молодых полицейских.
Про бывший концлагерь шеф-редактор уже знала. Говорили, что всех погибших от рук Морских Псов зарыли здесь же в ямах, но после войны останки перевезли на городское кладбище. Из звонка Лута поняла, что во время боя с «чёрными» случайным взрывом на поле вскрыло почву, и местные жители обнаружили неизвестные могилы.
– Я думала, тут человеческие кости.
– Есть и человеческие. Вообще, сначала Торссон чьи-то рёбра нашел, из-за этого нам и позвонил. Такое ощущение, что старое захоронение, неглубокое, перемешано со свежими костями. Недавно…
– Простите, – перебила комиссара Лута, – вы сказали, Торссон?..
– Да, фермер. А вон он, смотрите, – Лекке ткнул пальцем.
Старик в патерском облачении мрачно глазел на них из-за ограды, положив на неё согнутые в локтях руки. Жилистые кулаки сжимались и разжимались. Бледное лицо Торссона, стоявшего метрах в сорока от них, его чёрное облачение и белые воротник с манжетами сливались со снегом и голыми стволами деревьев, поэтому Лута и не сразу его заметила. На девушку нахлынула волна липкой неприязни, и она отвернулась к комиссару.
– Можете взять интервью у него, пока эксперты разберутся, кого и когда здесь закопали. – Лекке вытащил пачку сигарет. – Курите?
– Спасибо, – отказалась Лута. – Я посмотрю пока, если вы не против.
– Смотрите, только за ленту не заходите.
Девушка направилась к молодым полицейским, возле которых на снегу лежали пакеты, кажется, и с костями тоже. Мадс вышел из машины и закурил вместе с комиссаром, перебрасываясь короткими фразами. Лута вспомнила свой разговор с Торссоном в церкви, когда она была там с девчонкой Тьоре, и скривилась от стыда и злости.
После проповеди Эрика смылась с внуком патера, а Лута подошла к седому священнику. Тот как раз собирал с кафедры свои вещи.
– Добрый день, – поздоровалась Лута. – Моя фамилия Лайнен, я из городских новостей. Можно с вами поговорить?
– Ну говорите, – буркнул Торссон, зыркнув на неё из-под косматых бровей.
– Слышала вашу сегодняшнюю проповедь. Очень впечатляюще. Вы правда считаете, что норвегам – я имею в виду коренных жителей, надо столь сурово относиться к вновь приехавшим, беженцам из воюющих регионов?
– А как бы вы отнеслись к залезшему в ваш дом вору? Он жрёт на кухне, гадит в спальне и пристает к вашим детям. В какое место вы бы его поцеловали?
– Я бы не стала его никуда целовать, – быстро сказала Лута. – Просто вышибла бы ему мозги бейсбольной битой.
– Вот видите, – проворчал старик, направляясь к двери за алтарём.
– Хочу только сказать, что многие в городе с вами согласны. Пусть и не так явно, но большинство горожан придерживается таких же взглядов.
– И что? Здесь я их не вижу. Будут прятаться по домам, пока не станет слишком поздно, – буркнул патер, отпирая дверь ключом.
– Вот-вот, поэтому нам и нужны такие люди, как вы. Духовный лидер, который глаголом увлекает паству за собой, на борьбу за свою веру и расу…
– На борьбу против кого? – Торссон смерил Луту подозрительным взглядом.
– Ну, мы же понимаем, что всё это не просто так делается, – увлечённо заговорила Лута. – Кому выгодны проблемы с беженцами? Кто бомбит Ближнестан, хочет раскачать ситуацию в Европе? Кто опять проявляет агрессию против свободного мира? Осси просто спрятали свое истинное лицо на тридцать лет…
– Так ты мне предлагаешь против осси жечь глаголом, я правильно понял? – протянул старик. – Как говоришь, твоя фамилия? Лайнен? То-то смотрю, ты и на норвежку не похожа. Финка? Ух ты, лиса хитрющая! – он замахнулся на девушку Библией, и Лута проворно отскочила. – Что-то от тебя морской псиной завоняло, милочка! Я в Сопротивлении эту сволочь стрелял, и сейчас не побрезгую! А ну пошла отсюда, гадина! – и он решительно шагнул к журналистке.
Лута стремглав вылетела из церкви, прыгнула в Тибанен. Лицо горело от позора. Хорошо хоть в церкви уже было пусто! Или кто-то был? Да и чёрт с ними! Девушка задыхалась от возмущения. Её никто ещё так не унижал!
Уже на полпути к дому она вспомнила об Эрике. Да и фиг с ней, девчонка сама доберётся. Лута выключила телефон, и сердито смахнула прядь волос с лица, глядя в окно трамвая на проносящиеся мимо улицы. Сегодня ей надо отдохнуть!..
Что, и говорить, общаться с придурком Торссоном желания у нее не было никакого. Никакошенького!
Шеф-редактор по протоптанной в снегу тропинке двинулась к парням, которые укладывали пакеты с уликами. Один из них выжидательно смотрел на неё и, когда она подошла ближе, расплылся в улыбке:
– Здравствуйте, госпожа Лайнен!
– Очень приятно, когда тебя узнают, – улыбнулась в ответ Лута. – Может, вы мне расскажете поподробней, что тут нашли? А то господин комиссар сегодня неразговорчив, – и она состроила грустную гримаску.
– Вы репортаж будете делать? Эй, Зигги, иди сюда! – позвал полицейский своего напарника. – Вот Зигги расскажет, а то я не очень говорить умею.
– Да тут нечего пока говорить, – важно кивнул Луте второй. – Госпожа Лайнен. В общем, так: патер Торссон вчера вечером нашел возле ограды своей фермы фрагменты человеческих рёбер, и вызвал полицию. Сегодня с утра на месте работают эксперты. В результате проведённых мероприятий обнаружены человеческие останки возрастом несколько десятков лет, – точнее определят эксперты, и останки, так сказать, свежие, то есть время захоронения от нескольких месяцев до нескольких недель. После экспертизы мы надеемся идентифицировать хотя бы часть останков…
– Кольбе, Нильссен! – раздался голос комиссара. – Прекращайте болтовню, все сюда!
Лута повернулась и увидела, как ковш мини-экскаватора зацепился за что-то и медленно тащит его наверх. Скомканный предмет расправлялся по мере вытягивания из земли. Там, где он промок, цвет его был серым, но сухие участки светились яркой бирюзой. Плащ, подумала она, это же женский плащик.
– Смотрите! – крикнул эксперт в жёлтом комбинезоне из ямы. В руках он держал череп с остатками длинных волос.
Луту затошнило, и она поспешила к своей машине.
– Давай к фургону, – скомандовала Мадсу.
Вдали от ямы даже воздух был другой. Шеф-редактор набрала комиссара Лекке.
– Куда же вы? – удивился тот. – Самое интересное пропустите.
Девушка помахала ему рукой с дороги.
– Я уже достаточно видела. Скажите, комиссар, ваши эти «свежие» останки, они откуда там? Я думала, нашли только старые кости, с войны.
– Мы прорабатываем разные версии, – сухо ответил Лекке.
– А возможность «соседского» участия прорабатываете? – Лута показала на общежитие мигрантов. – Это могли быть сторонники калифата, которые прятали трупы жертв здесь.
– Без комментариев, госпожа Лайнен, – ответил полицейский. – И попрошу не озвучивать ваши домыслы в эфире. В общежитии остались почти исключительно женщины, дети и старики. Нам не нужна здесь новая напряжённость.
– Поняла вас, господин Лекке, спасибо. – Лута нажала кнопку отбоя. – Так, снимаешь с этого ракурса, – распорядилась она оператору. – Микрофон сюда. Камера! Звук! Начали.
– Как известно, – заговорила она в объектив, – до событий пятого января полицейское начальство замалчивало преступления, совершенные мигрантами, в интересах «сохранения спокойствия». Так это называлось. Я говорю не в упрёк нынешнему начальнику полиции господину Лекке, который заступил на пост после гибели прежнего комиссара от рук боевиков калифата, и прекрасно справляется со своими обязанностями…
Она сделала знак оператору дать крупным планом место раскопок с полицейскими близ него, а затем – перевести камеру на краснеющий невдалеке уцелевший корпус общежития мигрантов. В отличие от Торссона, никто из шарианской общины даже не вышел на улицу посмотреть на внезапную активность на поле. Однако в окнах бывшей лесопилки виднелись силуэты наблюдающих за раскопками людей.
– Но почему и сегодня, когда рядом с местом компактного проживания беженцев из Ближнестана, многие из которых поддержали террористическую атаку на города Норвега и всей Европы, найдено свежее захоронение предположительно жертв боевиков, полиция продолжает выгораживать этих людей – мне решительно непонятно…
Вечером Лекке снова позвонил Луте Лайнен.
– Госпожа шеф-редактор, – голос комиссара звучал устало. – Поздравляю, вы добились своего. Я примерно представляю, кто дал заказ на разжигание розни, но ситуация всё равно на вашей совести. Снятый вами репортаж резко обострил ситуацию в Герресборге. Полиция вынуждена сдерживать радикально настроенных горожан, которые горят желанием «разобраться» с беззащитными женщинами и детьми.
Внутри Луты всё сжалось в возбуждённом предвкушении.
– Люди имеют право выказывать своё недовольство, комиссар. Мужья и отцы этих женщин и детей были готовы убивать наших детей и мужей. И женщин, кстати, погибло немало.
– Главное не это, – будто бы не слушая её, продолжил полицейский. – На месте массового захоронения найдены совсем свежие тела. Им буквально несколько дней. Вы слушаете? Их никак не могли убить террористы, они к тому времени уже все оказались в тюрьме или сами были убиты. Знаете, чьи это тела, госпожа Лайнен?
– Чьи? – у Луты вдруг пересохло во рту.
– Это дети, мадам шеф-редактор. Дети из шарианской общины Герресборга. Говорите, полиция замалчивала преступления мигрантов против горожан? Получается, что мы тогда замалчивали и преступления горожан против мигрантов, а? Вы представляете, что спровоцировали?
– Но… Как дети? – в голове Луты было абсолютно пусто.
– Вот так. У нас уже есть подозреваемый. Человек, который допускал экстремистские и расистские высказывания в адрес приезжих.
Девушку осенило.
– Торссон?
– Совершенно верно. Фермер Торссон. – Голос Лекке смягчился. – У меня к вам просьба. Приезжайте завтра, и сделайте другой репортаж – объективный. Пусть люди увидят, что сейчас повода для кровопролития нет.
– Гм… – Лута прочистила горло. – Хорошо, господин Лекке, мы решим этот вопрос.
– Надеюсь на вас, госпожа Лайнен. Доброй ночи.
– Доброй ночи, комиссар.
Лута положила трубку. Сволочи мигранты, сволочь Торссон, сволочные осси… Пусть хоть поубивают друг друга – никуда она завтра не поедет.
3
Во сне Рике брела по заснеженному полю. Из снега тут и там торчали камни, иногда – довольно крупные. Пару раз девочка споткнулась, раз – чуть не упала. Поле граничило со стеной тёмного леса, невдалеке штрихкодом торчала изгородь чьей-то фермы.
< Это здесь >, сказал Бьёт-В-Нос. Рике оглянулась – рыжий кот плёлся сзади, проваливаясь в снег, и стараясь попадать лапами в её следы.
Впереди чернела яма, вокруг неё на воткнутых в снег шестах шелестела на ветру жёлтая полицейская лента. Подходить к яме совсем не хотелось. Из распахнутого зева веяло могильной жутью.
Ограда фермы была более привлекательным ориентиром, и Рике удалось свернуть туда. Воздух сопротивлялся, словно резиновый, но она продавила его ладонями и схватилась за деревянный забор.
< Это здесь >, повторил кот. Он залез на изгородь рядом с девочкой. < Приходи сюда>.
– Что «здесь»? – хрипло спросила Рике. Облачко пара вырвалось изо рта, и повисло над головой.
< Смотри. Кошки знают >.
Девочка посмотрела, куда указал мордой Бьёт-В-Нос. Над неприятной ямой сгущались облачка пара – как у её лица от дыхания. Она обернулась, но увидела, как рыжий хвост исчезает в лесной тьме.
Яма дышала паром. Из него сгустились несколько фигур, болтающихся на ветру как воздушные шарики. Вдруг одна белесая тень посмотрела прямо на Рике. На месте глаз чернели два сквозных провала.
«Девочка», прошелестела тень. Остальные тоже уставились на неё, буравя своими дырами. Ужас выскочил из груди в горло плотным комком. «Хорошая девочка!». Тени рванулись к Рике, несомые порывом могильного вихря. Она вскрикнула, и проснулась.
Руки мелко и противно дрожали, и Рике спрятала их под подушку. Она повернулась на бок, и посмотрела на часы. Девять. Ирма уже поехала на работу, забрав Улле. Закинет по дороге в садик.
Девочка послонялась по дому, пока не начало светать. Позавтракала пастой с кетчупом, потыкала телефон. Включила ТВ и уже собралась выключить – одна болтовня про политику. Вдруг на экране возникло то самое заснеженное поле из сна. Вокруг раскопа ходили полицейские, и Лута Лайнен, как ни в чём не бывало, рассказывала про найденные в яме кости и человеческие останки – «свежие тела», как она выразилась. Потом диктор новостей сказал, что к вечеру обнаружили еще одно захоронение, сделанное уже после пятого января. И про детей. Показали старого Торссона, как его сажают в полицейскую машину. Фермер был в патерском облачении и сверлил камеру суровым взглядом.
Рике поймала себя на том, что челюсть отвисла, и поспешно захлопнула её обратно. Она снова принялась ходить по дому, хватаясь то за одно, то за другое. В голове крутились обрывки сегодняшнего сна.
Нет, они совсем свихнулись, эти коты, ехать в Герресборг? Туда на машине чёрт знает сколько добираться, как она поедет? Рике зашда к сабе в комнату, ткнула кнопку включения лэптопа и вывела на экран карту Тролльхавена.
Вот Герресборг, ферма Торссона, корпуса общежитий. Подождите, так это совсем недалеко от Церкви Святого Духа, куда они с Лутой ездили слушать патера. Тут за домами идет прогулочная тропа, ага, есть! Она выходит как раз к дороге возле фермы. Рике подперла голову ладонью и задумалась.
Если она сядет на Тибанен, выйдет возле церкви, и потом проедет по тропе, то уже через час будет на месте. Там километра три-четыре по лесу, не больше. Девочка подошла к окну.
Ветер с фьорда принес тёплый воздух, и снег уже начал подтаивать. Пара дней – и от него не останется и следа, а земля на тропе превратится в грязь. Хмурое небо над городскими крышами намекало на очередной дождь. Кстати, надо кое-что взять с собой.
Девочка заглянула под кровать – тролль-камня не было видно. Она сунула руку и наткнулась на шершавый бок. Когда знаешь, где искать, он тут как тут, хоть его вроде и нет. Рике положила булыжник в рюкзак, обмотав длинным шарфом. Розовый слонёнок снова болтался на лямке отстиранным талисманом.
Дверь сарая скрипнула, когда Рике выкатывала велосипед. Она выбрала серо-зелёный, болотный дождевик, чтобы поменьше отсвечивать на поле. Дойдя с великом до остановки, залезла с ним в трамвай. Скоростной Тибанен бодро помчал по знакомым местам. Череда цветных фасадов домов иногда прерывалась серой гладью фьорда, мелькающей в промежутках улиц.
От церкви Рике, крутя педали своего байка, пролетела меж двухэтажных деревянных домов к тропе. Разбрызгивая из-под колёс мокрый снег, оскальзываясь на прелых листьях, тут и там проглядывавших сквозь проталины, она быстро проехала всю лесную дорожку. Деревья внезапно кончились, и перед ней открылось каменистое заснеженное поле из сна. Слева дорога шла мимо Герресборга к красному корпусу общежития беженцев. Справа тянулась ограда фермы старого (теперь уже – молодого, подумала Рике) Торссона. А впереди, в полукилометре, не больше, маячила та самая яма. Жёлтая лента болталась и трещала на совсем не слабом ветру.
Рике убрала велик за дерево. Вытащив из рюкзака камень, подвесила его на шарфе, перекинув через плечо. Так можно держаться за тролль-камень рукой, а вторая оставалась свободной.
Решившись, она действовала быстро. Хоть под защитой камня её никто не должен был видеть, Рике все равно было не по себе. Она подошла к яме. Та оказалась пустой – просто длинная траншея в земле, тянущаяся в несколько разных сторон, как амёба из учебника.
Кот во сне скрылся за оградой фермы, в лесу. Рике перелезла через невысокий забор, и огляделась. Кошачьих следов вроде бы не было. Вздохнув, она шагнула к деревьям.
В лесу вилась едва заметная тропка. Девочка решила пройти по ней минут пять и, если тропинка никуда не выведет, вернуться к полю. Но гораздо быстрей она учуяла запах дыма: недалеко топили печь. Даже в городе печное отопление кое-где ещё вовсе не было редкостью, и тролльхавенские дети легко могли сказать даже, чем топят печь – углём, или дровами.
В сыром лесном воздухе дым, вместо того, чтобы подниматься вверх, стлался по земле, рассеиваясь среди стволов. Вскоре Рике вышла к глубокой котловине высотой примерно в два человеческих роста. С другой строны туда спускался пологий склон, а под обрывом притулилась маленькая хижина. Как раз из её трубы и тянулся белый шлейф дыма.
– Мрр! – и в ногу девочки что-то толкнулось. Рике шарахнулась, прыгнув в сторону.
Тёплая Пыль (а может, просто похожая не нее чёрная кошка), облизываясь, сидела на тропинке. Она уставилась на девочку, а та уставилась в ответ, крепче обхватив тролль-камень.
< Ты меня видишь? > – попробовала Рике.
< Конечно, вижу >, – фыркнула Тёплая Пыль (да, это была она). – < Кошки много чего видят >.
< Ну вот >, – расстроилась девочка. – < Я-то думала, что у меня камень-невидимка>.
< Не беспокойся, люди тебя не увидят. Только кошки, и ещё кое-какие животные >, – сообщила Тёплая Пыль и потрусила по тропке обратно к полю. – < А ты чего вообще сюда пришла? >
< Так твой друг позвал, рыжий. Бьёт-В-Нос который! >, – Рике рассердилась. – < Это что, я зря в такую даль припёрлась? >
< Чего злишься? Не надо. Он же на поле звал, а ты сюда пошла >.
< На поле – зачем? Что там? >
< Иди и смотри. Ничего не зря. Кошки знают >, – и Тёплая Пыль, совсем, как давешний Бьёт-В-Нос из сна, мотнув хвостом, скрылась среди деревьев.
– Кошки знают! – бормотала Рике себе под нос, шагая по тропе. – Что за бред! Бредовее вобще ничего в жизни не слышала!
Она встала возле ограды, положила на нее локти, и расфокусировала взгляд. Поле было так же пусто, как и до того. Девочка повернулась к яме. А вот там точно что-то было. Белесые полупрозрачные фигуры сгущались в дневном свете. Призраки оказались совсем не такие, как в театре – плотнее, но и менее отчётливые, как привидения из детских мультиков. Одна из фигур повернулась в сторону Рике, и она со страхом увидела тёмные провалы на месте глаз.
В этот момент на девочку кто-то налетел сзади, и она чуть не потеряла сознание от ужаса.
4
Не помня себя, Рике бросилась в сторону. Сильная рука ухватила её за капюшон и знакомый голос гаркнул:
– Стой!
Она обернулась и растерянно посмотрела в лицо Тормунду Торссону.
Парень выглядел совсем не так презентабельно, как при их встречах в городе. Грязные резиновые сапоги, под распахнутой старой курткой – потёртый зелёный комбинезон. На голове красно-белая лыжная шапка с помпоном. Типичный работник с фермы.
Тормунд изумился не меньше Рике.
– Ты что здесь делаешь?
– А ты? – не нашла ничего лучше сказать она.
– Я… Отца ходил проведать, – нахмурился молодой Торссон. – А вот ты как сюда попала? И это что? – он ткнул пальцем в тролль-камень, висящий на боку девочки на перевязи наподобие снаряда в праще.
– Я, это… В новостях увидела, вот, – Рике кивнула головой в сторону раскопа. – А потом сказали, что деда твоего арестовали. И я решила приехать, посмотреть… А это для защиты, – она торопливо сняла рюкзак и стала пихать туда камень. Смысла в нем теперь всё равно не было. – Тут про мигрантов говорили, типа они своих жертв здесь закапывали. Я на всякий случай камень взяла, замотала шарфом, как дам, если что!
Парень подозрительно смотрел на неё.
– Ты же не думаешь, что дед как-то причастен к этой фигне? – Тормунд сжал кулаки.
– Наоборот совсем! – Девочка на всякий случай отступила на шаг. – Потому и приехала…
– Подожди! Ты что-то знаешь? – глаза парня распахнулись, и Рике снова чуть в них не провалилась. Что было неудивительно, учитывая их охладевшие отношения с Симоном. Не такой этот Торссон и урод. А теперь она ещё сможет показать ему, как он ошибался, считая её мелюзгой!
– Не сказать, чтоб знаю… – напустила она загадочности. – Только думаю, что твоего деда взяли по ошибке, и есть возможность это доказать.
– И как?
– Слушай, Торссон, я кое-что расскажу. Только ты прямо сейчас пообещаешь не смеяться, понял? И если кому-то растреплешь, то вытаскивай своего старика из тюрьмы самостоятельно! Пусть твои придурочные дружки помогают! Понял?
– Дружки? – горько усмехнулся парень. – Какие теперь дружки? Все считают, что я маньяк, как дедуля. Одному папаше повезло, на него никто не думает – алкаш конченый.
Он шагнул к Рике.
– Можешь мне всё рассказать. Обещаю не смеяться, и вообще… Серьёзно. Я сейчас во что угодно поверю!..
Осторожно выбирая выражения, Рике рассказала ему про Илзе, призраков в театре, про сны и сегодняшнее видение над ямой.
– Я думаю, что люди эти, которых убили, тоже хотят, чтобы убийцу нашли, – закончила она.
Тормунд внимательно смотрел ей в глаза.
– Ходили тут слухи, что ты с ведьмами городскими знаешься, – медленно сказал он. – Я думал, всё болтовня, ерунда… Но так даже лучше. Говоришь, ты можешь посмотреть на призраков над ямой?
– Постараюсь, во всяком случае, – ответила Рике. Она взглянула на раскоп.
Странные привидения были ещё там. Они качались, будто привязанные к земле за ниточки. Та самая тень, что обернулась к ней в прошлый раз, вдруг начала поднимать вверх руку, или что там у неё было. И все остальные, как по команде, вытянули руки в одну сторону. Рике проследила направление. Они указывали на тропу, выходившую из города к полю. Где-то там сиротливо жался к дубовому стволу её велосипед.
– Идти надо туда, – уверенно сказала она. Уверенно – именно потому, что в душе особой уверенности не чувствовала.
– Давай я тогда домой заскочу переоденусь. А ты погреешься, кофе попьешь, – предложил Тормунд. – Замёрзла, небось?
– Да, немножко, – согласилась Рике.
Вдоль ограды они вышли к воротам фермы и идущей вверх по холму гравийной дороге.
– Сейчас, пока дед в полиции, на мне вся ферма, – деловито сказал парень. – От папаши помощи не дождешься, запил недели на две. Поэтому обернуться нам надо побыстрее. Ты пешком сюда пришла, что ли? – наконец обратил он внимание на отсутствие у Рике транспорта.
– Нет, на велике. Он там, на тропе, – махнула рукой девочка.
– Понятно. Входи.
Тормунд открыл дверь красного хозяйского дома, и ребята вошли прямо в кухню. Они разулись, девочка повесила дождевик, куртку и рюкзак на крючок. Её спутник убежал наверх, крикнув с лестницы:
– Кофемашина возле мойки, бери чашку и наливай! Посмотри там, что поесть!
Без лишней скромности девочка нацедила себе ароматного напитка и присела на крашеный белой краской стул. Женской руки дому, конечно, не хватало, но в целом всё было неплохо. Даже довольно опрятно.
Младший Торссон спустился, надев лыжные штаны и свитер с горлом. Он тоже налил себе кофе, и пил его, посматривая на Рике. Та деликатно хрупала печеньем из вазочки. Дождавшись, пока она допьёт, парень сунул чашки в мойку:
– Пошли. Одевайся.
Во дворе он подхватил стоявший у стены дома моноцикл, и подростки быстрым шагом вернулись к месту, где Рике оставила свой байк. Жёлтая рама приметно светилась среди чёрных мокрых стволов.
Рике посмотрела на поле, и опять чуть не плюхнулась на пятую точку – благо, Тормунд вовремя поймал её за локоть. Белесый сгусток проплывал совсем рядом, вытянув длань в сторону города. Чёрные провалы-глаза смотрели Рике прямо в лицо.
– Поехали, – она уселась на велик и закрутила педали. Тормунд сзади оседлал свой моноцикл, ловко лавируя на скользкой тропе.
Девочка избегала смотреть на жутковатое привидение, следя за ним краем глаза. Сгусток тумана вел их через переулки Тролльхавена, мимо Церкви Святого Духа, к рыбачьему кварталу.
– Кажется, я знаю, куда мы едем, – крикнула Рике. Тормунд промолчал.
Зелёный забор-сетка Края возник за поворотом. Призрак миновал его без проблем, устремившись дальше по замусоренной улице. Подростки остановились у запертых ворот.
– Нам туда, – мрачно сказала девочка.
– Понятно, – ответил парень. – Он посмотрел налево, затем направо вдоль заграждения:
– Я там лазил мальчишкой. Но забор с тех пор подновили – не заберёшься. Да и темнеть скоро начнет. Давай на днях? На Край просто так лучше не соваться. Я поговорю с одним человеком, он там бывает время от времени. Порасспрошу, чтобы нам не угодить в неприятности.
– А с чего ты взял, что я с тобой в эту дыру полезу? – без обиняков спросила Рике. Она выпрямилась, держа велосипед за руль, и с вызовом глядя Тормунду в глаза.
Парень стушевался:
– Так, я думал, ты помочь хочешь… Что, не пойдёшь?
– Индюк тоже думал, – ответила довольная собой девочка. Первый раз ей удалось выбить этого самоуверенного павлина из равновесия. – Пиши телефон. Позвонишь, когда подготовишься. И не ночью чтобы!
– Хорошо, – обрадовался Тормунд. – Диктуй. – Он быстро забил номер Рике в контакты. – Тебя проводить?
– Вот ещё! – фыркнула девочка. Ей вспомнилась Тёплая Пыль, скрывающаяся за деревьями, бодро задрав хвост. – Сама доберусь, без всяких.
Рике прыгнула в седло и толкнулась от тротуара. Катясь вниз по улице, она спиной чувствовала взгляд Тормунда Торссона. Спине было приятно и немного тревожно.