1
Кроме Симона в мастерской рабби Лева сегодня трудились всего два ученика: мальчишки лет восьми-девяти. Они сидели в дальнем углу помещения, тихонько шушукаясь. Их гончарные круги время от времени поскрипывали. А больше ничего не нарушало тишину, и Симон провел последний час почти в дремотном оцепенении. Руки привычно мяли и формовали податливую глину, и одна за другой появлялись новые детали дипломного гойлема. В общем-то, лоток для обжига был уже полон, и работа близилась к завершению.
Рабби ворвался неожиданно. Обычно спокойный, даже невозмутимый старик, которого Симон привык видеть из раза в раз, исчез, сменившись совсем другим человеком. Учитель размахивал руками и хватал ртом воздух, глаза его сверкали лихорадочным блеском.
– Включи! – хрипло крикнул он Симону, показывая пальцем на ТВ-панель в мастерской. Парень быстро вытер руку, и щёлкнул пультом, валявшимся неподалёку.
Рабби уселся на табурет, пытаясь отдышаться.
– Там собираются этого выпускать, убийцу!.. – прохрипел он.
Шли новости. На экране симпатичная ведущая, кажется – Лайнен, вроде её ещё недавно повысили, радостно частила в микрофон:
– …процесс реабилитации истинных патриотов отечества, таких, как Варг Рейвиг. К ним, несомненно, относится и обермайор Фауль, в годы войны руководивший программой по изучению и сбережению этнического наследия нашего фюльке. Двадцатого апреля в местечке Герресборг запланировано торжественное открытие бюста Сюльвестра Фауля, а ко дню Конституции городские власти планируют установить памятную стелу в Тролльхавене. И вот сенсационная новость: как нам сегодня стало известно, обермайор Фауль, оболганный врагами и одно время даже разыскивавшийся, как преступник, вовсе и не думал скрываться от правосудия. Получив тяжелую травму в последние дни войны, он впал в кому и все время пребывал в Тролльхавене, в доме своих преданных друзей. Конечно, требуется еще генетическая экспертиза, доказывающая, что это именно Сюльвестр Фауль, но у нас нет никаких сомнений…
На экране возникли две фотографии: чёрно-белая, с офицером в форме Рейха, и современная, изображающая очень старого человека на больничной койке, в переплетении трубок, окруженного медицинскими приборами.
– Этот! – тонко, по-птичьи, воскликнул рабби Лев. – Фауль!
Старик схватился за сердце и начал крениться набок. Симон кинулся к рабби.
– Звоните в скорую! – крикнул он испуганным малышам.
2
Отец пришел с работы в синей куртке. Рике обратила внимание, что на рукаве у него вместо модных у молодёжи шевронов с разными символами оказался пришит лишь норвегский флажок. По дороге Ларс забрал Улле из садика.
– Перебесится и вернётся, – сказал отец про Ирму за ужином. – Каждый может сорваться. Наша задача сейчас – быть мудрыми и спокойными. Правильно, дочь?
Рике кивнула, хотя и не была уверена, хочет ли она возвращения мачехи.
– Чёрт-те что творится, – продолжал тем временем Ларс. – Из тюрем взялись выпускать всех подряд!.. В порту народ перессорился, кто говорит, что «волки» спасают страну, другие считают, что они заигрались в опасные игры. Все уже сами волками смотрят. Подозревают друг друга, чуть ли не предателей ищут.
– А ты как думаешь, пап?
– Если те, кто затеял это дело, не понимают, что натворили, то они идиоты, Ри. А если понимают – то уже преступники. Ведь они стравливают людей между собой, дочь, а такие вещи бесследно не проходят.
– Пап, слушай, – наконец, решилась Рике. – Помнишь, когда Улле потерялся? Хочу рассказать кое-что. Что мне помогло его найти.
– Ну, – промычал отец, жуя.
– Я когда его собралась искать, на телефоне высветился маршрут. Я по нему его и нашла.
– Подожди, – Ларс взял со стола сотовый дочери. – У тебя на телефоне? Как в навигаторе?
– Ну да.
– Ничего себе! Ты хоть понимаешь, что Улле тогда не случайно потерялся? Кто-то подстроил эту ситуацию! – Ларс потыкал пальцем в экран, и положил трубку Рике обратно. – Ты почему же молчала?
– Пап, ну, я думала, что вдруг это магия. Может, госпожа Лунд помогает. Помнишь, ещё у тебя спрашивала про колдовство?
– Постой, постой! – Ларс хлопнул ладонью по столу. – Ведь ты нашла Улафа во дворе этой Илзе? Почему я сразу не сообразил?
– Вот, я и думала, что это знак!..
– Какой знак, дочь? Чем эта женщина тебе запудрила мозги? Тут есть только один верный знак – надо звонить в полицию!..
– Подожди, – вскочила Рике. – Она же очень больна! Зачем полиция? Ты что?
– Хм, – поостыл Ларс. – Ну да. Мне она показалась хорошей женщиной. Но это же всё объясняет. Она заболела, в голове у неё помутилось – вот и пыталась тебя втянуть во что-то. Хорошо хоть вы не успели влезть в реальные неприятности. Нет, Ри, тут надо разобраться. Давай сегодня не будем пороть горячку, а завтра я приду пораньше, и мы к ней вместе сходим. Вопрос нешуточный.
У Рике немного отлегло от сердца.
– Давай. Кстати, помнишь, ты говорил, что Ирма куда-то убрала старые фотоальбомы? Поищем их сейчас?
– Легко. Кажется, я даже знаю, где они.
После ужина отец залез на табурет, и зашарил по антресолям у входной двери.
– Вот они, все здесь, – он торжествующе сгрузил на руки дочери с десяток разнокалиберных альбомов. – Можем сейчас как раз сесть и посмотреть.
Разглядывая фотки с дедом и бабушкой, Рике вновь ощутила тягостное чувство внизу живота – словно внутри ворочался плотный противный комок. Господи, что же это такое-то?
3
Всё изменилось, и совсем не так, как представлял себе Валид.
В своих мечтах он становился всесильным хозяином целого района, а то и всего города. Чёрная повязка на лбу и борода, как символ власти, подкрепленные висящим на груди автоматом. Множество преданных последователей, готовых повиноваться каждому его приказу. Любые женщины на выбор – как и положено крупному полевому командиру.
И, конечно, он смог бы взрывать дома – где и когда захотел.
Но бездарные глупцы все испортили. Напали, когда у движения не было ещё достаточно сил: ни поддержки, ни одобрения они не получили.
Теперь Валид, который был ни сном, ни духом к бездарной акции боевиков, прячется в подвале у соседей, потому что отец решил, будто его причислят к сочувствующим калифату. А ведь и правда могут. В «Макрональдсе» люди видели, как он разговаривал с боевиками. И вместе с имамом его видели…
Лучшим выходом было бы уехать в Сведен, где позиции шариан, наоборот, стали сильнее после терактов – местные мигранты сами вычислили и повязали «чёрных», не дав им развязать бойню и настроить против себя население. Валид предлагал отцу такой вариант, но старый осторожный араб рассудил иначе:
– Давайте не будем суетиться и переждем эти времена спокойно. А ты, сын, пока укроешься у наших друзей.
Укрыться было правильным решением – например, Валид точно знал, что братья Олафсены вступили в «Лесные Волки», и не сомневался, что при первой встрече бывшие дружки сдадут его в полицию.
Валид залез на стул и тоскливо посмотрел сквозь давно немытое подвальное оконце на свой дом на той стороне улицы. Приятели разбежались, попрятались, как крысы. А он сидит под домом у друзей отца, босна Имрана и его жены Дужицы, бежавших из Сребнии в девяностых. Сидит, будто он сам калиф крыс.
Дверь их дома открылась, и на улицу выскочила Фарида. Родители сказали ей, что старший брат уехал учиться в Сведен, и Фарида уже нарисовала ему две смешных открытки со смайликами и сердечками. Имран принес их вчера вечером, вместе с ужином.
– Ничего, – сказал хозяин дома, глядя, как вздыхает Валид над тарелкой. – Зато ты в безопасности. Подожди пару месяцев – всё уляжется, и спокойно объявишься. В Сребнии во время войны люди годами прятались, так что ты ещё в выигрышном положении.
Валид опять посмотрел в оконце. Фарида стукала резиновым мячиком о мокрый после дождя тротуар, только брызги летели. Со стороны дома Имрана подъехала и припарковалась белая «ауди», закрыв Валиду обзор. Кто-то вылез, перешёл улицу, вернулся, сел в машину. «Ауди» уехала. Фариды перед домом уже не было.
4
– Представляешь, лежит такая туша серого цвета, размером с небольшую скалу, – оживлённо рассказывал Ленц после четвёртой рюмки прекрасного киршвассера, который он привез с собой. – Абсолютно сливается со скалой. За тыщу лет оброс налётом, чуть ли не мхом. Холодный, как камень. Не дышит.
Фауль вертел в руках золотой кругляш. Ленц подарил ему чешуйку дракона «на память о нашей дружбе». Пластинка была очень лёгкой, но в ней чувствовалась стальная крепость.
– Мы сначала побаивались его трогать. Но потом осмелели. Его можно двигать, катать, ворочать. Зверю все равно. Вот. А на полу пещеры, под ногами что-то позвякивает. Оказывается, с него всё время чешуя потихоньку отслаивается, а новая нарастает. Фон Кляйн поднял одну чешуйку, потер рукавом: смотрите! А она золотая, Сюльве. Майн Готт! Получается, если зверюгу почистить – он золотом будет гореть! Но мы, конечно, не стали пока.
– Сколько ж он весит? – спросил обермайор, подливая в рюмки. Ленц определенно знал толк в напитках. Крепостью киршвассер не уступал шнапсу или аквавиту, а на вкус был, как вишнёвая вода.
– Тонн двенадцать, по нашим прикидкам. Бирге сказала, он еще детёныш, лет сто ему было, когда уснул. – При упоминании Бирге штурмбанфюрер взглянул наверх, где сидела заплаканная Гудрун.
Они оба, конечно, опешили, когда Ленц ввалился в дверь, как обычно, без стука. Но, как только эсэсман принялся раздеваться, отряхивая снег, девчонка бочком подобралась к нему и тоненьким голоском поинтересовалась:
– Герр Ленц, а мама приедет?
Штурмбанфюрер вздохнул:
– Боюсь, вы не скоро увидитесь, девочка. Она в группе по изучению животного. Порой подкидывает нам сведения. Но из неё приходится всё прямо клещами вытягивать, – он засмеялся, и посмотрел на Фауля, приглашая вместе повеселиться над удачной шуткой. Методы работы эсэсманов были хорошо известны.
– Герр комендант, я принесу на стол, а потом можно, поднимусь к себе? – в голосе Гудрун звенели слёзы.
– Да иди, – обермайор махнул рукой. – Я сам принесу.
– Жаль, Рождество позади, – сказал Ленц, вытаскивая из портфеля бутылки. Он впервые на памяти Фауля появился в серо-зелёной полевой форме. – Но мы всё равно хорошенько напьёмся, а Сюльвестр? Как в старые добрые времена. Помнишь первую ночь в Тролльхавене? Со злюкой фон Кляйном не повеселишься.
– А как справились с этими, из Ордена Дракона?
– О, – снова оживился задумавшийся Ленц, – это история была. Они окопались хорошо, сидят себе в горах, там целая деревня. Ведет туда одна узкая дорога, всё простреливается. Мы-то на рожон лезть не стали, послали вперед две роты ребят из норвегских эсэсманов, знаешь, этих, из «Народного единения». «За Фюрера, за Дойчланд, скорее на Восточный фронт, в нас горит германский дух!», – трубным голосом пропел штурмбанфюрер и снова засмеялся. Фауль тоже улыбнулся, только улыбка вышла кривоватой. Хорошо придумали – кинуть вперед необстрелянных пацанов.
– Тем более они к местным условиям лучше приспособлены, – продолжал Ленц, и принялся активно жестикулировать, изображая бой. – Мы тоже не дураки – заранее послали наверх горных егерей, они даже пушку с собой затянули. Ну вот, парни из «Норвега» ломанули вперед, стрельба, пальба, дым столбом, прошло полчаса – и тишина. Все полегли. Но наши егеря за это время огневые точки выявили, и давай из пушки по ним лупить. Вроде всё стихло. Тут наш танк вперёд двинул – бах, прилетает ему, подбили, хорошо, хоть экипаж выскочить успел. А дальше так – егеря ещё из пушки добавили, и сигнал дают: вперёд! Тут уже наши пошли, не эти сопляки, а в ответственный момент горные егеря обороняющимся на головы сверху посыпались. И знаешь, что самое интересное? В конце боя человек с десять этих защитничков в пещеру к зверю кинулись. Без оружия, только штыки в руках. Щекотать они его, что ли, пытались? – Ленц усмехнулся. – Разбудить его невозможно, а шкура такая, что не только штык – пуля не пробьёт. Последнего у самого дракона подстрелили, унтерштурмфюрер[28] из «Норд»[29] за это получит Железный крест, первой степени. Да, кстати!
Он взял портфель и вернулся к столу.
– Сначала к делу. Я прибыл в том числе и с инспекцией. У тебя всё нормально?
Обермайор рассказал про случай с повесившейся.
– В остальном порядок.
– Знаешь, – Ленц потер подбородок. – Я бы считал проект «Герресборг» провальным. Ничего особенного мы не добились с местными ведьмами. Выяснилось, что в подавляющем большинстве случаев всё зависит только от предрасположенности. Мороки – да, но с ведьмами они не связаны. Но! Дракон! Одно это достижение с лихвой искупает все остальные неудачи. В Берлине с большим интересом следят за нашей работой, сам фюрер получает еженедельную сводку. Поэтому, – он достал какие-то бумаги, – я подготовил представление тебя к Железному кресту второй степени, – эсэсман передал бумаги Фаулю, а сам наполнил рюмки.
Комендант благоговейно рассматривал представление. Определённо, оно открывало перспективы!
– И еще один приятный момент. Я выбил для тебя отличный дом, из построенных на Крае. Офицер рейхскомиссариата отозван в Рейх, а жильё пустует. Так пусть же там поселится мой друг Сюльвестр!
Обермайор оторопело смотрел на него. Ленц засмеялся, довольный произведённым эффектом:
– Прозит!
Выпили ещё.
Штурмбанфюрер показал из портфеля краешек чёрной кожаной папки
– А у меня новый проект. Информация из первых рук. – Он доверительно наклонился к Фаулю. – Оказывается, наши друзья румыны уже давным-давно знают секрет, как сделать человека бессмертным существом! Называется такая тварь «стригой». Многие румынские дворяне стали в свое время стригоями, чтобы продлить жизнь. Вот так фокус. А с союзниками – то есть нами, они делиться этой информацией не хотят! Но наши очень хорошие друзья мадьяры из Трансильвании нам всё рассказали. Фон Кляйн оправил меня с отрядом учёных проверить технологию, ведь лаборатория у нас только здесь.
– И как же сделать человека этим, как его, стри… – спросил уже изрядно захмелевший комендант.
– Стригоем. Не поверишь, – Ленц сделал страшные глаза, – кровью человеческих младенцев! Ха-ха-ха-ха!
Расстались далеко заполночь, ещё успев поорать и народных, и армейских песен. Обермайор рухнул на постель, не снимая сапог, а в стельку пьяный Ленц, подойдя к машине, уже выглядел предельно собранно. Он завёл мотор и укатил к горе.
Как обычно после пьянки с Ленцем, голова не болела. Утром Фауль развлекался постановкой мороков. То Гудрун не могла найти вход в столовую и, жалобно причитая, бродила вдоль гладкой с виду стены, то не могла найти уже самого Фауля, и бегала по дому с криками:
– Герр комендант, завтрак! Герр комендант! Да где же вы!
Потом Фауль тренировался с крысами. Грызуны по его приказу уже строились в каре и развёрнутую фалангу, рассыпались по углам и водили весёлые хороводы. С умением пришло понимание, что можно даже не свистеть – и они всё равно тебя будут слушаться. Девчонка, прижав руки ко рту, смотрела на забавы хозяина. Таких высот ей достичь не удалось.
Обермайор сам разрешил своей экономке есть за его столом, чтоб не принимать пищу в одиночестве. Гудрун развлекала его байками из сельской жизни, а как-то раз, забывшись, начала рассказывать о простом женском колдовстве. И вдруг испуганно посмотрела на Фауля. Тот кивнул – продолжай.
– Меня интересует, знаешь ли ты еще полезные секреты? – спросил он благосклонно.
Девчонка задумалась.
– Знаю, как забрать у ведьмы ее силу, – нерешительно сказала она. – Но вам это не пригодится.
– Почему же?
– Там страшное. Нормальные люди такого делать не будут.
– Ты говори, а я сам решу, страшное, или нет.
– Вот, значит, – запинаясь и смущаясь, сказала Гудрун, – чтобы забрать силу ведьмы, нужно её это… мм-мучительно убить. Связать руки и ноги, завязать глаза и рот, мм, чтоб она не сумела вас п-проклясть. И кровь, например, выпустить. Много маленьких порезов сделать. Или забить мм… до смерти, но не быстро, а чтоб подольше м-мучилась. Вот.
– Понятно, – комендант промокнул рот салфеткой. А ведь это и правда может оказаться полезным, подумал он.
Однажды вечером Фауль поднялся в её комнату. Как ни странно, после Бирге на женщин его больше не тянуло, а то недолго Гудрун носила бы свой цветочек. Что-то Бирге с ним сделала, ведьма. Девчонка писала при свете лампы. Увидев его, она быстро прикрыла свою писанину рукой.
– Так ты и писать умеешь? – удивился обермайор.
– А то, – насупилась она, – грамоте обучена.
– Дай сюда, – велел Фауль. Гудрун не посмела ослушаться хозяина.
Это был настоящий дневник. Она записывала, что делала днём, что произошло. Ну хоть у девчонки хватило благоразумия не писать о нём, или о приездах Ленца, например.
– Всё равно это лучше сжечь, – сказал комендант.
Гудрун мелко закивала.
– Я сожгу, – тихо сказала она. – Позвольте только ещё раз перечитать, чтоб запомнить.
– Хорошо. Потом сжечь обязательно.
– Как прикажете, герр Фауль.
– Пошли играть в карты.
– Одну минуточку, герр Фауль, я сейчас приду.
Где же девчонка берёт тетради для записей? – подумал он. Наверно, когда с интендантом в город мотается.
Наверху сердитая Гудрун спрятала тетрадку под матрас.
– Сожги! – пробормотала она. – Ага, щас!
Настал март. Снег, перемежавшийся дождём, сменился постоянными ливнями. Как-то Фауль взял свою экономку в Тролльхавен и купил ей у ювелира маленькие золотые серёжки и тонкую цепочку на шею. Девочка превращалась в девушку, становясь привлекательной. В тот вечер счастливая Гудрун летала по дому и словно светилась изнутри. Подбежав к коменданту, она чмокнула его в щеку, и умчалась, зардевшись.
За зиму у старого еддея умерли ещё мальчики, и он остался с двумя последними учениками. Они выводили старика во двор, когда светило редкое солнце.
Ведьмы настолько обжились, что пели по вечерам песни, отмечали праздники, украшая поселок, и пекли на кухне столовой вкуснейшую выпечку. Фауль даже отправил Гудрун учиться этому хитрому ремеслу. Родственники ко всем приходили исправно, принося домашнюю еду с окрестных ферм.
«Отпустил бы их Ленц, и дело с концом», порой думал обермайор. Но, видно, у эсэсмана на ведьм ещё были планы.
Когда стало потеплее, Фауль стал готовиться въехать в свой новый дом на Крае. Нужна была мебель, посуда, кухонная утварь, постельное бельё и полотенца, да мало ли что. Он велел Гудрун продумать список покупок.
Ленц заезжал редко, как правило – забирал одну из ведьм, и вечно был чем-то озабочен. Весёлые попойки сошли на нет.
Но в конце марта сорок четвертого в его обычной манере он завалился без стука, с порога заорав:
– Фауль! Сюльвестр! Где ты, чёрт тебя дери!
Обермайор выскочил из ватерклозета, куда только зашёл, подтягивая сползающие брюки.
– Ну и вид! – захохотал Ленц. – Сюльве, дружище, я уезжаю. Забираю у тебя Ину Фредриксен, ту, молоденькую. Едем далеко, поэтому вот расписка для родственников, – он вручил Фаулю бумагу. – Задание секретное, так что можешь пожелать мне лишь ни пуха, ни пера. – Он снова засмеялся, глядя на растерянного коменданта, сам же ответил:
– К чёрту!
Штурмбанфюрер вскинул руку в прощальном салюте, щёлкнул каблуками, и выбежал на улицу. Выглянув в дверь, комендант увидел лишь удаляющийся под холодным дождем «хорьх».
… Дракона грузили днём. С помощью сложной системы блоков Зверя извлекли из пещеры и уложили на платформу, сконструированную специально под его двенадцатитонную тушу. Там люди фон Кляйна сноровисто укутали его брезентом, затем рабочие айнзацкоманды сколотили боковые щиты и спрятали ценный груз под крышкой.
На всем протяжении пути до Бергена, куда транспортировали дракона, жителей выселили из пятикилометровой зоны вдоль дороги. Через каждые пятьдесят метров стоял часовой оцепления.
В Бергене ждал транспорт, замаскированный под холландский рыболовный корабль «Voorbode». На нем Зверя малым ходом, держась ввиду побережья, хотели доставить в Денмарк. В небе свирепствовала авиация Островов, поэтому такой план сочли наиболее целесообразным.
Любящий поболтать Ленц в пути разговорился с Иной Марией Фредриксен, которая, как выяснилось, неплохо знала немецкий.
– Что вы слышали о драконе, фройляйн?
В нескольких словах Ина Мария объяснила, что ничего.
– Странно. А фрау Бирге Бё указала на вас, как на необходимую ей помощницу. Ну да ладно. Знаете ли вы, в каком судьбоносном деле придется участвовать?
Девушка покачала головой.
– Как вы относитесь к фюреру?
Ина Мария захлопала в ладоши:
– Я обожаю фюрера, – защебетала она. – Он такой душка! Так любит детей и животных! Он принес нам свободу!
Ленц с подозрением покосился на неё.
– Ну, раз вы так его любите, значит, вам доставит удовольствие знать, что ваша миссия – сделать его непобедимым. Мы недавно выяснили, что детская кровь может продлить существование человека и сделать его… гм, сильнее. На Восточном фронте наши медики уже наладили бесперебойные поставки детской крови неполноценных народов для раненых солдат Рейха. Поскольку дракон, как выяснилось, тоже детёныш, молодая особь, учёные из Института крови в Вене взялись с его помощью сделать фюрера, без преувеличения, полубогом.
– Какая прелесть, – умилилась Ина Мария. – Вы представить себе не можете, как я этому рада!
На полпути к Бергену штурмбанфюрер повстречался с колонной и передал Ину Марию фон Кляйну. Перекинувшись с начальником парой слов, он укатил обратно в Герресборг, продолжать работу в лаборатории.
Девушку определили в офицерский автобус, где ехала Бирге. Днём колонна двигалась по дорогам, вечером останавливалась на ночлег. Как только женщины оказались в комнате одни, Ина Мария прошептала:
– Ты знаешь, как его разбудить?
– Нет, – шепнула уголком рта в ответ Бирге. – Зато я знаю, как сделать кое-что другое.
– А я зачем?
– Ты хорошенькая. Будешь отвлекать охрану.
При погрузке ночью в бергенском порту Бирге настояла, чтобы Зверя уложили на бок. Хоть он и спит, но переносить морскую качку так будет легче, объяснила она фон Кляйну. Дракона уложили на бок (показалось тёмно-красное брюхо), накрыв сверху палубой с каютами. Бирге и Ину сразу поселили на судне – как неоценимых помощниц в обращении с драконом.
Вход в трюм к зверю круглосуточно охраняли двое часовых.
Все работы проводились в обстановке строжайшей секретности.
Двадцатого апреля 1944-го года в 8:39 утра корабль «Voorbode», пришвартованный у набережной в центре Бергена, взорвался. Сила и мощь взрыва были таковы, что возникла волна под сотню метров, которая рухнула на город, словно океанское цунами. Она сметала всё. Несколько кораблей выбросило на берег. Вдоль зоны разрушений у порта возникли пожары. Десятки домов сгорели. Погибло почти двести человек, в том числе вся группа фон Кляйна, жившая в портовой гостинице. Тысячи пострадали.
Командование дойчей утверждало, что это диверсия Сопротивления.
Никто никогда не узнал, как утром, пока Ина Мария морочила головы часовым, Бирге посыпала кое-что в их эрзац-кофе. Опоив солдат, женщины спустились в трюм.
Внутри Бирге подняла штык, взятый у часового.
– Для тебя, Гудрун, – прошептала она. – Помни обо мне.
И вонзила острый металл спящему Зверю прямо в мягкое подбрюшье.
Туда, где живёт огонь.