– Я возьму ваш фирменный завтрак и большую чашку крепкого кофе без сахара, – сделал я заказ.
– Сэр, может желаете на время ожидания позавчерашний номер "Сингапур Трибьюн" на английском? – предложил официант.
– Нет, благодарю, я просто подожду, – улыбнулся я.
Официант с легким полупоклоном ушёл в сторону стойки. Я начал рассматривать присутствующих таким образом, чтобы это не бросалось в глаза.
Оркестр из четырех музыкантов, два официанта в зале и ещё один за барной стойкой были на вид вполне обычные люди без явных признаков чего-то иного. А вот сидящие за столиками пассажиры отличались – примерно половина была люди, ещё половина – кошколюди как с желтовато-белым оттенком кожи, так и с фиолетовым, и даже одна пара – с шоколадным оттенком. Вроде бы с виду одеты все были прилично и ели похожую на обычную еду. Что меня поразило – хвосты были далеко не у всех из них!
"Раз такое положение никого не удивляет, значит это общепринятые нормы поведения, и значит, это видовые или расовые отличия, как у нас между белыми, черными и азиатами, только здесь более и явно выраженное многообразие видов и форм. Интересно, как они сосуществуют? Какие у них нормы поведения, культуры? Религия? Физиология? В каких странах они живут?" – размышлял я таким образом несколько минут, и вопросы без ответов наслаивались один на один.
Подошёл официант с подносом, выложил столовые приборы и поставил на стол мой завтрак, соусницу, тарелочку с хлебом и чашку кофе на блюдечке. На тарелке была внушительная порция горячей пюре-картошки, присыпанная поджаренными кусочками свинины и щедро залитая подливой. Запах был замечательный. Соус оказался сметанно-грибной.
Я с наслаждением выпил полчашки кофе, потом несколько минут неспешно кушал, смакуя блюдо, и потом ещё сидел минут десять, допивая кофе и любуясь через окно морской гладью. После этого нажал на звоночек. Подошёл этот же официант, и я попросил счёт.
– С вас девяносто пенсов, сэр, – сказал он.
Я достал бумажник и положил на стол однофунтовую купюру. Официант быстренько собрал всё со стола на поднос, забрал купюру и пошёл за сдачей, наверно. Я не ошибся – буквально через минуту он вернулся с небольшим медным подносиком, который поставил передо мной на стол. Там лежали две монеты по 25 и две – по 50 пенсов.
[Очевидно: фунт содружества имеет номинал, равный базовому, который составляет 240 пенсов], - прочитал я подсказочку интерфейса.
– Как вас зовут? – обратился я к официанту.
– Джереми, сэр, – немного удивленно ответил он.
– Я могу задать вам несколько вопросов, Джереми?
– Конечно, сэр! – кивнул он.
– Скажите, когда был построен этот корабль?
– О, это знаменитый класс "Император Океанов", их было спущено на воду восемь. Четыре турбины мощностью в 62000 лошадок, длина 290 метров. Наш лайнер, "Принцесса Викториэль", был спущен предпоследним, в апреле 1914 года, за три месяца до начала Мировой Войны, – начал увлеченно рассказывать официант. – Сначала он несколько раз ходил из Англии в Федерацию Свободных Штатов Америки, а после начала войны был переоборудован в плавучий госпиталь и вторую половину войны большей частью стоял в порту.
– Почему же?
– Сэр, – немного замялся официант, – не примите это на свой счёт, но причиной послужили и рейдеры, и стаи "волчьих" подводных лодок, которые устроили огромные проблемы для океанического судоходства Межконтинентального Содружества уже через полтора года войны.
"Наверно, "волками" прозвали немцев, раз он так сказал", – предположил я.
[Очевидно: ФСША – подразумеваются базовые США, Межконтинентальное Содружество – подразумевается Антанта], - прочёл я подсказочку, когда всё и так было ясно, как день.
– Джереми, расскажите подробнее, – заинтересовался я.
– Сэр, я не историк, и помню события из газет и сообщений, потому что сам служил на корабле обеспечения во время войны. Могу сказать, что три лайнера этого класса погибли от подводных лодок, ещё один подорвался на мине. Погибло очень много людей, – вздохнул он и опустил глаза.
– А мне показалась, или сейчас на лайнере не очень много пассажиров? – решил я сменить тему.
– Всё верно, сэр. Великая Депрессия обрушила пассажиропоток. А ещё после того, как в прошлом году австралы и зеландийцы стали федерацией, а их войска быстро и без сопротивления захватили западную часть Новой Гвинеи, а потом и почти все Молуккские острова, то против них была объявлена международная блокада и количество пассажиров уменьшилось ещё почти в два раза. Больше половины рейсов мы совершали из Калькутты и Сингапура в Мельбурн, а сейчас нам урезали заработок, потому что судовладелец сказал, что мы работаем на грани убытка.
– А в чем была причина таких действий австралов? – поинтересовался я.
– Сэр, вы разве не слышали об этом? – удивился Джереми.
– Я журналист, и мне интересно в том числе и ваше мнение, – ответил я.
– Ах, вот оно что, – ответил польщенный официант. – Я читал в газетах, что там нашли какие-то древние и очень ценные религиозные предметы, но я думаю, что всё дело в крупных месторождениях меди и золота на севере захваченной территории. Об этом тоже писали газеты, что это богатое и одно из крупнейших месторождений в мире, – пояснил он.
– Спасибо, Джереми, – я забрал две монетки по 25 пенсов и показал рукой на остальные, – это вам!
– О, огромное спасибо, сэр! – официант благодарно поклонился и забрал подносик со ста пенсами.
"Вероятно, это неплохие деньги, раз я поел в таком месте за такую сумму", – с этими мыслями я сытый и довольный решил вернуться в каюту.
Глава 7
Довольный хорошим завтраком и разговором, я ещё немного решил постоять на палубе. Мимо меня прошли в ресторанчик две кошкодамочки, которых я уже видел перед завтраком. Одна из них стрельнула в меня глазками и улыбнулась. Я тоже улыбнулся и легонько кивнул.
Постояв минут пять и всматриваясь в горизонт, я неспешно спустился в каюту, снял пиджак и решил ненадолго прилечь и поразмыслить, а уже потом укладывать вещички в чемодан. И почти сразу же я услышал громкий звоночек и объявление по громкоговорителю на трех языках, в том числе и моём: "Уважаемые пассажиры! Наш корабль прибудет в порт назначения через один час. Просим вас заблаговременно подготовиться к таможенному и паспортному контролю. Будем рады принять вас на борту нашего корабля снова!".
"Видимо, лежать и отдыхать уже не получится", – с этими мыслями я вытащил папку, бросил её на кровать и решил заново обыскать чемодан. Сначала я вытащил остальные деньги и сложил их в бумажник, потом прощупал нижнюю стенку чемодана на наличие скрытого отделения, потом обшарил два кармашка у верхней стенки и неприятно укололся пальцем за что-то внутри одного их них.
"Что там ещё за долбаные иглы то?" – раздраженно думал я, осторожно нашаривая другим пальцем непонятный предмет. Через секунду я подхватил его и вытащил – это оказался маленький ключик.
"Прямо в яблочко! Возможно, хоть что-нибудь станет ясным", – повеселевший, я с третьего или четвертого раза смог открыть замочек на черной папке. От неё исходил неуловимый канцелярский запах, прям как в школе когда-то. Я разжал зажимы и с некоторым трепетом достал первый листок со следующим текстом:
"Г-ну профессору Иоширо Фудзимура, декану кафедры "Искусств древности" Токийского университета Культуры и Искусства.
Рекомендательное письмо.
Дорогой друг и уважаемый коллега!
С большим интересом следил я в марте прошлого года за историей эпохальной находки на острове Вайгеолуэн, и с таким же огромным волнением в апреле-мае – за последующей оккупацией этой голландской территории австрало-зеландцами. Обстоятельства этой находки работниками горно-добывающей компании в высшей мере таинственные, противоречивые и странные, а позиция военных властей Доминиона Океания категорична в своей неконструктивности – уже год после оккупации они отказываются допустить международную группу учёных-исследователей под возмутительным предлогом секретности.
Увы, дорогой друг, и моё состояние здоровья, и огромное количество работы, и крайне напряженная политическая обстановка в Рейхе не позволяют мне лично посетить Вашу прекрасную страну, но волею случая моему родному племяннику, Юргену Хильгеру, представилась возможность совершить деловую поездку.
Это талантливый, образованный и культурный молодой журналист, интересуется в том числе историей религий и искусства. На твёрдом среднем уровне владеет ниппанинэко, поскольку с детства его волновала и влекла загадочная страна восходящего солнца, а я поощрял его интерес. Я уверен, что он найдёт время помочь Вам в тех вопросах, которые Вы обозначили в прошлом письме. Можете доверять ему, как мне.
С уважением и дружеским приветом, Франц Рихтер, профессор /подпись/".
[Вероятно: ниппанинэко – базовый японский язык].
"Ну вот как так можно вообще писать письма? Что тут можно понять? Какая находка, где нашли, что нашли, какой ещё дядя, какая помощь, кому, зачем, в чём? Мне это надо ли вообще? Это я талантливый и образованный то? Это мне теперь придётся делать этот вроде как японский вторым изученным языком в слоте, наверно", – думал я с раздражением и чуть было не скомкал и отбросил этот лист, но вовремя остановился. Определенности не прибавилось ни на капельку, а вот загадок подкинулось конкретно – есть над чем поломать голову. Ясно было одно – этот профессор искусства явно знал немецкий, поскольку письмо было написано именно на немецком. Уже легче.
Я осторожно отложил это письмо и достал следующие листы, которые оказались скреплены в двух экземплярах – на немецком и японском, или правильнее сказать японо-кошачьем, или кошачье-японском:
"Г-же Кэтсуми Фукуи, заместителю директора отдела международного обозрения издательского холдинга "Синтё Кадзо".
Направление на стажировку.
Уважаемая г-жа Фукуи!
В рамках государственных договоров "О культурно-образовательном обмене" и "О взаимном информационном содействии" между Германским Рейхом и Великой Японской Империей холдинг "Свободные издатели Рейнланда" имеет честь направить к вам на стажировку одного из самых перспективных наших сотрудников – Юргена Хильгера.