Он ураганом ринулся через всю крошечную комнатку и вздернул деревянного человечка в воздух за отвороты курточки.
— Последний раз… — Джимми задыхался, давясь словами, он был так зол, что едва мог говорить, он трясся всем телом, сердце в груди бешено колотилось. — Говорю тебе… Это последний раз, когда ты испортил мне представление, Слэппи! — И шваркнул куклу на гримировальный столик.
Голова Слэппи звонко стукнулась о мутное зеркало.
Он рассмеялся кудахтающим смешком.
— Испортил представление, Джимми! Ты что, рехнулся? После сегодняшнего дня ты прославишься!
Джимми вздохнул:
— Я больше никогда не получу работу. Ты погубил мою карьеру, Слэппи. Мне конец! Конец! Ну что, теперь ты рад? Доволен собой?
Слэппи закинул ногу за ногу.
— Тебе стоит пойти проветриться, Джимми, — сказал он ободряюще. — Ты ужасно выглядишь.
— Закрой свой рот! — взвизгнул Джимми. Он сделал глубокий вдох и задержал дыхание, скрестил руки поверх своего черного свитера, крепко сжав их.
«Держи себя в руках, — приказал он себе. — Держи себя в руках».
Но это было не просто. У Джимми до сих пор в ушах стоял исполненный ужаса крик детей в зрительном зале. До сих пор маячили перед глазами их искаженные страхом лица, их руки, зажимающие уши. Он до сих пор видел и самого себя, умоляющего Слэппи прекратить это невыносимое для слуха завывание сирены.
Джимми уронил голову в ладони.
— Не видать мне больше работы, — повторял он прерывающимся от волнения голосом. — Ни один театр никогда в жизни не наймет меня!
— Это же шоу-бизнес, — усмехнулся Слэппи.
Джимми поднял голову и через всю комнату
глянул на болванчика.
— Тебе тоже никогда впредь не работать. Я говорил всерьез, Слэппи, можешь мне поверить. Тебе конец. Это был твой шанс.
Деревянная голова куклы отрицательно качнулась.
— Тебе без меня не обойтись.
Глаза Джимми сердито сверкнули.
— Да ну?
— Без меня у тебя нет номера, — настаивал Слэппи. — Без меня у тебя нет ничего. Ты дешевый чревовещатель, который шевелит губами. И который не способен отличить хорошую шутку, если услышит ее. Чего с тобой никогда не бывало.
Слэппи соскочил с гримировального столика. Его блестящие черные ботинки громко стукнули об пол.
— Ты убожество, — сказал Слэппи. — Убожество во всем. Но смотри, что я нынче для тебя сделал: завтра ты появишься во всех газетах страны.
— Послушай… — начал было Джимми.
— Я нужен тебе, Джимми, старина, — продолжал Слэппи. — Как еще придурок вроде тебя смог бы попасть во все газеты? Ну, подумаешь, заставили мы эту мелюзгу повопить и поплакать чуток. Ну, подумаешь, лопнули кой у кого барабанные перепонки. Велика беда! А ты прославишься!
— НЕТ!!! — вскричал Джимми, тяжело дыша. — Нет! Впредь такого не будет! С тобой покончено, Слэппи! Вот. Взгляни на это. Я пока-жу тебе, почему с тобой покончено.
Слэппи раскрыл было деревянные губы, чтобы что-то ответить. Но ничего не сказал и молча глядел, как Джимми выдвинул ящик грими-ровального столика.
— Вот почему тебе конец. Вот почему ты никогда больше мне не понадобишься!
Слэппи осторожненько приблизился на шаг поближе.
Его холодные голубые глаза не отрывались от ящика.
— Ну вот, изволь. Смотри внимательнее, — приказал он деревянному человечку.
Слэппи уставился в ящик.
Из его глотки вырвался пискливый звук удивления:
— Нет! Нет! Не могу в это поверить!
5
Слэппи изумленно таращился належавшего в ящике навытяжку деревянного болванчика. Ошибки быть не могло. Кукла была его точной копией.
Слэппи наклонился и коснулся деревянного лица. Впился взглядом в глаза болванчика — холодные, голубые, точь-в-точь как его собственные. Покрутил из стороны в сторону его голову.
Схватил за запястье его безжизненную руку и приподнял. Потом позволил ей упасть обратно в ящик.
— Где ты раздобыл этот хлам? — спросил Слэппи, закончив осмотр.
Джимми О'Джеймс аккуратно взял в руки новое чучело.
— Его зовут Уолли. Я нашел его в волшебной лавке.
— Надо же, какой красавчик, — сострил Слэппи.
Джимми не засмеялся.
— Он тебе никого напоминает, Слэппи? Он был сделан тем же злобным кукольником, который смастерил и тебя.
— Не говори «злобным»! — вспыхнул Слэппи.
— Злобным, — повторил Джимми. — Сделавший тебя кукольник был злым волшебником. Иначе о нем и не скажешь. Он смастерил тебя из доски от гроба и…
— И с тех пор я твой до гробовой доски, — воскликнул Слэппи. Он разинул рот и залился
резким, пронзительным смехом.
Выражение лица Джимми оставалось торжествующим.
— Я не шучу, — спокойно сказал он. — Возможно, Уолли — это более ранняя модель.
— Да какая разница, — сердито вскричал Слэппи, пнув ящик тяжелым черным ботинком. — Ты не можешь использовать его в своем представлении, Джимми! У него нет моего шарма!
— Зато к нему прилагается кое-что интересное, — ответил Джимми. — И это кое-что сделает мою жизнь лучше — и покончит с твоей.
— Тра-ля-ля, болтовня, — саркастически процедил Слэппи, однако глаза его тревожно забегали. На всякий случай он отступил, пока Джимми тщательно укладывал нового болванчика в коробку.
Потом Джимми открыл маленькую дверцу в днище ящика и вытащил оттуда стопку измятых пожелтевших листков.
— Ты что, бутерброды в них заворачивал? — съязвил Слэппи.
Джимми не удостоил вниманием это замечание. Он торопливо перебирал страницы. Затем поднял на Слэппи глаза.
— Это инструкция, — сказал он, — написанная мастером-кукольником, собственноручно.
Слэппи воззрился на листки в руках Джимми и ничего не сказал.
— Это, — продолжал Джимми, — инструкция о том, как контролировать злую силу, вселившуюся в твое тело. На этих страницах сказано, как привести к жизни второго болвана и как заставить тебя заснуть навечно!
У Слэппи аж челюсть отвисла. Нарисованная на его лице ухмылка стала блекнуть, глаза с негромким щелчком широко распахнулись.
Слэппи тряс головой, переводя взгляд с Джимми на своего лежащего в ящике близнеца и обратно.
— Скажи «до свидания», Слэппи, — холодно произнес Джимми.
6
— Никогда! — взвизгнул Слэппи в ответ. — Никогда! Никогда!!!
С яростным воплем он ринулся на болванчика. Ухватился за него обеими руками и вывернул из ящика.
Свирепо рыча, крутанулся и с размаху шарахнул безжизненной марионеткой о стену. Изо всех сил. И еще раз. И еще.
При каждом ударе о стену голова болванчика издавала гулкий стук. Его деревянные ручки беспомощно болтались вверх и вниз, в то время как Слэппи боролся с ним.
— Прекрати, — приказал Джимми. — Отдай мне эту куклу, Слэппи, сейчас же!
Но Слэппи лишь еще шире разинул рот в новом крике ярости. Он прижал коленом грудь болванчика, покрепче обхватил руками его тонкую шейку и… оторвал ему голову.
Он швырнул голову на гримировальный столик. Та угодила в зеркало и, отскочив от него, грохнулась на пол.
Затем Слэппи скинул безголовое тело обратно в ящик и, вытянув руки, раскрыв в хриплом зверином рыке рот, коршуном ринулся на Джимми.
Не ожидавший этого чревовещатель попятился и споткнулся о ножку стола.
Прежде чем он успел коснуться пола, жесткие руки Слэппи вцепились ему в глотку.
— Не беспокойся насчет этого болвана, Джимми, — прошипел Слэппи, едва переведя дух. — Я приделаю ему отличную новую голову — твою!
Деревянные ладони все сильнее сдавливали горло Джимми, и с нечеловеческой силой, со всей своей злобой Слэппи начал откручивать ему голову.
7
— Ххх… — Джимми издал сдавленный стон. — Воздуха… воздуха…
Свет в его глазах начал меркнуть…
Комната куда-то поплыла…
Деревянные руки все глубже впивались в его горло, сжимая его, не давая дышать.
В ушах зазвенел громкий тоненький смех.
Не смех Слэппи.
Что это, ему уже мерещится? У него слуховые галлюцинации?
Нет.
Руки марионетки соскользнули с его шеи.
Хватая ртом воздух, ощущая, как колотится сердце, Джимми повернулся к двери. И увидел девочку.
Девочку лет двенадцати или тринадцати, с темными волнистыми волосами и зелеными глазами. На ней был ярко-желтый джемперок навыпуск поверх потертых вылинявших джинсов с заплатками на коленках.
Она опять рассмеялась.
— Это ужасно забавно, — объявила она. — До чего ж у вас здорово выходит, умора! По-моему, вы замечательный чревовещатель, мистер О'Джеймс.
Джимми резко крутанулся. Появление девочки заставило Слэппи мгновенно рухнуть на пол и теперь он лежал на спине, безо всякого выра-жения таращась в потолок.
— Как это у вас получается? — спросила гостья.
Джимми потер ноющую шею. «Не заметит ли она на ней синяков, оставленных деревянными пальцами?» — подумал он.
Прокашлялся.
Его прервал пронзительный визгливый голосок из коридора:
— Ну же, Джорджия, дай мне тоже посмотреть!
Другая девочка, ростом поменьше, с ярко-рыжими курчавыми вихрами, торчавшими из-под, сиреневой панамки с мягкими полями, и с усыпанной веснушками круглой физиономией, втолкнула первую в гримерку.
— Хватит мне все загораживать, жиртрестина, — пропищала она.
— А ты не толкайся, — вспыхнула первая.
Рыжая девчонка снова толкнула ее:
— Давай, двигайся!
Та, что повыше, закусила нижнюю губу.
— Прошу прощения, мистер О'Джеймс. Моя сестра ужасно невоспитанная.
— А сама-то ты какая? — вопросила ее сестра. Она покрепче нахлобучила панамку на голову, так что поля почти закрыли ей глаза. — Ты тоже невоспитанная. Да еще и уродина!
Слэппи, распростертый навзничь на полу, издал нетерпеливое рычание.
— Чем могу быть полезен вам обеим? — поинтересовался Джимми, растирая ноющую шею. — Как вы вообще сюда попали?
Темноволосая девчушка залилась краской.
— Я прошу прощения, честное слово. Меня зовут Джорджия Буншофт. Я пропустила представление. Мама перепутала время, и вот…