– Ух, ты. Я всегда думала, что это кладовка.
– Ты никогда не заглядывала во встроенный шкаф? – спросил он.
– Нет, но мне очень интересно, зачем ты туда залез.
Он пожал плечами.
– Мне было скучно, пока ты была внизу. Все прошло хорошо?
– Да, – сказала я. – Я не уеду раньше времени. Я пока не знаю об остальном, но, думаю, теперь все… выйдет наружу.
– Хорошо.
Нейтан поцеловал меня, потом взял другую фотографию.
– Ты была симпатичным ребенком.
– Я была долговязая и неуклюжая. Пока мне не исполнилось пятнадцать – когда у меня выросли титьки.
Я встала и подошла к дверям встроенного шкафа.
– Что там еще есть?
– Только какие-то сумасшедшие картины.
– О, Боже, – сказала я, уставившись на психоделические разноцветные картины, приставленные к стене шкафа.
Это были картины из квартиры папы. Я наклонилась вперед, чтобы прочитать надпись на стикере, приклеенном к раме ближайшей картины.
Привет Уитли!
Я нашла это, когда мы распаковывали вещи, и твой папа подумал, что ты захочешь их взять себе. Еще здесь фотографии, которые я нашла в коробке. Не стесняйся украсить комнату по своему усмотрению. С нетерпением жду момента, когда смогу наконец-то с тобой познакомиться!
Сильвия.
Я всегда думала, что в этом шкафу находится гладильная доска или сменное постельное белье. Никогда бы не подумала, не могла даже представить, что тут окажутся вещи, принадлежащие мне.
Но все это время эта комната была моей.
– Слушай, Нейтан.
– Ммм?
– Не знаешь, где можно взять гвозди и молоток?
– Эээ, может быть. А зачем?
Я взяла нарисованную яркими красками абстракцию и вынесла на средину своей комнаты, поставив ее рядом в Нейтаном.
– Потому что, – сказала я, когда он посмотрел на меня, – у меня есть для нас работенка.
– Неплохо смотрится, карапузик.
Я повернулась и обнаружила папу, стоящим в дверном проеме.
– Спасибо, – сказала я, протягивая гвоздь Нейтану, который стоял на стуле, чтобы повесить последнюю картину.
– Мы почти все.
– Я так давно не видел эту фотографию, – сказал он, взяв рамку, которую я поставила на комод. – Она была сделана – сколько? Лет десять назад?
– Примерно столько, – сказала я. – Думаю, мне было восемь. Моя первая баскетбольная игра в Университете Кентукки. Мама не хотела идти.
– Это был замечательный день.
Я кивнула.
– Все, - сказал Нейтан, слезая со стула. – С украшением комнаты закончили.
Я улыбнулась, разглядывая свою комнату. Может, я и останусь тут еще всего лишь на недельку, но я вернусь. И когда вернусь, эта комната будет моей. Несмотря ни на что.
– Эй, народ, – сказала Бейли, заглядывая в комнату. – Мама просила сказать вам, что ужин готов.
– Хорошо, потому что я жутко голодный, – сказал Нейтан, выходя из комнаты.
– Я тоже, – сказал папа и пошел за ним. – Серьезно, карапузик, комната смотрится прекрасно.
Бейли зашла в комнату и огляделась.
– Эти картины очень странные.
– Я знаю, – сказала я. – Но они мне нравятся.
Она улыбнулась мне.
– Я рада, что ты остаешься.
– Спасибо, – сказала я, вышла в коридор и пошла вниз вместе с ней.
– Я тоже рада.
Глава 31
– Отлично, – сказал Харрисон, делая от костра шаг назад. – Давай сожжем это маленькое уродство.
– Все еще не могу поверить, что мы делаем это, – сказала я, подавая ему пару шлепанцев, которые были на мне в тот вечер, когда мы познакомились. – Не скажу, что носила их после того, как ты назвал их отстойными.
– Это скорее чисто символический акт, чем метод профилактики, – сказал он, бросая первый шлепанец в огонь.
Все происходило на следующей неделе, в четверг вечером, накануне моего предполагаемого возвращения в Индиану. С утра Харрисон и я повезли Бейли на шоппинг. Мы провели несколько часов в торговом центре в Оук Хилл, позволив ей мерить все, что она хотела.
– Ты сразишь всех наповал, когда пойдешь в понедельник в школу, – сказал ей Харрисон, пока мы стояли в очереди в кассу. – Дети в старшей школе Гамильтона еще не знают, что на них обрушится.
Высадив ее у дома, мы забрали Нейтана и поехали к Харрисону. Он пригласил нас двоих на ночевку. Бейли он тоже пригласил, но у нее на завтра был лагерь чирлидеров на весь день – это программа подготовки чирлидеров-новичков. Но Нейтан и я согласились. Это будет последняя гулянка перед тем, как я вернусь к маме, а Харрисон уедет в Калифорнию. И он попросил меня захватить «эти чертовы шлепанцы».
По-видимому, у нас было ритуальное сожжение.
Бросив второй шлепанец в огонь, он сел на траву рядом со мной. Нейтан стоял на коленях недалеко от нас и баловался с древним беспроводным радио, которое Харрисон вытащил для нас на задний двор.
– Ну, и когда вы оба заселяетесь в общагу? – сказал Харрисон.
– В понедельник, – сказала я. – В тот же самый день, когда Бейли пойдет в старшую школу.
– Кто отвезет тебя?
– Моя мама.
– А тебя, Нейтан?
– Мама и Грег, – ответил он. – Тетя Шерри отвезет Бейли в школу.
– Ой-ёй, – сказал Харрисон, глядя на меня. – Оба родителя на кампусе? Думаю, они обязательно столкнутся.
– Может быть.
Я еще не разговаривала с мамой. С той самой ссоры, когда я назвала ее эгоисткой. Но папа обещал мне, что мы оба поговорим с ней завтра, когда он отвезет меня обратно в Индиану. Да, это будет неуклюже и неловко, но уже шесть лет прошло после развода. Сейчас как раз самое время наладить отношения. И мы сделаем это вместе.
– Так что, ты определилась со специализацией? – спросил он. – Русский язык? Пожалуйста, выбери русский язык.
Я покачала головой.
– Нет. Все еще не выбрала.
– И что ты собираешься делать?
– Думаю, я просто какое-то время побуду никуда не зачисленной, – сказала я. – Я буду посещать предметы, которые покажутся интересными. Выясню, что мне больше всего по душе. Даже если я потрачу год или два и буду учиться дольше, думаю, это стоит того, чтобы найти то, что мне очень понравится.
– Но ты ведь выберешь русский, да? – спросил он. - Хотя бы один курс.
Я засмеялась.
– Посмотрим.
– Харрисон, когда у тебя начинаются занятия? – спросил Нейтан.
– В следующий понедельник, – сказал он. – Я с мамой лечу в Лос-Анджелес накануне в пятницу, чтобы разведать обстановку. Мне кажется, она взволнована больше, чем я. Кстати говоря, – он поднялся на ноги, – мне лучше пойти пожелать ей спокойной ночи, или она сама придет сюда через полчаса и сделает все возможное, чтобы заставить меня краснеть. Скоро вернусь.
Я смотрела, улыбаясь про себя, как он побежал к двери в дом. Я так сопротивлялась снова заводить лучшего друга, но Харрисон как-то втиснулся в мою жизнь. Я буду очень по нему скучать. Но мы будем созваниваться и смсить друг другу, и, возможно, если он уговорит меня, я даже зарегистрируюсь на Фейсбуке. Одно я знаю наверняка, так легко Харрисон он меня не избавится. И я надеюсь, он тоже не даст мне исчезнуть из его жизни.
– Наконец-то, – сказал Нейтан, когда поймал радиоволну, которая звучала без помех. Он подскочил и сел рядом со мной. Мы оба были в шортах, и моя голая коленка прижималась к его, пока мы наблюдали, как мои шлепки догорали в огне, распространяя приятный запах горящего дерева и жженой резины.
– Итак, – сказал он, – ты готова завтра ехать домой?
– Я еду не домой, – сказала я, покачав головой. – Это место – мой дом. Несмотря на все дерьмо, которое случилось этим летом, это мой дом, и он гораздо больше мой дом, чем когда-либо был дом моей мамы.
– Так что… тогда ответ нет?
– Похоже на то.
Я откинулась назад на локти, вытягивая ноги вперед.
– Но я готова к учебе. Даже если понятия не имею, что делаю. Знаешь, я готова начать постигать себя.
– Да. Знаю.
Мы сидели в тишине какое-то время, просто слушая потрескивание костра и песни по радио. Затем одна песня закончилась, и началась другая.
– Эй, – сказал Нейтан, просияв.
– Да. Ван Моррисон.
– Это же «Кареглазая девчонка». Наша песня.
Я закатила глаза.
– Нейтан, это не наша песня.
– Отлично. Тогда какая песня наша?
– Успокойся. Это «Стена чудес».
– Стена чего?
Я уставилась на него.
– Ты ведь шутишь, да? «Стена чудес»! Группа «Оазис». Один из супер хитов девяностых. Одна из величайших песен всех времен?
Когда узнавание так и не появилось на его лице, я открыла рот, чтобы спеть, но Нейтан наклонился и зажал мне рот рукой.
– Стоп. Ты не умеешь петь.
Я отшвырнула его руку.
– Да заткнись ты. Козел.
– Почему это она наша песня? – спросил он, смеясь.
– Потому что это классика и она сильная – по крайней мере, она из разряда тех, которые, очевидно, были написаны на пике их популярности – и это одна из моих любимых песен, она никак не касается карих глаз. Поэтому «Стена чудес» - наша песня. Смирись с этим.
– Как скажешь.
Он наклонился и поцеловал меня. То, что задумывалось как легкий поцелуй, обернулось тем, что я опиралась всем весом на левый локоть, обнимая другой рукой его за шею, и зарывалась пальцами в его мягкие темные волосы.
– Нам вместе будет так весело в колледже, – выдохнула я ему в губы.
– Да-а? – спросил он, отодвинувшись от меня совсем на чуть-чуть. – Как думаешь, ты будешь приходить на баскетбольные игры? Посмотришь, как я грею скамейку время от времени.
– Только если ты присоединишься ко мне под трибунами пару тройку раз, – сказала я.
– Возможно.
Он снова наклонился, чтобы опять поцеловать меня, но вопль Харрисона «Вы двое, снимите комнату на ночь!» убедил его отодвинуться.
Харрисон быстро шел от дома с тремя большими мешками в руках.
– Вот, держите, – сказал он, бросив один рядом со мной.
– Что это?
– Спальный мешок.
– Сегодня ночью мы будем спать на улице? – спросил Нейтан, взяв один у Харрисона.