Надо пользоваться случаем, а то мало ли что…
– После сегодняшнего происшествия простительно, – сухо обронил следователь. – Аднот Вьен к вашим услугам.
Он не протянул руку, наоборот, убрал обе за спину и расправил узкие плечи. Кажется, от него несло заклинанием против моли. Я повторно сглотнула.
– Мияна Тар, тоже к вашим услугам, – вместо кокетливой улыбки губы смяло нервной судорогой.
До приезда в этот несчастный Холенхайм об инициации никогда не волновалась, а сейчас ноги подгибались, сердце, казалось, проломит грудную клетку и убежит. Или я убегу.
Кивнув, Вьен уселся. А я смотрела на его пах в глупой надежде разглядеть то, что прячется за тканью узких брюк. Кашлянув, Вьен закинул ногу на ногу.
К щекам горячо-горячо прихлынула кровь, я хотела многозначительно посмотреть в лицо Вьена, но отвернулась и, усевшись на кресло, смотрела на свои побелевшие руки:
– Я слушаю.
– Кхм, – Вьен поменял ноги местами и с шумным шуршанием вытащил из-за пазухи блокнот и карандаш.
Листы зашелестели, перекрыв тревожное потрескивание свечей. «Тик-так-тик-так», – стучали часы. Лоб, спина, подмышки мерзко увлажнились, я не могла глубоко вдохнуть. Подняла руку обмахнуться, но удержалась. Дёрнула оберег на бархатке и опустила её на колено.
– Кхм, – Вьен вздохнул. – Объясните, что вы делали ночью на дороге? Почему не воспользовались дилижансом?
– На вокзале Вирба у меня украли кошелёк. Его я нашла, но денег уже не было. Припрятанного в белье не хватило на проезд до Холенхайма, меня высадили в поле.
– Угум, – кивнул Вьен и черкнул пару строк. – Как произошло столкновение с зомби, с чего всё началось?
Он обратил на меня цепкий, колючий взгляд.
– Я увидела свет, – вздохнула я.
Вьен по несколько раз задавал одинаковые вопросы в разных формулировках. Ровный, холодный голос давил, пробуждая в памяти яркие образы. Уверена, это результат профессионального заклинания. По делу с зомби скрывать мне было нечего, да и с силами негусто, так что я позволила чужому властному голосу водить меня по ночной дороге в Холенхайм и снова сражаться…
Лёгкий бред воспоминаний оборвался, я оказалась в гостиной. Свечи уменьшились на четверть, обросли паутинками подтёков, с их отражениями в стёклах мешались огоньки фонарей на улицах утонувшего в ночи Холенхайма.
Бережно разгладив страницы блокнота, Вьен убрал его и карандаш во внутренний карман и потянулся вставать. Я дёрнулась:
– Как продвигается расследование? Есть подозреваемые? – Я лихорадочно искала повод его удержать. – Хотите ещё кофе? Чай? Горячий шоколад?
В висках пульсировал страшный вопрос: как ему предложить?
Вьен поскрёб подлокотники:
– Мм, мы рассматриваем вариант случайного отравления при неумелом использовании алхимических средств.
– «Мы»? – Я подалась вперёд и сглотнула.
«Ну же, предложи мне что-нибудь сам!»
– Так принято говорить, госпожа Тар, – Вьен вдавился в спинку кресла. – Помогает… отстранённому восприятию. Что-нибудь ещё?
– А жезл? Как думаете, зачем уничтожили информацию с жезла господина Гауэйна?
И без того не слишком любезное выражение лица Вьена стало совсем неприязненным:
– Я не уполномочен обсуждать это с посторонними, – он поднялся. – Доброй ночи.
Вьен шагнул к двери. Маг, мой потенциальный инициатор, собирался смотаться. Не позволю! Я метнулась наперерез, рывком обогнала и врезалась спиной в дверь:
– Подождите, – грудь часто вздымалась, как я надеялась, соблазнительно.
Спина ныла.
– Что? – Вьен склонил голову набок, окинул меня взглядом, казавшимся особенно презрительным из-за изгиба тонких губ. – Госпожа Тар, что случилось?
– Я… – Нет, не стоило признаваться в нарушении закона.
Не стоило позволять узнать это по ощущениям. Но сейчас не до предосторожностей: он маг, он здесь, и он мне нужен. Шумно вздохнув, я стиснула кулаки. Тут же заставила себя выпрямить пальцы, спину и вскинуть голову. Это помогло успокоиться.
Конечно, сердце бешено стучало, шум в ушах почти заглушал «тик-так» часов, но…
Дыша уже почти ровно, я схватила гребень и потянула, высвобождая, волосы, улыбаясь:
– Пожалуйста, задержитесь ещё немного. Я не могу отпустить столь привлекательного мужчину просто так.
Резко побледнев, Вьен попятился.
Что я такого сказала? Взглянула в зеркало: оно «раскалывало» меня на две части, но обе выглядели вполне симпатично. Особенно пышная грудь.
Вьен, мертвенно-бледный, блестящий от пота, встал за креслом:
– Что вы хотите?
Накатывал то жар, то холод, пылали уши. С трудом подавив слёзы, я провела ладонями по грудям, потянула край лифа вниз:
– Вас, мой дорогой Аднет.
– Аднот, – поправил Вьен и судорожно обтёр со лба крупные капли пота. – Так чего?
– Едва увидела вас, сердце забилось чаще, – вспомнила я реплику из книжки. – Вы просто невероятны.
– Д-да, очень приятно, – он воровато оглянулся на окно.
– Утолите жар моей страсти, – я пошла на Вьена.
Сглотнув, он схватил кресло и швырнул. Я едва увернулась. Кресло с треском поскакало по полу, подлокотник отломился. Взвизгнула оконная рама, порыв ветра ударил в лицо, загасил свечи. Несколько фонарных огоньков загородил тёмный силуэт, послышался звук падения, ругань и истеричное:
– Выпустите!
Несколько звонких торопливых ударов в ворота, хлёсткое «бряк!» распахнутой двери, топот ног. И тишина. Протяжно, по-весеннему, замяукал кот, взвыл ещё один.
Я стояла во тьме. Сердце тяжело билось, ночной холод пощипывал влажное от слёз лицо.
«Почему?» – руки опустились, вдоль позвоночника пробирался холод.
Ворвавшийся из коридора свет тут же перегородила высокая фигура. Сильный, с трескучим тембром голос Саги вклинился в призывное мяуканье:
– У меня член функционирует. Это так, к сведению… Двадцать пять сантиметров, все могут стать твоими… Ужинать будешь?
«Что это было? – Щёки горели, я приложила к ним ледяные ладони. – Что такого? Почему?» Сглотнув, сбивчиво прошептала:
– Мне нужна карта окрестностей.
Надо срочно найти местного мага и пройти эту злосчастную инициацию. Обязательно. Прямо сейчас, даже если придётся скакать всю ночь.
– На ужин парная телятина с горошком, – Саги прислонился к косяку. – И пирог с яблоками.
– Карту! – Меня затрясло, я опустила руки, снова подняла к горевшим щекам. – Карту мне, карту. Срочно карту. И седлай Рыжика. И переодеться надо.
От отвращения и страха меня замутило. Саги мрачно предложил:
– Давай утром.
– Карту! – Я пошла на него, но он не сдвинулся с места, и я врезалась в широкую, крепкую, как камень, грудь, ударила кулаками: – Карту! Дай карту, немедленно!
Я ударила ещё дважды, и Саги перехватил запястья. Пахшие яблоками пальцы, сколько ни дёргалась, ни на волос не разомкнулись. Нечеловеческая сила.
– Мияна, просто хочу напомнить: у тебя контракт, сбежишь – станешь преступницей.
Вскинув голову, я уставилась в разноцветные глаза. Саги продолжал:
– Гауэйн многое для тебя отложил, его слишком задели, и он играл с огнём. Один прорыв уже был, могут быть другие. Что делать простым людям? Ты понимаешь, что из-за твоего побега погибнут люди? Обязательно погибнут!
– Да не собираюсь я убегать! – Я опустила голову. – Знаю, что я здесь нужна.
Иначе бы сбежала. Да, выбора нет, ведь из-за решаемой проблемы я людей не брошу. От этой мысли почему-то стало легче дышать.
– Тогда куда собралась? Зачем? – Саги прижал мои кулаки к своей груди: на чёрном фоне руки казались бледными и хрупкими, даже у него.
– Проверить надо кое-что, – вот бы упереться лбом в его грудь и пожаловаться на собственную глупость.
– До утра подождёт?
Я помотала головой. После инициации магия будет восстанавливаться значительно быстрее, но не мгновенно. Терять ночь глупо, особенно теперь, когда к утру я рискую не наскрести магии на простейшую защитную печать. Я выдохнула:
– Не…
Спина вдруг оказалась придавлена к открытой створке, Саги наклонился – волна жара хлынула от моих властно размыкаемых языком губ, руки и колени ослабли. Запястья вдруг оказались на свободе, ладони Саги – на моей груди. Пальцы стиснули её, и голова пошла кругом, губы открылись, пропуская язык. Я зажмурилась, утопая в ощущениях: глубокий поцелуй, руки, пробиравшиеся под лиф к соскам, сдавившие их, щекотное пламя внизу живота и приятная томительная влажность между подгибавшихся ног. Отступив, увлекая меня за собой, целуя, Саги задёргал шнуровку платья.
Я потянулась обхватить Саги ногой, прижалась плотнее, и в шею, прямо в ярёмную ямку, кольнул амулет.
«Что я делаю?» – я стиснула зубы и язык Саги.
Отскочив, Саги зажал ладонью рот. Красивое лицо некрасиво заливал багровый румянец. Вытаращенность сине-фиолетовым глазам тоже не шла.
Приятный жар возбуждения сменялся мерзкой ломотой внизу живота.
– Карту и коня, – прошептала я, чуть не совершившая величайшую глупость в мире.
Глаза Саги холодели, из лица уходила кровь.
– В другой раз, – зачем-то пообещала я, и на сердце стало спокойнее и теплее. – Закончим в другой раз.
Я слабо улыбнулась:
– Обещаю.
И зачем? Зачем я это сказала? Зачем подошла и положила ладонь на его прижатую к губам тёплую руку, зачем погладила по щеке и провела кончиком пальцев по тёмному разводу клейма? Почему Саги так нежно на меня посмотрел? Ноги отказывались уходить, дыхания не хватало, сердце сжимало в тиски.
Убрав руки за спину, на миг зажмурившись, я повторила:
– Мне нужна карта. И оседланный конь.
– Хорошо, пойдём, – развернувшись, Саги быстро зашагал прочь.
Холод и тоска мутили разум, мешали дышать. Секунду бы передышки – собраться с мыслями.
Забиться бы под одеяло и проснуться в доме родителей беззаботной девочкой в уюте и тепле. Или хотя бы в институте.
Чем дальше уходил Саги, тем холоднее становилось. Но я должна думать о холенхаймском маге и соблазнить его любой ценой.