– Фто?
– Зачем вы это сделали? – Я поджала губы и смотрела исподлобья.
– Хофел убезися, фто фы не тахая… хах пьезызушая везьыа.
– Учитывая метод, – я демонстративно оправила на груди помятую блузу, – кажется, вы жаждали убедиться, что именно такая.
Покрасневший Валентайн убрал ладонь ото рта:
– Вздор. Я должен был знать, с кем имею дело. Вдруг придётся представлять вас родственникам, – он понизил голос, – а среди них есть дамы.
– Не убедили.
– Но вы же не невинная девушка, – Валентайн ощупал меня взглядом, – и не замужем, не вдова, и мало ли как вы…
– У меня справка есть, что всё было сделано официально, – ледяным тоном уверила я.
«И как было бы прекрасно, будь справка настоящей…»
– Аа, – склонив голову, Валентайн повёл пальцем по скатерти, ковырнул. – Хм. Это хорошо, что… официально… Мм, а как это, когда официально? – Он изящно повертел рукой. – То есть я, конечно, понимаю физиологический момент, но как вы в таком случае выбираете? Приглашаете кого-то конкретного?
В памяти всплыл холл в золотых лучах солнца и стайка девушек у доски объявлений, лист с двумя графами: в левой – ведьмы, в правой – инициаторы, и шёпот, и нервные смешки. Кашлянув, я резко спросила:
– Зачем вы меня позвали?
Облокотившись на стол, Валентайн потёр губы:
– Теперь я буду сопровождать вас по рабочим делам.
Грудь стиснуло, я беззвучно открыла и закрыла рот. Выдохнула:
– По всем делам?
– Да, – обречённо кивнул Валентайн.
– Но почему?
– Помогать вам – своего рода наказание, – Валентайн, откинувшись на спинку стула, сложил руки на груди. – Дядя учит смирению.
– Только чтобы вас проучить? – Я вскинула брови.
Пристально посмотрев на меня, Валентайн отрицательно качнул головой:
– Просто не доверяет вашей компетенции. Он и Гауэйна с его увле… кхм. Дядя и Гауэйна не считал достаточно квалифицированным для работы на столь обширной территории, а вас и вовсе ни во что не ставит.
Ой, да как угодно: главное, у меня в помощниках сильный маг! С каждой секундой осознания я будто приподнималась над стулом. Валентайн меня прикроет! Счастливая улыбка выкручивала мышцы, не давая себя скрыть.
Валентайн отвернулся к витражу:
– Хотя бы вас это радует.
– Конечно! – Я, опустив ладони на край стола, разглядывала невольного помощника, белый накрахмаленный воротник, тонкую тёмную ленту галстука вокруг шеи.
Он гуля чуть не одной левой уложил – ещё бы не радоваться! И отказ целоваться вроде принял… надеюсь, принял. Надеюсь, по представлениям дядюшки, лапать женщину без её согласия тоже не достойно аристократа, и племяннику это объяснено.
У торца стола резко, но бесшумно опустился стул. На нём вдруг оказался желтоволосый. Выражение его лица, блеклого из-за светлости коротких густых бровей и ресниц, было обезоруживающе наглым. Весёлый плотоядный взгляд серых больших глаз раздевал, в улыбке пухлых губ сквозила развращённая надменность. Я почувствовала себя голой, по спине поползли мурашки, будто меня коснулся холодный воздух.
– Надеюсь, он, – желтоволосый указал мощной рукой на скривившегося Валентайна, – не слишком вас утомил. Разрешите представиться: Ксавье де Эйлар. Рад увидеть вас вблизи, прекрасная Мияна.
Пока я открывала рот, он ухватил меня за руку, прижался губами к запястью и ласково-ласково, точно кот на сметану, посмотрел исподлобья. Сложив руки на груди, Валентайн хмуро отвернулся к стекляшкам витража.
– Отпустите, – глухо попросила я, дёрнула руку, и она неожиданно легко выскользнула из захвата. – Для вас – госпожа Тар.
Похоже, здесь надо остужать буквально всех.
Не сводя взгляда с окна, Валентайн хладнокровно поведал:
– А ещё она грозит проклятием мужского бессилия.
– Ты просто не умеешь обращаться с прекрасными женщинами, – облокотившись на стол, Ксавье… вроде просто смотрел с налётом насмешливого восхищения, улыбался, но от этого тянуло поёрзать, опустить взгляд, стыдливо покраснеть. – И я знаю контрзаклятие.
Брови Валентайна взлетели, блестящий взгляд метнулся на Ксавье, а тот улыбался мне – и, похоже, порой этого было достаточно, чтобы развратить и совратить. Ощущение наготы меня не оставляло, во рту пересохло. Треснуть бы этому Ксавье жезлом по голове. А ещё лучше – в пах. Мечты, мечты…
– Ну-ну, – лениво отозвался Валентайн. – Желаю удачи.
Нет, я понимаю, что ведьмам куда проще вести разгульный образ жизни, но… Я поднялась:
– Когда созреете просто поговорить, не напрашиваясь на проклятие, – вы знаете, где меня искать.
– Правильно. Нечего нам с ним делать, этот девственник ничего не умеет, – улыбнулся Ксавье (багровея, Валентайн округлил глаза, набрал в лёгкие воздуха, но лишь беззвучно шевелил губами) и накрыл мою ладонь: – Другое дело я.
Отдёрнув руку, я подхватила плащ и зашагала прочь, громко стуча набойками по полу, лестнице. Щёки горели, внутри кипело и клокотало: это несправедливо! Я веду себя пристойно! Ни разу не переступила границ дозволенного – с этими двумя точно не переступала. И со стражниками, и… Щёки зажгло сильнее: с де Гра я перегнула палку, если бы не Полина…
Я застыла внизу лестницы, покачивая занесённой в воздух ногой и мысленно повторяя: «Полина… Полина. Полина!»
Ночью – тайно! – Полина де Гра ехала в сторону выселка Жаме. Выселок защищали амулеты её отца – Мосса. Была тут связь? Или она, как и я, просто оказалась не в то время не в том месте?
Выдохнув – всё это время я не дышала, – я медленно, ни на кого не глядя, подошла к дверному проёму. Дождь то чуть стихал, то превращался в серую стену, и брызги почти долетали до порога, на котором застыла я, снова и снова вспоминая мелькнувшее во тьме лицо Полины де Гра. Испуганное, бледное лицо очень спешившей женщины.
Холодеющими пальцами я раскрыла сумку, вывернула карту. Свет из-за дождя был блеклым, дрожащим, я вглядывалась в названия выселков, домов, построек, солевых карьеров, холмов и… на одном из них, рядом с городом и выселком Жаме, значилось более корявым, чем остальные надписи, почерком: «п. де Гра». Туда вела дорога, почти перпендикулярно подходившая к той, по которой я вчера ехала.
Руки дрогнули, я поспешно сложила хрусткую карту, запихнула в сумку и прикрыла лицо руками: успокоиться. То, что Полина была ночью на дороге, не доказательство вины: поездка к любовнику, прогулка после ссоры с мужем. Хотя на прогулку обычно не ставят заглушающие цокот копыт заклятия. И амулеты Мосса…
Ну надо было так встрять на практике: куратора сожрали, инициировалась с гомункулом, меньше чем за неделю здесь покуролесили два гуля. Сюда армию пора вводить, лучших следователей высылать. Или бургомистр, покрывая тестя, отправляет лживые отчёты?
Даже сердце защемило: о семейной поруке я не подумала.
Но Катель решил взяться за дело всерьёз, уж его-то запрос, надеюсь, пойдёт не через бургомистра. Да, надо предупредить Кателя! Я шагнула вперёд, и брызги застучали по сапогам.
«Подождёт», – передёрнувшись, я сложила руки на груди.
С носков сапог медленно стекали капли. Сточные канавы прочистились, бордово-серо-бурые камни мостовой блестели… этот городок будто застыл в прошлом. Смотришь на узкие домики, маленькие тёмные окна, эти несчастные открытые стоки и забываешь, что в дне езды отсюда ходят поезда и люди покоряют воздух. В Холенхайме можно было бы неплохо провести время, насладиться духом умирающей старины…
Умирающей… да, ассоциации у меня совсем не радостные. Под стать ситуации. Прикрыв глаза, я вспомнила старика Жаме. Бодрый был, пусть и не во всех местах. Почему он так разложился? Ведь несколько часов назад он говорил, действовал, был тёплым на ощупь – явно не зомби.
А если это было какое-то колдовство гуля?
– Хм… – Я потёрла подбородок.
Кахенское царство и Вальдан были средоточием знаний о гулях, а наши маги гулей не изучали, задавили их хорошей системой слежения и грамотной организацией ликвидации в ранних формах. Но здесь оповещение не сработало, и оба гуля были уничтожены практически случайно. Хотя весьма в духе истории: оборотни были лучшими охотниками на гулей, именно за эту способность беженцев Кахена приняли и призывали на войны подчищать заразу среди погибших.
Я возвратилась в желтоватый свет таверны и, потупившись, тихо поднялась по лестнице.
– …повторяю: она не такая, как Адели, – с каким-то сожалением уверил Валентайн.
«Опять Адели», – я пригнулась, села на ступеньку.
– Ты просто не умеешь целоваться, – отозвался Ксавье.
Тонко позвякивали столовые приборы, забулькала жидкость.
– Умоляю, хватит надо мной издеваться, – устало попросил Валентайн.
– Слушай, это не моя вина, что ты тогда застеснялся и сбежал. Её бы и на тебя хватило.
– Куда? – В голосе Валентайна звучало почти отчаяние.
– Ну, к сведению: у женщин три места, куда могут войти сразу трое мужчин. Одно предназначалось тебе. Мы бы дали тебе выбрать.
– Ксавье!
– Что? Я уже тридцать четыре года Ксавье и знаю, о чём говорю. Адели была самой изумительной женщиной из всех, кого я знал. И очень жаль, что ты её не узнал… с какой-нибудь стороны.
– Ксавье, – простонал Валентайн.
Я посмотрела между столбиков лестничного ограждения: сидевший у торца Ксавье бодро орудовал ножом и вилкой. Почти скрытый перегородкой Валентайн прижимал ладони к лицу, между торчавших волос ярко пунцовело ухо.
Облокотившись на стол, Ксавье покачал вилкой с насаженным куском мяса:
– Она даже с пятью стражниками одновременно ночь провела. С пятью, – он растопырил пальцы свободной руки и помахал перед Валентайном. – А ты постеснялся втроём. Мог бы, в конце концов, попросить, и мы бы постояли за дверью.
С пятью сразу? Понятно, почему её запомнили. Я тоже её помнить буду, хотя ни разу не видела.
– Зачем ты это говоришь? – впиваясь ногтями в волосы, прорычал Валентайн.
– Чтобы ты не питал иллюзий и не наступил на те же грабли. Знаю, тебе нравятся такие грудастые, с большими синими глазками, взирающие с томным обожанием, но не надо идеализировать. Ты хотел Адели – я привёл Адели и сторговался удовлетворить любые – абсолютно любые – твои желания, а ты?