Ведьмовская магия… кричащая: «Моё!»
Я отдёрнула руку. Сердце панически колотилось.
– Да… кхм, – я потупилась. – Гауэйн…
Во втором отделении подвала нашлось много экспериментальных и не совсем легальных вещиц. С их помощью Саги, приблизительно рассчитав заряд по данным карты, подготовил колышки для печати от мышей и чёрной ржи. На мою скудную магию ложилось подновление очистительных заклинаний двух южных колодцев – силёнок должно хватить даже без биллариса. И Валентайн действительно вроде как не нужен…
– Спасибо, – приподнявшись на цыпочки, я не дотянулась до щеки Саги, ухватила его за прядь и потянула. Он склонился, и я прижалась губами к тёплой коже. – Спасибо, Саги, ты самый лучший…
«Гомункул» – застряло в горле. Морщась, Саги проворчал:
– Сагихар. Меня зовут Сагихар. Ты что, запомнить не можешь?
– Для меня ты Саги.
Подняв взгляд к потолку, Саги вздохнул и направился к выходу. Рыжик весело трусил следом, вскидывал голову. Милый коняшка. Жаль, хозяев рядом с гулями бросает – а так хороший.
– Постараюсь вернуться скорее, – я заискивающе улыбнулась. – Поможешь?
Снова вздохнув, Саги наклонился и сцепил руки. С них я легко впрыгнула в седло. Расправила плащ. Пристальный ласковый взгляд синих глаз и тревожил до холодка по спине, и отзывался теплом в груди.
– Спасибо, – отвернувшись, я направила Рыжика к воротам.
Саги легко снял огромную перекладину, прислонил к стене. Вмиг нахмурился, нахохлился как-то и, сурово потупившись, потянул створку. Не обиделся же он, что я отвернулась? Или ревнует к Валентайну?
Хватит переживать о чувствах Саги. Следующий владелец через управляющую печать может вытравить его воспоминания обо мне – сердце ёкнуло. А мне такой услуги никто не окажет.
«Не смей привязываться, просто не смей!»
Проём между створками достаточно расширился, я выскользнула на улицу. Слева шли обыватели, бренчала телега с бочками. Прямо – ещё телега и арба. Справа Королева – великолепная, золотисто-розовая в свете погожего утра – летела по мостовой. Люди, всадники, телеги – все расступались, словно рассечённая кнутом вода.
Тёмный камзол с бархатными лацканами плотно облегал стройную фигуру Валентайна. Дрожал на ветру пышный синий шёлковый галстук с блестящей булавкой. Даже в небрежности волос, колыхавшихся при каждом шаге Королевы, чувствовалась попытка привести их в порядок. Новенькие сапоги блестели почище драгоценной булавки. В общем и целом было впечатление, что Валентайн приехал на свидание… Я его мало покусала, да?
Королева пронеслась на несколько шагов дальше, Валентайн резко дёрнул поводья. И она, злобно косясь на меня, закрутилась, эффектно гарцуя. Валентайн, кивнув, сдержанно улыбнулся:
– Доброе утро. Прекрасно выглядите… В утреннем освещении у вас очень красивый цвет глаз.
Да, слышала, утренние страстные занятия любовью придают женщине особое очарование. Сапфировая булавка в синем шёлке галстука сумрачно блестела, Валентайн начинал хмуриться…
Ответить надо вежливо, не провоцируя к повторным поцелуям, но так, чтобы и завтра, и послезавтра Валентайн ездил со мной на работу, даже если дядя сочтёт это излишним…
Я улыбнулась и экспрессивно приложила ладонь к груди:
– Вы очень любезны. А я… Я безумно рада, что вы согласились помочь. Это так благородно с вашей стороны, так благоразумно. После того как вы победили ужасного гуля, я, наверное, лишь с вами буду чувствовать себя в безопасности.
Грубовато, но… глаза Валентайна заблестели, щёки, и без того розовые от езды, заалели. Он отвёл довольный взгляд, но улыбку скрыть не сумел:
– Защищать вверенные семье земли наша давняя обязанность. Только благодаря нашей опеке здесь так спокой… – Осёкшись, он чуть скривился.
– Уверена, ваша семья не виновата в случившемся. Насколько я вижу, вы делаете всё возможное для благополучия земель. Вот и вы, в отличие от бургомистра, сразу решили помочь несчастной практикантке. Даже королевская власть предпочитает экономить на Холенхайме. Так что имею право сказать: Эйлары – лучшие защитники своих земель.
Валентайн снова зарделся, как невинная девушка от комплимента. Кажется, я перегнула палку. Странный он какой-то, а до полнолуния вроде ещё далеко. Может, у него на ведьм специфическая реакция? Или на девушек в целом?
– Благодарю за высокую оценку, – кивнул Валентайн и указал в сторону. – Что ж, пора заняться делом.
– Безусловно, – я направила Рыжика по упиравшейся в ворота улице.
Между лопатками зудело от пристального взгляда. Нахмурившись, Валентайн обернулся, качнул головой и снова посмотрел вперёд. Мы отдалялись от ворот, но взгляд я чувствовала, и… не знаю, что на меня нашло: чуть придержав Рыжика, я быстро оглянулась и послала воздушный поцелуй дому – Саги.
Шелестели листья каштана, трава вздрагивала, стелилась, выворачиваясь светлой стороной, кое-где темнели увядшие скорлупки лепестков. После езды ныли мышцы, и, прислонившись к толстому жёсткому стволу, я сидела с раздвинутыми ногами. На поле под взгорком пятнистые коровы размеренно жевали клевер.
То и дело в меня тыкался локоть Валентайна, уплетавшего мой бутерброд с копчёным окороком и толстыми кольцами красного лука. Лука в обеде было не просто много, а очень много. Похоже, Саги таким оригинальным способом пытался оградить меня от поцелуев. Валентайн еды не прихватил, и сладкий красный лук он, как сказал, обожал. Странное пристрастие для оборотня, но судя по блестящему восторженному взгляду и аппетиту, – второй бутерброд подходил к концу, – Валентайн говорил правду.
Я неторопливо жевала первый бутерброд, облегчённый на три кольца подъеденного Валентайном лука.
Обратил ли тот внимание на способ наложения печати? По протоколу даже для чисто бытовых заклинаний все манипуляции нужно производить на месте, проверив состояние магического фона. Знает ли Валентайн правила? Если да, то как поступит? Я же не только неинициированность скрыла, но и контракт рабочий подписала, не имея возможности его исполнить. Как говорят, одна ложь тянет за собой другую, поэтому лучше не начинать. Хорошо, в следующий раз обязательно это учту. Но сейчас что делать?
Сглотнув, я снова откусила бутерброд и задумалась о перспективах трудоустройства. Жевать стало труднее, мерзкий холодок побежал по нервам: перспективы-то совсем печальные. Где деньги брать?
Вот если получится увезти Саги, его можно сдавать в аренду в бордель для дам. Отличный способ компенсировать мне физический, материальный и моральный ущерб. Представилось выражение лица Саги после такого предложения, и я прикрыла улыбку ладонью. Уверена, женщины бы выстраивались к нему в очередь.
– Как в университете было? – Валентайн повернулся ко мне. Между его пальцем и ломтём окорока с хлебом фиолетово поблёскивало полукружье лука. – Как там живут? Нравы какие?
Проглотив плохо пережёванный кусок, я сипловато уточнила:
– Зачем вам?
– Интересно, – Валентайн склонил голову набок. – У нас домашнее обучение. Амэйбл просто грезит… грезил учёбой в университете. Он ездил с отцом в столицу, побывал в королевской академии и с тех пор мечтал если не о ней, то о чём-то подобном. О королевской академии я наслушался. Интересно, как дела обстоят в обычных университетах.
– Нормально обстоят, – я пожала плечами и отвела взгляд. В глазах зарябило от пятен коров, и я посмотрела на голубое небо. – Я училась в самом слабом, у нас там… не радужно. Жилые корпусы старые, плесени много. В библиотеке не хватает книг по высшему мастерству. Профессора почти все неудачники по жизни, пара потухших есть.
– Но интересно? Нравилось?
Нравилось ли мне? Ох уж эти состоятельные аристократы, их мерка нравится не нравится. Хорошо так жить. Я криво улыбнулась:
– Это была просто необходимость: лицензию выдают только при наличии профильного образования.
– Но это несколько лет жизни, неужели никаких эмоций?
Убить пару человек хотелось, особенно декана огневиков Марли, особенно сейчас – сдавить его бледную шею, покрепче приложить нос шкафом. И отпинать. И ещё стулом бить.
А так – ну какие могут быть эмоции у простолюдинки в обществе низших аристократов и выбивающихся в люди простолюдинов? Аристократы пыжились изобразить значимость, простолюдины – превосходство над себе подобными. Но это, конечно, не разговор для прекрасного солнечного дня и принарядившегося, как на свидание, аристократа.
– Конец сессии – счастье, – ответила я. – Спасшись от зомби, я не была так счастлива, как сдав первую сессию.
Валентайн вскинул брови:
– Что, так жёстко?
– Если ты ведьма и простолюдинка – да.
– Ведьм и среди своих притесняют? – Он сощурился, глаза казались чёрными.
О, волшебницам мы покоя не даём, даже если обходим их стороной. А уж шутки, что весь наш факультет можно в бордель сдавать… Я передёрнула плечами:
– Тех, за кого некому заступиться, притесняют везде и всегда. Спокойно может жить только потомственная ведьма, мать которой инициировалась с сильным магом и нашла ей сильного инициатора.
В груди похолодело. Мама была такой, я могла быть такой – и никто не смел бы бросать жребий, чтобы меня «допросить». Зубы заскрипели, я с трудом их разомкнула, расслабила мышцы, но в груди тянуло, леденило.
– А… ты с кем инициировалась? – тихо спросил Валентайн, и его локоть снова задел моё плечо. – Прости за нескромный вопрос, но хотелось бы знать уровень силы.
И зачем он на «ты» перешёл, а?
– С назначенным комиссией студентом. У него был неплохой магический потенциал, так что силы нормальные. И я не хочу об этом вспоминать, – я откусила бутерброд.
Откинувшись на ствол, Валентайн задумчиво протянул:
– Значит, не понравилось.
К щекам прихлынула кровь, и бутерброд застрял в горле.
Да его какое дело? Что за вопиющая бестактность? Или думает, признавшись, что не девственник, он получил право обсуждать мою личную жизнь?
– Но в этом ничего удивительного нет… – продолжал рассуждать Валентайн, и меня захлестнуло новой волной жара. – Варварство, конечно, сводить девушек с неопытными юношами.