— И не символично ли, — подхватила Виктория Регия, что слово «регия» — «царственная» — может быть переведено с латыни и словом «дворец»!
То, что председатель КОАППа услышал от прекрасной жительницы Амазонки, и то, что он увидел на нижней стороне ее листа, внезапно натолкнуло его на плодотворную мысль. Об этом свидетельствовал лихорадочный блеск глаз — верный признак того, что Кашалота осенила новая идея.
— Дорогая Виктория Регия, — произнес он проникновенно, возвращая лист в прежнее положение, — только сейчас я по-настоящему осознал, насколько веские у вас основания обижаться на тех, кто обращает внимание лишь на эстетическую сторону вашей внешности. И еще я понял, что ваше место здесь! Да-да, именно здесь, — повторил он под одобрительные возгласы коллег, — в КОАППе, организации, которая занимается бионикой, оформляет патенты на изобретения Природы — а их у вас наверняка еще немало…
— В этом не может быть не малейшего сомнения, наш проницательнейший из председателей! — поддакнул Удильщик. — И если прибуксированная мною изобретательница согласится осчастливить нас, оставшись в коапповском озере, я готов поклясться своей удочкой и даже присягнуть на ней, что впредь все мы будем восхвалять и прославлять исключительно ее техническую красоту!
— И никакую другую! — торжественно заверила Мартышка.
— Что ж, на таких условиях я готова остаться… Да, — спохватилась Виктория Регия, — а посетители? Ведь у вас, наверное, бывает множество посетителей…
— Великое множество, — подтвердил Гепард. — Но сколько бы их ни было, мы каждого, персонально, будем строго предупреждать, чтобы он воздерживался от всяческих «ахов» и «охов» в ваш адрес, а тем более от изысканных комплиментов.
Новоиспеченная жительница коапповского озера удовлетворенно кивнула цветком, но добавила:
— Я вас также очень попрошу удерживать их и от витиеватых пошлостей — вроде той, которую мне довелось недавно услышать от одного субъекта: «Когда я вижу это чудо растительного царства, меня охватывает благоговение перед мудростью Природы, и на душе становиться теплее!» От такого вопиющего технического невежества у меня просто лепестки осыпаются! Интересно, как это на душе может стать теплее? Прежде всего, где это конкретно — на душе? И каким образом в том месте повышается температура? Там что, нагревательный элемент? А кто установил, что там теплее — хотя бы без термометра, по физическому ощущению? Чего только не ляпнут ради красного словца… Вот когда я говорю, что в моем цветке теплее — это уже не безответственная болтовня краснобая и не поэтическая метафора, а непреложный технический факт, неоднократно подтвержденный прямыми измерениями, показавшими, что температура внутри моего цветка на одиннадцать градусов выше температуры окружающего воздуха. И всякий, кто захочет, сможет в этом убедиться.
Захотела, разумеется, Мартышка, — и немедленно! По ее просьбе Кашалот усадил ее на лист Виктории Регии. Мартышка тут же сунула руку в цветок и радостно сообщила, что внутри него действительно тепло, после чего Кашалот перенес ее обратно на берег.
— А можно мне? — прозвучал вдруг знакомый детский голосок. Все обернулись и с удивлением увидели приближавшуюся Валлаби с валлабенком в сумке, из которой он тотчас же вылез.
Коапповцы подумали было, что гости из Австралии что-нибудь забыли и вернулись за оставленным. Но оказалось, что ничего они не оставляли, а вернуться уговорил маму Валёк. Уж очень ему хотелось получше рассмотреть удивительную кувшинку — она настолько поразила его воображение, что, по словам мамы, только и разговоров было по дороге, что о ней…
— Он вообще цветами увлекается. А если честно, то и я тоже, — призналась Валлаби. — Наверное, ужасно бесцеремонно с нашей стороны снова вторгаться сюда — вам же работать надо…
— Ерунда! — успокоил ее Кашалот. — То есть, работать, конечно, надо, но…
— Но и удовлетворить любознательность мальчика тоже надо, — закончила за него Виктория Регия. — Как знать, быть может, он будущий бионик… а, Валёк? Хочешь стать биоником?
— Конечно, хочу! — выпалил валлабёнок. — А что это такое?
— Прыгай сюда, на мой лист, я тебе объясню. Допрыгнешь?
— А то как же! — Валек прыгнул, благополучно приземлился (если можно так сказать о мягкой посадке на лист) и тут же, забыв о загадочном слове «бионик» и вообще обо всем на свете, потянулся к цветку. Уткнувшись в него носом, он блаженно зажмурился и стал с наслаждением вдыхать его аромат. Затем, оторвавшись на мгновение, крикнул: — Мамочка, он так пахнет, так пахнет — всю бы жизнь нюхал!
— Всю жизнь? — гигантская кувшинка рассмеялась. — Боюсь, это «однообразное занятие очень быстро тебе надоело бы. Если, конечно, только нюхать. А вот если к приятному запаху прибавить чего-нибудь вкусненького… Совсем другое дело, верно? Сейчас я тебя кое-чем угощу. Не возражаешь?
Валёк не возражал.
— Вот и отлично. А ты поможешь мне в одном очень важном деле. Идет?
— Идет! — согласился малыш, но тут же спохватился: — А как же мама?
— Что за вопрос — конечно же, мы и маму угостим. Валлаби, прыгайте и вы сюда! Надеюсь, вы не откажитесь от небольшого пиршества? Считайте, что я даю завтрак в вашу честь и в честь вашего наследника. Полагаю, я имею на это право?
Валлаби не заставила себя долго упрашивать — ее ответом был прыжок на тот же круглый зеленый «плот», где уже совсем освоился ее ненаглядный Валёк.
Коапповцам, естественно, было крайне любопытно, как будет выглядеть завтрак в честь Валлаби и ее сынишки и какие яства на нем будут подаваться.
Они сгрудились на берегу озера напротив «стоянки» Виктории Регии, и внимание их было настолько поглощено происходящим на ее «борту», что они не услышали приближающегося треска крыльев и обернулись лишь тогда, когда до них донесся чей-то хриплый голос:
— Угощают кого-то… Везет же некоторым! — и вслед за ним другой голос, на этот раз хорошо знакомый:
— Разве о еде вам надо сейчас думать?
К собравшимся на берегу подлетали двое: Стрекоза и с нею какая-то незнакомка.
— Милый Кашалот! — радостно закричала Стрекоза, — посмотрите, кого я привела! Угадайте — кто это?
— Тут и угадывать нечего: Кузнечик.
— Хм, — хмыкнула незнакомка. — Во дает!
Мартышка уставилась на нее широко открытыми глазами. В них был ужас.
— Какой же это Кузнечик?! — завопила она так, что все вздрогнули. — У Кузнечика усы намного длиннее… А это… это страшно вымолвить — Саранча!
Не успели ее коллеги осознать грозный смысл этого известия, как Стрекоза таким же радостным тоном сообщила:
— Она мечтает поселиться на нашей поляне.
—Что-о?! — Рак покрутил клешней у головы. — Вы в своем уме? Ну, Стрекоза, спасибо, — хорошенькую услугу оказали вы КОАППу, нечего сказать… Только Саранчи нам здесь не хватает!
Стрекоза растерялась.
— Но меня ведь к ней направили, — пролепетала она. — От нее же поступила просьба о помощи — одна из первых… Неужели мы откажем ей в помощи?
— Ни в коем случае! — твердо заявил Кашалот. — Когда дело касается экстренной помощи, мы не в праве делить животное население на «чистых» и «нечистых». Но вы, — повернулся он к Саранче, — должны доказать, что действительно попали в беду или, по меньшей мере, в затруднительное положение.
— И докажу, и расскажу, и покажу, не сомневайтесь, — заверила Саранча. — Потому что положение у меня — хоть ложись и помирай. Кончились золотые наши денечки — со всех сторон обложили нас люди: самолеты против саранчи посылают, за стаями нашими со спутников следят, розовых скворцов на нас напускают, а у них аппетит на саранчу — жуть! Мух-саранчеедок собираются разводить — личинки этих мух саранчой питаются. Теперь надумали взять нас измором, причем как! Наши законы против нас же хотят обратить!
— У вас есть законы? — Гепард вложил в свой вопрос изрядную долю сарказма. Но Саранча, нимало не смутившись, ответила:
— А как же — законы саранчовой стаи! Глядите — что у меня тут, на брюшке, по бокам первого сегмента?
Коапповцы посмотрели на указанное место и обнаружили там органы слуха: слуховые отверстия, барабанные перепонки — все как полагается.
Местонахождение органов слуха очень развеселило Сову.
— Это ж надо такое учудить — уши разместить на брюшке!
— А где же им быть? — искренне удивилась Саранча. — Брюшко для Саранчи — самое дорогое, святое, можно сказать. Потому что нет в нашей жизни дела важнее, чем набить брюшко. А уши для чего нам даны, как думаете?
— Видимо, чтобы прислушиваться к урчанию в брюшке? — предположил Гепард.
— Или к собственному чавканью? — вторила ему Мартышка.
— И это тоже, конечно. Ну и, само собой, чтобы парня своего слышать, когда он для тебя на скрипочке играет — бедром с зазубринками по жилке на надкрыльях водит. А еще — чтоб не прозевать, когда стая улетает! А то ведь и от своих недолго отстать. Треск крыльев — это что? Сигнал: всем подняться в воздух и лететь!
— Но разве и так не видно, когда стая улетает? — недоуменно спросил Кашалот. — К чему же еще какой-то особый сигнал?
— Слух надежнее, — настаивала Саранча. — Глаза могут и обмануть. Мы больше доверяем слуху.
— Выходит, — заметил Гепард, — саранча, наперекор общему мнению, придерживается правила; лучше один раз услышать, чем сто раз увидеть?
— Именно так, — подтвердил Человек. — Мы убедились в Этом на опыте. Саранче залепили уши воском, и что же? Вся стая на ее глазах улетела, а она осталась, так как не слышала шума крыльев. Естественно, возникла идея: записать треск крыльев взлетающей саранчи на магнитофонную пленку, и как только стая попытается сесть на поле, передать эту запись через громкоговорители. И так повсюду на пути стаю будет встречать сигнал: «Подняться в воздух!», пока все члены стаи, так сказать, не протянут от голода ноги. Эти эксперименты проводятся по решению Международной комиссии по борьбе с саранчой.
— Слыхали? — Саранча горько усмехнулась. — А вы требуете — докажи, мол, что в беду попала… Какие вам еще нужны доказательства? — Она тяжко вздохнула. — Вот и крутись, вот и соображай — как дальше жить? Хотя тут уж не о том речь, как жить, тут надо думать, как выжить. Хорошо еще, что Стрекоза мне рассказала — мол, КОАПП этот ваш, куда я за помощью обратилась, занимается бионикой, и объяснила, что это за штука и с чем ее едят. Мать честная, думаю, да я же для бионики находка! Я ведь чувствую, как земля начинает дрожать, когда об этом никто еще и знать не знает, ведать не ведает, ни одна живая душа! Самое что ни на есть ничтожное дрожание ощущаю! Если приютите меня, не дадите погибнуть, — все свои секреты открою! И сделаете вы тогда какой-нибудь прибор…