Но Кашалот, не подозревавший о тайных мотивах ее высказывания, воспринял слова Каракатицы как личный выпад. Он так его и назвал:
— Я считаю этот выпад недостойным животного! Никто из нас не вправе высокомерно относится к более просто устроенным собратьям. Даже люди вынуждены были признать, что простейшая живая клетка неизмеримо сложнее всего, что создано человеческими руками!
Это заявление было встречено одобрительными возгласами. Воодушевленный ими, оратор продолжал с еще большим пафосом:
— Вы спрашиваете, кто изобретатель… Да, это не Медуза, — но и не вы, и даже не я, и вообще никто из животных, здесь присутствующих и отсутствующих. Величайший в истории изобретатель — это Природа, которая нас всех создала!
Надо сказать, что Кашалот обожает произносить речи. В какой-то мере эта маленькая и вполне простительная слабость объясняется природной склонностью: ведь из всех обитателей океана киты, особенно зубатые, пожалуй, самые говорливые. Но наш герой в этом отношении превосходит даже своих сородичей. В тот знаменательный день он наконец-то мог утолить свою страсть к красноречию — и, естественно, воспользовался такой редкой возможностью…
— Она, одна лишь она, Природа, — гремел над поляной его мощный голос, — с помощью эволюции за каких-нибудь два или три миллиарда лет терпеливо перепробовала множество вариантов всего живого. Неисчислимые поколения наших предков отдали свои жизни во имя того, чтобы мы с вами достигли нынешнего совершенства, которым Человек справедливо восхищается…
Судя по веселому оживлению, сказанное слушателям очень понравилось. Неудивительно — кому не приятно, когда им восхищаются! Все приосанились и стали с гордостью оглядывать себя и друг друга.
Выдержав эффектную паузу, Кашалот выкрикнул, перекрывая шум:
— Но которому он и завидует!
Веселый шум сменился настороженным молчанием. Никто не знал, как реагировать на такой неожиданный поворот. Напряжение было несколько разряжено Мартышкой, заявившей с вызовом:
— Подумаешь! Я бы тоже могла превратиться в Человека, мне предлагали, но я не захотела — для этого пришлось бы расстаться с хвостом, а что это за жизнь — без хвоста?!
— Без хвоста, Мартышка? — переспросил Кашалот и воскликнул с трагическими модуляциями в голосе: — Как бы нам всем не остаться без головы!!
В наступившей мертвой тишине особенно зловеще прозвучали слова Гепарда:
— Снявши голову, по хвостам не плачут.
— Вот именно! — подхватил Кашалот. — Друзья, все вы знаете Человека. Это самый молодой член нашей семьи и, надо отдать ему должное, самый одаренный. Но, к сожалению, он отделился и отдалился от нас, поставил себя над нами. И вот, пока мы благодушествовали и смотрели на его проделки сквозь ласты…
— Сквозь плавники! — дополнил Удильщик, и его примеру последовали другие, выкрикивая:
— Сквозь крылья!
— Сквозь клешни!
— Сквозь щупальца!
— Сквозь копыта!
— Сквозь пальцы!
— Пока, повторяю, мы смотрели сквозь всё перечисленное, — продолжал Кашалот, — произошел случай, который должен был бы всех нас насторожить… Встаньте, Тюлень, и доложите высокому собранию, что там вышло с вашим ухом.
Последние слова Кашалота повергли делегатов в недоумение, а Рак пробурчал:
— Как, еще одно ухо? У кого, наконец, украли ухо — у Медузы или у Тюленя?
— У обоих, — был ответ. — И не только у них: люди бесцеремонно присвоили уже немало изобретений Природы. Но кража уха у Медузы — это последняя капля, переполнившая чашу нашего терпения. А первой каплей был случай с ухом Тюленя. Об этом зловещем событии должны знать все! Говорите, Тюлень.
Разлегшийся на берегу Тюлень почесал ластом голову и нехотя приподнялся.
— Да чего тут говорить-то, — пробормотал он. — Нашего брата всяк норовит облапошить. Подплывет, к примеру, Белый Медведь втихаря ко льдине, к самому краю, и лапой ка-ак…
— Я вас о чем просил рассказать? — сердито перебил Кашалот. — О том, как люди похитили конструкцию вашего уха, а не о ваших запутанных отношениях с Белым Медведем!
— Люди, значит. Насчет уха… — Тюлень задумался, затем встрепенулся: — Точно, было дело! Лежу это я себе на бережку, никого не трогаю… вдруг подходит Человек и наклоняется над самым что ни есть над моим ухом… И стал он в моем ухе чего-то высматривать и вымеривать и записывать все, что высмотрел и вымерил, в такую махонькую книжечку…
Рассказ был неожиданно прерван озорной частушкой, которую спела сидевшая на суку и до этой минуты молчавшая Сова:
У такой ленивой туши
Можно красть не только уши!
Спать Тюлеша любит страсть —
Грех всю тушу не украсть!
Тюлень в этот момент о чем-то глубоко задумался и никак не прореагировал на частушку.
— Эх, не сообразил я тогда, — произнес он наконец с сожалением. — Надо было с него, с Человека, значит, рыбки за это взять… А мне-то и невдомек, — я, Тюлень, животное неприметное, образования, само собой, никакого…
— Тюлень, говорите по существу, — прервал его Кашалот.
— По существу, значит, так: ежели бы я тогда сообразил за каждое ухо по сотне рыбок взять, за два уха сколько бы получилось?
Кашалот был возмущен до глубины души:
— В этот роковой час думать о своем желудке?! Тюлень, лишаю вас слова! Я закончу за него. Незадолго до происшествия, о котором поведал этот жалкий, равнодушный к судьбам не только сограждан, но и к своей собственной обыватель, люди сделали гидрофон…
— А что это такое? — Удильщик даже изогнул удочку в форме вопросительного знака. — Видите ли, у нас, в глубинке…
— Опять вы оправдываетесь, — Кашалот недовольно поморщился. — Я же вам сказал, что положение в глубинке мне хорошо известно — я ныряю туда чуть ли не ежедневно. Необходимые разъяснения даст… — он оглядел собравшихся и остановил взгляд на небольшой рыбке с желтой спинкой и розоватым брюшком — … даст эксперт по гидрофонам Морской Карась.
— Черноморский Морской Карась, — уточнил эксперт, — он же Ласкирь, он же, если угодно, Дипло́дус аннула́рис. — Морской Карась откашлялся и типичным лекторским тоном, слегка картавя, прочел небольшую лекцию:
— Гидрофон — это подводный микрофон, или, говоря доступно, искусственное подводное ухо. Между прочим, именно с помощью гидрофона люди убедились в том, что напрасно считали нас, обитателей морей, озер и рек, немыми, в связи с чем у них еще в доисторические времена появилась, мягко говоря, недостоверная, а говоря жестко, лживая и клеветническая поговорка: «Нем как рыба». Но когда искусственное подводное ухо было установлено под днищем корабля, обнаружилось, что во время его хода шум водяных струй заглушал все другие подводные звуки, в том ж числе и разнообразные звуки, издаваемые нами, морскими карасями например, вот это мелодичное кряканье… — Морской Карась несколько раз крякнул, — затем звуки, имитирующие скрежет напильника… — лектор издал и эти звуки, — далее, звуки, напоминающие удары по металлу…
Эксперт так увлекся демонстрацией богатой звуковой палитры морских карасей, что забыл о цели своего выступления, и Кашалот вынужден был вежливо попросить его не отвлекаться.
— Да, да, разумеется, — спохватился Морской Карась. — Я продолжаю. Итак, обнаружив, что шум водяных струй заглушает все другие подводные звуки, специалисты по гидрофонам спросили себя: почему же этот шум не мешает слышать Тюленю, когда он движется под водой? Подробно изучив устройство тюленьего уха, они обнаружили ушной обтекатель — вот этот, смотрите…
Делегаты Съезда сгрудились вокруг Тюленя и стали рассматривать место на его голове, куда указал Морской Карась. Тюлень, польщенный всеобщим вниманием, изрек с важностью:
— Без обтюкателя в нашем деле никак невозможно.
— Так какого же морского дьявола вы позволили Человеку скопировать его конструкцию?! — это гневное обвинение бросил в лицо Тюленю Удильщик. Рак тут же предложил лишить делегата от отряда ластоногих мандата, а Мартышка — провести кампанию борьбы за повышение бдительности под лозунгом: «Тюлень — находка для шпиона». Обе инициативы были с энтузиазмом поддержаны почти всеми. Так ничего и не поняв, бедняга понуро поплыл к протоке, соединяющей озеро с морем, сопровождаемый упреками, обвинениями во всех смертных грехах и даже проклятиями…
От прежней инертности делегатов не осталось и следа, и Кашалот счел момент подходящим для следующего шага в осуществлении своих далеко идущих планов.
— Итак, — возвестил он, как бы подводя итог первому акту трагедии, — теперь вы знаете, когда и при каких обстоятельствах люди впервые воспользовались нашей конструкцией не в результате случайных наблюдений, как раньше, а преднамеренно, с заранее поставленной целью. Настоящая же, грозная опасность нависла над нами в тот момент, когда Человек стал обдуманно, методически и в больших масштабах сравнивать живые организмы со своими приборами и машинами. Сравнение оказалось отнюдь не в пользу приборов и машин… — Тут голос Кашалота приобрел настолько зловещую интонацию, что у слушателей по коже поползли мурашки:
— И вот, убедившись в своем отставании, Человек создал Бионику!
— А что это такое? — тотчас откликнулся Удильщик. — Понимаете, у нас, в глубинке…
— Вы меня доконаете со своей глубинкой! — взревел Кашалот. — Причем тут глубинка, когда и на поверхности об этой науке пока мало кому известно… Я бы даже сказал, что это, строго говоря, не наука, а направление мыслей, причем с явно криминальным оттенком, ибо задача Бионики — раскрыть все, абсолютно все наши технические секреты и похитить их!
Вздох ужаса пронесся над поляной, а Кашалот продолжал нагнетать еще больший ужас:
— Девиз Бионики: «Живые организмы — ключ к новой технике». Это мы-то с вами — ключ!
— Действительно, разве я похожа на ключ? — удивилась Стрекоза, оглядев себя и даже пролетев над озером, чтобы посмотреть на свое отражение в воде, и вдруг пропела: