— И что это за идея? — проскрипел Рак, всё еще сомневаясь.
— Для обнаружения лесного пожара на самой ранней стадии я предложил использовать злейшего врага леса — жука златку.
— Златку?! — коапповцы не верили своим ушам. Но вынуждены были поверить глазам, когда Человек вытащил из сумки и показал им банку, в которой сидел большой черный жук — точно такой же, как те, что ж пролетали над их головами.
— Да это же Дымный Жук! Златка пожарищ! — воскликнули они в один голос.
— Я же говорила, что они заодно, — тихо произнесла со своей травинки Комариха, но Человек ее услышал.
— Кто заодно, с кем заодно? — удивленно спросил он. — Кто это сказал?
— Никто, вам показалось, — нашлась находчивая Мартышка. — Вы лучше скажите, каким это образом Златка пожарищ поможет вам обнаруживать в самом начале лесные пожары?
— Пусть она сама об этом скажет, не возражаете? — Человек вынул Златку пожарищ из банки и посадил на секретарский пень, который к тому времени птица-Секретарь уже тщательно вытерла и даже застелила большим лопухом.
— Если вас не затруднит, — начала Златка пожарищ, — зовите меня пожалуйста по-гречески — так, как зовут энтомологи, специалисты по насекомым: Меланофила.
— Гляди-кась, — поразилась Сова, — рецидивист-то нонича образованный пошел — по-гречески так и шпарит!
— В переводе это означает «Любящая черное». Черный цвет и в самом деле мой самый любимый — я и сама черная, и росла среди сплошной черноты, на закопченном обугленном пне… Ах, какой великолепный черный фон окружал меня в детстве! А почему я возражаю против имени «Златка», я вам сейчас объясню. «Златка» происходит от слова «злато», то есть «золото», разве не так? Конечно, у всех златок, и у меня, как видите, одежда как бы с люрексом, то есть с характерным металлическим блеском, но ведь не всё то золото, что блестит, верно? Вот индийскую Украшенную Златку, пожалуй, еще можно так называть — спинка у нее, вернее, надкрылья желтые, и она похожа на золотую брошь, украшенную изумрудом и рубинами — у нее зеленая с красным головогрудь. Но звать Златкой меня… Это все равно, что величать меня «Черным Золотом». Но ведь так называют уголь, нефть, а никак не жуков… Имя «Дымный Жук» не лучше — оно напоминает о том безотрадном периоде, когда ученые думали, будто мы действуем исключительно по принципу «нет дыма без огня»…
— То есть? — попросил уточнить Удильщик.
— То есть мы будто бы ищем лесной пожар, — так они думали, — только по запаху дыма и гари…
— Гарри, как сказал бы Удильщик, — вставил Гепард. — А как на самом деле?
— На самом деле такое предположение, простите меня, ничуть не лучше веры в философский камень. Я, конечно, не стану утверждать, что равнодушна к этим чарующим запахам, но, еще раз простите, — о каком запахе может идти речь на расстоянии в сто километров?
— Что-о? — Кашалот уставился на Меланофилу своими близорукими, точнее, близоластными глазами. — Не хотите ли вы этим сказать, Меланофила, что способны обнаружить лесной пожар за сто километров?
— Сказать можно что угодно — лучше показать… У вас есть лупа? — Меланофила перевернулась на спинку и предложила: — Посмотрите на мое брюшко, на основания средних ножек.
Коапповцы, поочередно рассматривая в лупу указанные ею места, увидели две симметричные дуги из лунок — одна рядом с основанием правой ножки, другая — левой. На дне каждой лунки они разглядели множество — не меньше сотни — миниатюрных прозрачных колпачков. Они выглядели как стеклянные, но Стрекоза сказала, что колпачки, несомненно, хитиновые, а во всем, что касается хитина, Стрекозе можно было верить — как-никак, у нее из этого вещества состоял и наружный скелет, и ее прозрачные, крылья (у всех других насекомых, впрочем, тоже)…
— Под каждым таким прозрачным колпачком, — пояснила Меланофила, — рецептор, чувствительный к инфракрасным, то есть тепловым лучам, причем к длинноволновым — как раз к тем, которые легко проходят сквозь пыль, дым, туман, облака, распространяясь на десятки, даже на сотни километров. Так вот, две дуги, состоящие из лунок с инфракрасными рецепторами — это мой теплопеленгатор дальнего поиска. Он не только обнаруживает пламя далекого пожара, но и определяет направление на него… Как вы думаете, с какой точностью? До десятых долей градуса!
Пока слушатели приходили в себя от сообщенной Меланофилой сенсационной информации, она перевернулась обратно брюшком вниз и завершила свою маленькую лекцию фразой:
— Ну, а километров за десять до горящего участка леса включается теплопеленгатор на усиках-антеннах — он работает на более коротких волнах.
Удильщик воззрился на усики:
— Как, одного теплопеленгатора вам мало, у вас есть еще один?
— Да, ближнего поиска — чувствительность и точность у него намного ниже, но на таких коротких расстояниях большего не требуется.
— Ну и дела… — Сова покачала головой. — Мы-то тут, грешным делом, златок пожарищ костили на чем свет стоит, а их, выходит, к пожарному делу приспособить можно…
Следовательская жилка взыграла в Комарихе, она не выдержала и вмешалась:
— И к оперативно-розыскной работе по делам о поджогах леса!
Своей репликой она обнаружила себя, Человек ее заметил и, к удивлению своих коллег по КОАППу, обрадовался:
— Кого я вижу! Вы меня не узнаёте? А вот я вас сразу узнал… Друзья, позвольте вам представить помощника следователя — Комарочку!
— Помощника? — проворчал Рак. — Она же назвалась старшим следователем.
— Что значит «назвалась»?! — парировала Комариха тоном, свидетельствовавшим о крайней степени благородного негодования. — Я повысила себя в должности за безупречную службу!
— И правильно сделали, — весело одобрил Человек. — Но когда я посетил лабораторию бионики Московского государственного университета, вы были еще помощником — зато каким! Я ведь наблюдал за вами, когда вы проводили экспертизу, мало того — сам принимал в этом участие…
— Ой, расскажите, дорогой Человек, это так интересно! — Мартышка от нетерпения даже несколько раз дернула Человека за рукав. Остальные коапповцы присоединились к ее просьбе.
Человек не заставил долго себя упрашивать.
— Наша совместная работа, — начал он, выглядела так: Комарочка располагалась на предметном столике микроскопа, а я в этот микроскоп смотрел. Правда, видел я в него только хоботок с торчащими во все стороны вкусовыми сенсиллами. На одну из них был надет электрод — тончайшая стеклянная трубочка с электропроводной жидкостью. Когда в трубочку вводили какое-либо вещество, — в ничтожных количествах! — нервные клетки вкусовой сенсиллы тотчас начинали вырабатывать электрические импульсы. Их усиливала и записывала электронная аппаратура. И вот что замечательно: каждому веществу соответствует определенная последовательность импульсов — она никогда не повторяется! Значит, по импульсам можно узнать, что это за вещество! Этот метод тончайшего и притом мгновенного химического анализа с помощью комариного хоботка разработала группа биологов и инженеров под руководством Юрия Александровича Елизарова. Естественно, что Комарочка в роли эксперта-химика очень заинтересовала криминалистов — ведь прибор, куда она входит на правах самого важного блока…
— Так сказать, полуживой прибор, — вставил Гепард.
— Точнее, наполовину живой, — поправил Человек, — так вот, такой прибор помог бы раскрыть многие преступления.
Услышав это слово, Кашалот заволновался. На него снова нахлынули переживания, вызванные событиями этого безумного и сумбурного дня. Естественным порывом было немедленно поделиться ими с Человеком, что он и сделал — правда, в несколько сбивчивой форме (впрочем, в его состоянии это вполне извинительно):
— Да-да, преступления… — проговорил он, запинаясь, и протянул ласт. — Вон там лежат… убитый и убийца… а мы все заодно…
— Ничего не понял, — сказал Человек. — Что стряслось?
Коапповцы взахлеб, перебивая друг друга, познакомили его с хроникой событий. Стрекоза, опустившись ему на плечо, пропищала в самое ухо:
— Пока вас не было, произошли такие жуткие происшествия!
Мартышка вскарабкалась по рукаву и затараторила в другое ухо:
— Совершено кошмарное преступление в курятнике — там орудовало несколько гангстерских шаек, они останавливали часы, чтобы вызвать всеобщий хаос!
Удильщик поманил удочкой, и когда Человек наклонился, с заговорщическим видом прошептал:
— А потом главари шаек не поделили похищенные часы и перестреляли друг друга — в живых остался только самый свирепый и кровожадный из них — знаменитый громила Э-оборотное!
— Во-он он лежит, в белом костюме, — Гепард показал лапой, — рядом его жертва — в черном.
— А мы все заодно, — повторил Кашалот упавшим голосом.
— Ах, вон оно что! — Человек сотрясался от смеха. — Нет, вы меня сегодня уморите!
Так, хохоча, он направился к лежавшим в траве человеческим фигурам, поднял их и понес к коапповцам.
— Силы небесные! — ужаснулась Сова. — Глядите, что делается: Человек обоих супостатов сюды несет — и живого, и мертвого!
— Убитый в черном еще теплый, — сообщила Комариха, шевеля усиками, — я чувствую отсюда.
— Да это же просто манекены, друзья, — сказал Человек, подойдя и укладывая фигуры на землю рядом с секретарским пнем. — А теплые они потому, что специально подогреваются изнутри электронагревателями до температуры человеческого тела. С их помощью ученые доказали, что комарихи, клопы, кровососущие мухи находят свои жертвы не только по запаху тела, но и по теплу. Надевая на манекены различные костюмы, ученые выяснили также, что белая одежда в какой-то мере спасает от насекомых, потому что тело в ней излучает меньше тепловых лучей. Я принес эти манекены на поляну, чтобы продемонстрировать вам, и часы тоже.
— Ага, слышите, коапповцы? — с торжеством воскликнула Комариха, — и часы тоже! Я так и предполагала!
— Но кто же их тогда останавливал? — спросила Стрекоза.
Человек вытащил из сумки заткнутую пробкой пробирку и показал коллегам: