И снова морской кадет затряс головой. Я крикнул ему, что мы идем на помощь, что скоро мы подоспеем. Но казалось, будто река сговорилась с Хонг-Доком: ее глинистое дно вцепилось в лодку и не пускало ее. Я спрыгнул в воду и стал тянуть вместе с людьми. Мы тянули изо всех сил, но нам едва удалось сдвинуть лодку на один дюйм. А солнце спускалось все ниже к горизонту, и маленький плот уходил все дальше и дальше, вниз по течению.
Наконец управляющий догадался привести лошадей. Мы впрягли их в лодку и стали стегать. Лодка подалась и вскоре очутилась на поверхности воды, но она все еще давала течь, и люди начали прибивать новые доски. Когда мы наконец отчалили, то было уже совсем темно и давно наступила ночь.
Я сел на руль, шесть человек тяжело налегли на весла. Трое человек стояли на коленях и черпаками выбрасывали воду, которая продолжала быстро набираться в лодку. Скоро ноги наши по щиколотку промокли; я должен был снять с весел двух гребцов, а потом еще двух, чтобы люди поспевали вычерпывать воду. Мы подвигались вперед бесконечно медленно. У нас были с собой большие смоляные факелы, и мы освещали ими воду, разыскивая плот. Но мы ничего не нашли. Раза два нам казалось, что мы видим его, но когда мы приближались, то оказывалось, что это ствол дерева или аллигатор. Мы искали несколько часов – без толку.
Наконец я причалил к Эдгархафену и поднял тревогу. Комендант выслал на реку пять лодок и две большие джонки. Еще три дня продолжались поиски вдоль реки, но все было тщетно! Мы разослали телеграммы на все стоянки вниз по реке. Ничего! Так никто и не видел больше бедного морского кадета. Думаю, плот зацепился где-нибудь за берег и встал, или же его нанесло течением на ствол большого дерева, и он разбился. Так или иначе, крокодилы получили свою добычу.
Старик осушил стакан и протянул его индусу. Когда тот подлил, снова залпом выпил его. Потом он медленно провел своими большими ногтями по седоватой бороде.
– Да, – продолжал он, – таков он, мой рассказ. Когда мы возвратились в бунгало, то Хонг-Дока там уже не было, а с ним исчезли и его слуги. Потом началось расследование, но я уже говорил вам об этом… Оно, конечно, не дало ничего нового. Хонг-Док бежал. И я долго ничего не слышал о нем, пока совершенно неожиданно не получил этой шкатулки. Кто-то принес ее в мое отсутствие. Слуги сказали, что это был китайский купец; я велел разыскать его, но тщетно. Вот, возьмите ее; посмотрите картинки, которые еще не видели.
Он придвинул ко мне перламутровые пластинки.
– Вот тут изображено, как слуги Хонг-Дока несут его ко мне в носилках. А вот здесь вы видите его и меня на этой веранде, здесь изображено, как я хватаю его за горло. На нескольких марках нарисовано, как мы стараемся сдвинуть с места лодку, а на других – как ночью ищем плот на реке. На этой марке изображено распятье От-Шэн и морского кадета, а вот здесь им зашивают губы. Вот это – бегство Хонг-Дока, а здесь видите мою руку с когтями. На другой стороне марки изображена шея с шрамами.
Эдгар Видерхольд снова закурил трубку.
– А теперь берите шкатулку, – сказал он. – Она ваша. Пусть эти марки принесут вам счастье в игре, ведь крови на них предостаточно.
Как умер Езус Мария фон ФридельРаздвоение
И боги вняли мольбам нимфы Салмакиды: ее тело слилось воедино с телом ее возлюбленного, прекрасного сына Гермеса и Афродиты.
Мужчина – творение солнца, а женщина – дитя земли. Луна же, идущая и от солнца, и от земли, создала третий пол – причудливый, необычный…
Нет ни капли правды в том, что барон Езус Мария фон Фридель покончил с собой. Куда правильнее сказать, что он застрелил баронессу Марию фон Фридель. Или это она его, Езуса, убила? Что так, что этак – самоубийством не назовешь.
Я знал Езуса достаточно хорошо, встречал его время от времени дома и на чужбине. То тут, то там я слышал о нем от знакомых. Я знаю о его смерти не больше подробностей, чем кто-либо другой, только то, что было напечатано в газетах и что подтвердил его адвокат, включая также информацию о том, что труп его был найден лежащим в ванне.
Вот некоторые моменты из жизни барона. Осенью 1888 года барон Фридель, юноша в самом расцвете сил, драгун в лейтенантском чине, участвовал в скачках с препятствиями. Дело было в Граце[33]. Хорошо помню, как гордился им его дядя-полковник, когда он раньше всех пришел к финишной ленте.
– Посмотрите, какой удалец! Без меня его сгноили бы те бабы! – Тут полковник кое-что объяснил, рассказав, как чуть больше года назад забрал парня у своей сестры, старой девы из Моравии.
Там, в замке Айблинг, его, сироту, и растили три тетки – одна совсем старая и две помладше.
– Трио чокнутых! – смеялся вояка. – Хотя квартет ведь – памятуя о гувернере! Он был, видите ли, поэт – воспевал женскую душу. Видел святую в каждой профурсетке! Конечно, он научил парня уйме разных дисциплин – в пятнадцать лет Езус знает больше, чем любой в нашем полку, включая врача. Ладно бы этим ограничилось, но все остальное… сущий ужас – те бабы учили его вышиванию, плетению кружев, вязанию крючком и всяким легкомысленностям в том же духе. Будто перед ними не парень был, а барышня кисейная – на него нельзя было взглянуть без содрогания! О, как эти кошки взвыли, когда я его вырвал из их молочнокислой клоаки! Сам мальчишка выл пуще всех – я буквально тащил его за длинные волосы. Клянусь, одна только добрая память о брате придавала мне сил: у меня поначалу надежды не было когда-нибудь сделать мужчину из мальчишки, приученного к платьям и оборочкам. И смотрите-ка, настоящий смекалистый богатырь вышел, клянусь чертом!
С довольной улыбкой рассказывал дядя об успехах своего племянника – как даже сам он на пирушке свалился под стол, а племянник продолжал сидеть, как ни в чем не бывало, как мальчишка был первым, кто возглавил атаку в двух боях против тевтонов. Езус прослыл превосходным фехтовальщиком, не имеющим себе равных в Граце, саблей размахивал, как кучер хлыстом.
– Никогда не видал такой удали, а уж если про верховую езду говорить… ну, вы сами только что видели! А успех у женщин! Пресвятая Варвара, такого дебюта в этой области не имел еще ни один кавалерист по обе стороны Леды. Когда он учился в Вене, в военном училище, то жил у одной хозяйки, у которой были три юных дочери. Так вот, все три теперь ждут от него ребенка. Деньги на содержание он, конечно, охотно заплатит. Ай да парень!
Езуса Марию я встретил пять лет спустя в Коломые, на Украине – из всех возможных мест. Он был там с одной особой… не стану называть ее имя, она и ныне разъезжает по всей Европе, и провинциальные газетенки дружно превозносят ее исполнение классической пьесы «Медея». В то время ее имя звенело, как золотая монета, в Бургтеатре[34], и гастроли по жалким глухоманям Галиции и немецко-чешской Буковины казались чем-то из ряда вон. Я, само собой, посетил это любопытное представление, где меня щедро одарили Шиллером. У барона была маленькая стихотворная партия, несколько неуверенная, но я осыпал молодое дарование аплодисментами авансом. Коломийцы восприняли меня как авторитет, потому что я был в смокинге, так что вечер удался на славу.
Я ужинал с обоими артистами после представления. Было очевидно, что их турне было своего рода медовым месяцем, притом очень странным. С тех пор, как Езус оставил службу в армии, тетушки взялись прилично его спонсировать. У той артисточки денег тоже куры не клевали – она спускала их сразу, как только зарабатывала.
Какова была цель этого театрального турне по самым несчастным землям Европы? Это была не единственная загадка. Все знали, что прима была мужененавистницей. Многие все еще помнили скандал, когда она однажды ночью ускользнула с графиней Шендорф – года за два до того, как я встретил ее в Коломые. Некоторое время спустя режиссер, с которым она работала, ударил ее по лицу во время репетиции – якобы из-за того, что у нее был роман с его женой. Никогда ни до, ни после этого никто не слышал, чтобы у великой звезды Медеи был собственный Ясон. Но я видел, как она целовала руки барона за ужином. Я решил, что вместе этих двоих свела выпивка – по Грабену гуляли сотни анекдотов об этой любившей хмель героине. В тот вечер она тоже себя не стесняла, начав с того, что выпила перед супом большую рюмку коньяку. Но барон не проглотил ни капельки – и вообще, как выяснилось, слыл трезвенником. Как же так вышло? На сей день мне понятна природа их связи, но вот в то время я не мог найти в ней ни рифмы, ни смыла.
Позже барон Фридель много путешествовал. Я встречался с ним время от времени, но только мимолетно, едва ли на час за раз. Я установил, что он сопровождал Амундсена в его первом путешествии на Северный полюс. Позже он был адъютантом полковника де Вильбуа Марейля во время англо-бурских войн. Он был ранен во время осады Мафекинга и захвачен англичанами у рудника Хартебистфонтейн в Южной Африке.
В какой-то момент у него вышли книга стихов и очень интересный биографический труд о Доминико Теотокопули, которого современники звали «Эль Греко», – по итогу вояжа в Испанию. Поместье барона было буквально завешено гротескными портретами кисти того художника. Таким образом, Езус Мария фон Фридель был единственным человеком из всех, кого я когда-либо знал, который ценил эти серебристо-черные неясные изображения.
Я снова встретился с ним на заседании Научно-гуманитарного комитета в Берлине. Он сидел напротив меня, в компании миссис Инес Сикл и комиссара полиции мистера фон Трескофф. Он снова пил, курил и очень внимательно слушал лекцию. Речь шла о том, как Хиршфельд