Глядя на мертвого мальчика, Тайна подумала – а может, и вправду взять Машу с собой? Лучшее доказательство ее преданности лежало у ног Тайны в виде холодного трупа. Впрочем, девушка тут же отбросила эту мысль. Прежде чем кого-то куда-то брать, следовало разобраться с Иваном Николаевичем. А он уже подбирался к двери.
Тайна перешагнула через Кирилла и бросилась прочь от запретного крыла. Вслед ей неслись неразборчивые угрозы и проклятия, а когда Тайна достигла поворота, за которым начинались жилые комнаты, по коридорам разнесся истошный женский вопль. Кричала, конечно же, Лена, потому что больше кричать в опустевшем здании было некому. Тайна ухмыльнулась, представив, как та очнулась и обнаружила, что ее полувоображаемый скорпионий хвост стал вполне реальным уродством.
Тайна неслась по коридору, а справа и слева от нее мелькали клыкастые рожи, нарисованные мелом на осыпающейся штукатурке. Она надеялась, что в последний раз созерцает эти художества. В прихожей было пусто, но, когда Тайна распахнула входную дверь, увидела спешащих ей навстречу детей.
– Быстрее, быстрее, сейчас польет! – крикнул кто-то.
На небе стремительно, словно в ускоренной киносъемке, сгущались тучи. Первые тяжелые капли уже падали на землю, и было ясно, что через несколько секунд начнется настоящий ливень.
«Это все Лена», – подумала Тайна, пропуская детдомовцев к двери. Староста наверняка впала в истерику и перестала контролировать свои способности.
Когда Тайна сбежала по ступенькам, дождь припустил сильнее. Дети толкались у двери, и тут в глубине прихожей кто-то закричал. Следом за первым криком послышались другие, испуганные и удивленные. И вот, расталкивая собственных воспитанников, из темного проема вылетел Иван Николаевич. Его кожа по-прежнему источала черный дым, но походка выровнялась и движения стали более уверенными. Похоже, действие яда сходило на нет.
Не дожидаясь, пока директор спустится с крыльца, Тайна бросилась под защиту деревьев. Поскальзываясь на лужах, она достигла края поляны и оглянулась. Иван Николаевич уже не ковылял, он бежал через пустырь, разбрызгивая коричневую грязь. Прямо перед Тайной были густые заросли, и она не раздумывая нырнула в них, зажмурившись и прикрыв лицо руками. Кое-как продравшись сквозь колючее переплетение ветвей, девушка очутилась среди деревьев. За спиной она услышала хруст и злобное бормотание – Иван Николаевич ломился следом, как разъяренный медведь. Драться с ним, стоя лицом к лицу, Тайна не могла, все, что ей оставалось, – бежать, хитрить и ждать, пока представится случай нанести удар. И она побежала, петляя среди замшелых стволов. Мокрые жесткие ветви хлестали по лицу и одежде, кроссовки наполнились водой, но Тайна не сбавляла темп.
Извилистая тропинка вывела ее на небольшую прогалину. Тайна остановилась перевести дыхание и подставила разгоряченное лицо холодным дождевым струям, в которых – теперь она знала это наверняка – не было черной отравы. Со всех сторон прогалину окружали старые деревья и кусты, спутанные, точно колючая проволока. Ветер срывал с полуобнаженных ветвей желтые листья и носил их над землей, а вдалеке, возвышаясь над деревьями, замерло огромное колесо обозрения. Стальная конструкция, на которой когда-то был распят бывший директор парка, паутиной раскинулась на фоне серого неба.
Тайна медленно втягивала насыщенный влагой воздух и выдыхала его через приоткрытые губы. Листья источали терпкий аромат разложения, от которого хотелось чихнуть, но девушка на всякий случай сдерживалась.
Неподалеку затрещали ветки. Тайна сорвалась с места и почти сразу очутилась на главной аллее, там, где несколько дней назад впервые встретила Ивана Николаевича. Дождь шипел и пенился на асфальте; карусели, игровые площадки и аттракционы напоминали размытую декорацию, выполненную акварельными красками. Высоко над землей разноцветные флажки стоически сносили удары дождя и ветра. Сверкнула, заискрившись на мокром асфальте, молния, и над головой у Тайны пророкотал хрипло-трескучий и бесконечно долгий громовой раскат. Из-за грома она не услышала, как на аллею выбрался Иван Николаевич.
– Ну вот ты и попалась, – произнес он, тяжело дыша и отфыркиваясь.
Тайна повернулась к директору лицом. Сейчас их разделяло семь-восемь шагов – расстояние, которое можно было покрыть в один прыжок. Однако вместо того, чтобы сразу напасть, Иван Николаевич подошел к мокнущему под дождем силомеру – аттракциону, состоявшему из наковальни и вертикальной шкалы, показывающей силу удара. Не прекращая следить за Тайной, директор наклонился и поднял с земли большой деревянный молот, раскрашенный красными, синими и желтыми полосами.
– Я разобью твою тупую голову, – процедил Иван Николаевич, крутнув молот.
С другой стороны аллеи, напротив силомера, находилась детская карусель с лошадками, огороженная решетчатым забором. Вход располагался между кабинкой оператора и приземистой будкой с надписью «касса». Времени на размышления не оставалось, и Тайна метнулась к замершим в прыжке черным и белым лошадкам. Иван Николаевич бросился следом за ней. Его лицо было перекошено, а мокрые волосы беспорядочно разметались по широким плечам.
Ливень со всей силы бил по железной шляпке огромного гриба. Уже оказавшись на месте, девушка поняла, что просчиталась. Вокруг возвышался забор, и отступать было некуда.
Вода стекала с крыши сплошной стеной, создавая вокруг карусели прозрачную завесу. Директор прошел сквозь нее и, не задерживаясь, двинулся дальше. Его ботинки загрохотали по неровному железному полу, молот описал широкую дугу и опустился туда, где секунду назад стояла Тайна. Черная лошадка треснула и развалилась на две части, во все стороны полетели осколки твердой пластмассы, но девушка успела уклониться. Директор замахнулся во второй раз, и в этот момент небо над парком расчертила ветвистая молния. Она ударила в старое дерево, метрах в двадцати от карусели, расколов его пополам. Удар грома перекрыл протяжный скрип, почти стон, с которым дерево упало на землю, в воздухе разлился запах озона. Иван Николаевич на секунду отвлекся, и Тайна попыталась бежать. Увидев это, он бросился ей наперерез, размахивая молотом. Тяжелая деревянная болванка так и мелькала, оставляя на телах игрушечных лошадок уродливые шрамы.
– Знаете, что я поняла? – сказала Тайна, уклоняясь от очередного удара. – Ваше настоящее имя – Румпельштильцхен.
– Карлик, который похищал детей? – уточнил Иван Николаевич, хрипло дыша. Он на мгновение остановился, буравя Тайну свирепым взглядом и, очевидно, собираясь с силами для новой атаки. – Ты ошибаешься. Думаешь, я похитил всех этих детей?
– Да.
– Нет! Я просто показал их родителям, каких уродцев они произвели на свет. Некоторые мамаши просто умоляли меня забрать их выродков!
– Даже если так, – пожала плечами Тайна. – Вы просто жалкий трус, который мучает и запугивает детей.
– Да что ты понимаешь?! – воскликнул Иван Николаевич.
– А еще я думаю, Лена всю жизнь будет вас ненавидеть за то, что вы с ней сотворили.
Тайна говорила ровным, безразличным голосом, но, похоже, ее слова попали в цель. Лицо директора перекосилось, он оскалил зубы и прошипел:
– Ты сейчас сдохнешь!
Тайна не сочла нужным отвечать, вместо этого она перемахнула через лошадку и спрыгнула с карусели. За ее спиной послышались шаги, а после – металлический скрежет и яростный вопль. Тайна, успевшая миновать кассу, оглянулась. Много месяцев, изо дня в день, старая карусель мокла под дождем, и проржавевший пол не выдержал вес Ивана Николаевича. Его молот валялся в грязи, вылетев за пределы игрушечного ипподрома, а сам директор выглядел как пойманный в капкан зверь: он дергался, рычал, но не мог справиться с хитрой ловушкой. А Тайна стояла под проливным дождем и ухмылялась.
– Я все равно освобожусь, и тогда ты умрешь!
На мгновение улыбка сползла с лица Тайны.
– Такое возможно, – сказала она сама себе и, поразмыслив секунду-другую, направилась к будке оператора карусели.
Директор продолжал дергаться, но железные тиски держали крепко.
Тайна распахнула дверь и зашла в кабинку – пыльное, пахнущее плесенью помещение полтора на полтора метра. На стене висели старый пожелтевший календарь и пара скукожившихся фотографий, а на панели управления находились кнопки, тумблеры и несколько больших рубильников.
– Ты что там делаешь?! – закричал Иван Николаевич.
Тайна принялась наугад дергать рубильники и давить на кнопки. В какой-то момент в глубине пульта клацнуло, загудело, и в недрах карусели включился двигатель. Как Тайна и подозревала, брошенную на произвол судьбы машину даже не удосужились отключить от электричества. Зажглись разноцветные лампочки – гирлянда змеилась по самой кромке круглой крыши, и казалось, что шатер облепили маленькие злобные существа с горящими глазами. Из хрипловатых, будто простуженных динамиков полилась веселая цирковая мелодия. Сейчас Иван Николаевич выглядел как черный ядовитый паук в коробке с игрушками.
Тайна щелкнула очередным тумблером, и карусель дернулась. Очень медленно, словно просыпаясь, лошадки двинулись по кругу. Иван Николаевич закричал, замахал руками. Пластмассовая морда уперлась ему в живот, и он упал, запутавшись в плаще. Его нога в солдатском ботинке по-прежнему была зажата между металлическими листами, а самого директора поволокло вперед. Послышался треск, как будто ломались сухие ветки, и крик превратился в отчаянный вопль.
Оставив карусель крутиться, Тайна как ни в чем не бывало покинула кабинку и побрела прочь. Она смутно сознавала, что, совершив убийство, должна испытывать какие-то эмоции, но никаких эмоций не было. Ей было все равно.
Бесконечный вопль, заглушавший даже сиплый цирковой марш, оборвался, извещая о том, что приют для одаренных детей остался без директора. Тайна подумала, что теперь обязательно отыщет выход из парка. Если не сразу, то со временем, когда черный туман испарится и земля очистится. Это место больше не было западней.