– Я… – начала она. – Не совсем понимаю, зачем я здесь. В смысле, зачем я – понимаю, а зачем вы…
– У каждого из нас свои задачи и свой путь.
– Да. И приказы не обсуждаются?
– Разумеется. Тем более когда ты сама хочешь им следовать. Ты ведь хочешь? Иначе здесь не оказалась бы?!
– Конечно, хочу. Но мне непонятно, если вы – мой… наш командир, должна ли я находиться так далеко от вас?
Бринэйнн отвернулся, провёл пальцем по стене, активируя систему наблюдения, и вызвал интерферентный экран, а Тиранна невольно засмотрелась на идеальный профиль наследника.
– Твоя каюта недалеко от моей. В непосредственном доступе. Я знаю, что ты сможешь защитить своего командира, если понадобится. Но пока в этом нет необходимости. Данная вами клятва не предполагает постоянной близости.
– Но ведь мы будем встречаться?
– Да. И очень часто. Я – ваш куратор и капитан корвета.
– То есть я буду выполнять ваши поручения?
– Мои поручения ты точно будешь выполнять. Таков пока твой путь здесь. Тебе стало легче? – Бринэйнн снова уставился на неё.
Тиранна кивнула. Ей и правда стало чуть спокойнее. У принца какие-то свои игры, но он определенно контролирует ситуацию.
– В лояльности экипажа можно пока не сомневаться. Они насторожены. Кое-кто вызывает опасения, точной информации у меня пока нет. Но я её добуду.
– Преданность эльскеде непросто заслужить, но свою работу они выполняют качественно? – принц позволил себе усмешку. – Да, – словно разрешил он. – Не теряй навыков, они еще пригодятся, но и не усердствуй. Учись и постарайся подружиться с товарищами.
Тут Тиранне подумалось, что возможно выбор куков не случаен.
– Слушаюсь.
– А теперь можешь идти.
Она нехотя поднялась.
– Хотя нет, постой…
Бринэйнн подошёл почти вплотную. Сердце эльскеде учащенно забилось.
– Не нервничай, – попросил он, – я быстро. Прежнее нельзя сделать нынешним?
И дотронулся изящными пальцами до её изуродованной щеки. Погладил легонько.
– Бесайрес не знает пощады… Виновны одни, а страдают другие?
Тиранна посмотрела ему прямо в глаза, с трудом сдерживая слезы, настолько она была не готова к его ласке.
– Скоро я отведу тебя в медотсек, на КА лучшие в галактике врачи. Они помогут, обещаю.
В каюту Тиранна летела чуть ли не на крыльях. Всё прошло гораздо лучше, чем она ожидала. Принц дважды обнадежил её, пообещав частые встречи и шанс снова стать красивой. Ведь для эльскеде это важно, как бы она себя ни убеждала в обратном. Хотя девушка до конца не понимала, почему именно Космическая Академия. Однако… Неужели все эти тайные махинации, секретные командировки и внедрение в структуру академии лишь для того, чтобы подобраться к передовым медтехнологиям КА-11? И даже исправить то, что натворило беспощадное оружие?
Она сама рассмеялась от такой мысли, понимая, что слишком ничтожна для таких жертв со стороны императорской семьи и наследника. Но как бы там ни было, в глубине души ей хотелось верить, что это не так, что её ценят. Хотелось по-настоящему. И сердце начинало петь от того, что… Йонан действительно любит её! Она – Тирка с дремучего Иерда всё же особенная! Возможно… Но, скорее всего, её просто используют как подставное лицо, и шрам тут как раз кстати. Неудачно для неё и удобно для империи. Именно Тиранну выбрали для этого задания вместе с наследником. А, может, и шрам не случаен, раз Его высочество заговорил о нем?
Мыслей в голове образовалось множество, они противоречили друг другу, будоражили и не давали вернуть душевное равновесие. Тиранна глубоко вдохнула, пытаясь сосредоточиться… И что-то насторожило эльскеде, и девушка обернулась. В конце коридора мелькнула тень… Или почудилось?
Тиранна юркнула в каюту и, оставив створку чуть приоткрытой, настороженно прислушалась… Ничего. Вроде тихо… Но вскоре коридор наполнился звуками шагов и голосами – это возвращались другие куки, переговариваясь, переругиваясь, суетясь и натыкаясь друг на дружку.
Эльскеде плотно затворила дверь, разулась, сбросила куртку и забралась в кровать, где долго ворочалась, считая удары собственного сердца.
Кадеты возвращались до самого утра. Долго толклись в коридорах, мылись в душе, жевали пайки, спорили, кому где спать, вскрикивали… Но куки двенадцатого звена этого уже не слышали. Сон понемногу сморил всех. Даже Тиранну.
* * *
Крейсер «Браврония»…
Воспоминания безжалостно восстали из небытия, чтобы вновь терзать Шадора денно и нощно. А ведь и тогда они долго преследовали его. Снова и снова, будто воочию, бесконечно листал он в уме списки погибших, поимённо. Лишь выпивка помогала забыться – после изрядной дозы крепкого дейгарского рома капитана уже не мучили кошмары о прошлом.
Рерих плеснул себе в стакан золотистого пойла и задумчиво отошёл к иллюминатору.
Бездушные звёзды!
Как и в тот страшный день, когда молодой коммодор, каким он был в то время, отказался убивать невиновных. И командующий «Бравронией» оказался единственным из всей эскадры, кто поддержал Рериха и сопротивлялся приказу до последнего, даже когда Шадора взяли под стражу и увели в камеру.
Капитан Ферт Шорап был другом Рериха…
Когда эсминцы карателя Шилоба вывели из строя оружейные системы «Бравронии», тогда Ферт развернул крейсер и поставил его на пути у тяжёлых орудий, направленных на тысячи беззащитных колонистов, только за то, что они предположительно несли в себе вирус «пятнистой смерти».
Шорап погиб геройски, в то время как Шадор беспомощно наблюдал за расправой. Погибли все из команды «Бравронии», а тех, кто выжил, расстреляли…
В тюрьме Рериху назначили персональную пытку, в дополнение к холоду и голоду, коими он сам морил себя. В камере ежедневно включали экран с бегущим столбиком имён, званий и возрастов «изменников родины», и среди них одно имя мелькало чаще других, оттого, наверное, и отпечаталось в памяти. Лейтенант Эннибет Шермани, двадцати четырёх лет от роду. По злобной иронии судьбы – дочь его прежнего командира и наставника, адмирала в отставке Эдуарда Шермани.
Рерих не знал её лично, но старик с гордостью рассказывал об успехах Энн и упомянул однажды, что девочка доблестно служит на «Бравронии». Единственная и любимая дочь.
Шадор неоднократно пытался закрыть глаза, но не мог не смотреть.
Это же он убил их!
Капитан в ужасе отшатнулся и на миг перестал дышать, когда из чёрного космоса на него с укором глянул старый адмирал… Или Эннибет – глазами мёртвого отца.
Шадору показывали и его, плачущего над закрытым гробом дочери. Дочери… Дочери ли? Кто покоился в том гробу? Если Энн сейчас находится здесь – на его крейсере. Либо это какая-то мистификация Тезериона.
Старик Шермани узнал бы свою дочь, если бы дожил.
Им не позволили встретиться, а потом Рерих так и не сумел. А позже, тот, кем он стал, просто не нашёл в себе даже капли сочувствия, чтобы утешить старика. Да и как бы он утешил? Боясь ворошить прошлое. Для всего кентрийского мира Шадор тоже как будто умер.
Капитан стиснул похолодевшими пальцами стакан и услышал характерный звук за спиной – мягко шаркнули створки, и в каюту кто-то вошёл лёгкой поступью.
– Опять пьёшь? – тихо спросил Дану.
– Нет, я… – Рерих вздрогнул, повернулся и швырнул стакан в дезинтегратор, точно ядовитую змею. – Я даже не пригубил ни разу, кажется.
– Хочешь забыться? Доверься мне…
Ар приблизился и привычно склонился перед Шадором. Тот бросил на него внимательный взгляд.
– Ты не в настроении?
– Как я могу…
– Прости, – устало сообщил Шадор, – я был занят. Пришлось от тебя закрыться.
– Понимаю… Я не настаиваю. Просто жду.
– Знаешь, твоё смирение меня иногда раздражает, хоть я и знаю причину. Приляг, – капитан подтолкнул напряжённого Дану к постели. Тот устроился на спине и попытался расслабиться. Шадор присел рядом и посмотрел в глаза ара. Зрачки полыхнули огнём.
– Как в тот, первый раз, помнишь?
Дану сжался, вспоминая, как приходил в себя после того, как его извлекли из погибшего тэйя. Его второго тела, которое он знал как своё, чувствовал, любил и ненавидел. Но в тот момент он ничего не осознавал. Боль пришла позже. Разбитые синаптические связи, скомканная нейронная сеть, безответная энергия нервных импульсов… Он пытался тянуться мысленно к погибшему тэйю и всем телом реагировал на утрату, но кроме Шадора рядом никого не было.
– Пей, – сказал ему тогда капитан. В губы Дану, растрескавшиеся от прямого контакта с воздухом, ткнулось горлышко бутылки. – Это блокатор, должно стать легче, я консультировался в медлабе. Это единственное, что они смогли мне предложить.
– Убей меня, – Дану тогда казалось, что он произнес эти слова, но на самом деле рот лишь открылся в безмолвном крике. Мозг существовал как будто отдельно от тела. Активировались защитные механизмы и вспомнились навыки борьбы с болью. Дану почти ничего не чувствовал, хотя его тело билось в судорогах. Шадор же был отстранённо-спокоен, но в его взгляде читалось нечто такое, что впоследствии Дану охарактеризовал для себя как сочувствие. Но тогда он ещё не был знаком с эмоциями.
Восстанавливался Дану несколько недель, доктора только разводили четырьмя руками:
– Я-я мало что можем. Удивительно, что он вообще жив. Видимо, при внедрении изначально был какой-то сбой.
Шадор кивнул и сделал для себя пометку. Он не первый раз пытался поймать тэйара, но эти твари не давались живыми. Биооболочка лопалась при любой попытке взять в плен, и ары, находящиеся внутри, никогда не выживали. Кроме этого вот – огненноглазого Дану, исковерканного, изломанного и опустошённого.
Капитан Рерих Шадор особой жестокостью не отличался. Поэтому, просиживая часами в медлабе и наблюдая за длительной агонией ара, несколько раз порывался прекратить муки несчастного, однако его всякий раз что-то останавливало. Завораживали эти глаза, которые то вспыхивали яркими взрывами, то наливались космической мглой. А Шадор смотрел в них, словно пытался постичь тайны вселенной. Через несколько дней он уже чуть ли не нависал над пациентом в момент сильнейших судорог, потому что заметил, что когда Дану ловит его взгляд, ему становится легче. После консультации с доктором выяснилось, что положительная динамика в состоянии ара всё-таки наметилась. Капитан окончательно забросил все дела, посвятив все своё время пациенту медлаба. Рерих-учёный и Рерих-военный, оба с удовольствием погрузились в этот эксперимент. Капитану казалось, что чем быстрее ар придёт в норму, тем полезнее это будет для Космической Академии. Сведения, перспективы, научные открытия. Как же он ошибался. Нет, Рерих Шадор получил от Дану всё, что хотел, и… Даже чуть больше.