к, и я снова увидел одну Мариан.
Мариан стояла со спокойным и величественным видом. Ее глаза смотрели прямо на меня, будто мысленно заставляя извлечь это скрытое воспоминание наружу.
Затем я вдруг увидел и почувствовал нечто такое, чего никогда не замечал прежде, — красивую золотую цепочку, свисавшую с ее шеи и тщательно скрытую от посторонних глаз под платьем. Я нащупал небольшой бриллиант и даже смог разобрать крошечные буковки, выгравированные на металлическом обрамлении: СК — MX
Я вдруг понял, что для меня это чрезвычайно важно, что это связано с подсознательным образом. Когда-то очень давно Мариан Харрисон была моя!
Обалдевший, я шагнул вперед и пропустил цепь между пальцами. Я сжал ее и нащупал кольцо.
— Ты наденешь его снова, моя дорогая?
Она протянула мне левую руку.
— Стив! — вздохнула она. — Если по правде, то я никогда его не снимала.
— Но я до сих пор его не видел…
— Ты бы и не увидел его, Стив, если бы не вспомнил, — сказал Джон Харрисон.
— Но послушайте…
— Тут целиком моя вина, — заявил он решительно. — С тебя все началось, тобой все и кончилось, Стив. Когда Мариан подцепила Мекстромову болезнь, она возомнила, что причинит тебе страдания. Поэтому я вычеркнул ее из твоего сознания, Стив, и устранил все возможные ассоциации. Затем, когда за нами пришли люди хайвэя, я пустил это дело на самотек, потому что Мариан стала для тебя недосягаемой, все равно, что умерла. Я прошу прощения за то, что вмешался в твои мысли и чувства.
— Прощения? — вспыхнул я. — Мы с вами попали в беду, и только вы сможете вызволить нас из этой мышеловки.
— Вызволить? — пробормотал он. В его колючих глазах мелькнула искорка понимания, и он стал еще более решительным и самоуверенным.
Мариан чуть откинулась назад в моих объятиях и заглянула в глаза.
— Стив! — воскликнула она. — Это должно получиться!
Тут в разговор вмешалась Глория Фарроу:
— Нам придется основательно потрудиться! — И начала лихорадочно перебирать медицинские инструменты.
Говард Маклин и Джон Харрисон затеяли какое-то долгое телепатическое совещание, прервавшееся, только когда Джон Харрисон обернулся к Филиппу с пожеланием, чтобы их не беспокоили.
Мариан нехотя высвободилась из моих объятий и потащила меня из комнаты:
— Пойдем, поможем ему, Стив! То, что мы собираемся сделать, не стоит видеть ни одному телепату.
Филипп погрозил мне ключом от ящичка сигнализации.
— Может, расскажешь нетелепату, что вы там готовите?
Я улыбнулся.
— Если у твоего отца хватило мысленной энергии вычеркнуть Мариан из моего мозга, то провести переориентировку Фелпса окажется плевым делом. А раз мы выбьем дурь из головы главаря, то пойдем по пирамиде дальше, линия за линией, эшелон за эшелоном, и каждый переориентируемый рекрут будет только умножать наши силы. А когда завершим операцию, то возьмемся за остальную человеческую расу!
Ну, вот почти все. Медицинский Центр и люди хайвэя образовали одно агентство, призванное отбирать ничего не подозревающих переносчиков и больных, которым суждено было постепенно вытеснить человеческий род. Мы пока не продвинулись ни на шаг в решении основной проблемы, поэтому я до сих пор весьма преуспевающий человек.
Я пишу отчет, раскрывая наш секрет, ибо хочу уменьшить страдания жертв Мекстромовой болезни.
Поэтому хочется закончить с горячей мольбой и верой в будущее:
«Пожалуйста, не колесите без толку по нашим хайвэям, пока вы здоровы. Вряд ли я смогу заразить всю человеческую расу и не собираюсь выбирать, выискивать каких-нибудь ценных экземпляров, чтобы уделить им особое внимание. Я объезжаю только тех людей, чьих близких уже коснулась Мекстромова болезнь. Тогда люди не станут разлучаться со своими любимыми и родными. Остальные пусть ждут своей очереди.
И она придет рано или поздно. Тридцать дней назад родился наш первенец — Стив. Он оказался вполне здоровым маленьким мекстромом. Как и его папочка, Стив-младший — тоже переносчик».
Нолан УильямСпейс работает по найму
I
Мне было скучно.
Стоял один из тех длинных, жарких, ленивых марсианских полудней, когда не знаешь, чем бы заняться. Мне было нужно немного поработать на машине времени «Сатурн» — надувательство, а не машина — но у меня не было ни малейшего желания приниматься за это дело.
Я развалился за столом — ноги задраны, голова запрокинута, размышляя над продвижением марсианского песчаного червя вознамерившегося пересечь потолок моей конторы. Побившись сам с собой об заклад, я рассчитал, что ему понадобится ровно шесть земных минут, чтобы достичь противоположной стены.
Вот тут-то она и вошла.
Мой вкус по отношению к женщинам (сейчас, когда я в земном качестве) в основном таков: я предпочитаю две ноги, две груди и один целователь. Но я не предубежден, поскольку зрелая трехглавая венерианка — это, пожалуй, тоже то, что надо.
Она остановилась и навела на меня три пары холодных, водянисто-зеленых глаз, и чистенький, маленький двухразрядный парализующий излучатель «Вюббли-Смэтчан 25.»
Я мгновенно забыл о черве и поднял обе ладони.
— Вы Сэмюэль Спейс? — произнесла она нежным голосом в три горла.
Я кивнул.
— Если вы пришли сюда, чтобы совершить ограбление, то все, что есть в этой конторе — это бутылка импортного скотча. Пустая наполовину, — спокойно заявил я.
— Докажите, — сказала она.
— Доказать, что бутылка скотча пуста наполовину?
Она покачала тремя головами.
— Нет. Докажите, что вы действительно Сэм Спейс.
Я медленно опустил руки. Затем встал, извлек бумажник и бросил на стол, перед ней.
— Здесь все. Лицензия. НД-карточки.
— Пожалуйста, положите руки на стол, ладонями вниз, — сказала она. — Излучатель не качнулся, он был по-прежнему направлен мне в живот. Я сделал, как она просила, потому что я терпеть не могу разгуливать с парализованным желудком. Она взяла мои бумаги свободной рукой.
— Они могли быть подделаны, — четыре глаза по-прежнему смотрели на меня, два же разглядывали мои мандаты.
— Они не подделаны, — сказал я.
— Мне довелось узнать вашу биографию, мистер Спейс. Расскажите о себе, я посмотрю, не солжете ли вы.
Я пожал плечами.
— Ладно, сестренка. Попробую быстренько ввести тебя в курс. Я парень с Земли, работающий на Марсе, обожженный солнцем, твердый духом, бывший ракетный наездник из Старого Чикаго, США. Я пьянствовал на астероидах и пьянствовал всю дорогу от Плутона до колец Сатурна. Родители хотели, чтобы я изучал межзвездный закон, но у меня всегда был бзик к путешествиям и происшествиям. Поэтому я двинулся по системе. Некоторое время я тянул лямку на Луне. Затем шесть лет гонял по Венере болотные экипажи, пока, наконец, не затеял эту психованную игру.
— И как это случилось?
— Мой прадедушка был частным сыщиком в местечке, которое называется Калифорния. В Лос-Анджелесе, на побережье, до землетрясения. Он гонял за ханыгами на автомобиле с бензиновым двигателем, — здесь я усмехнулся. — Надо думать детективный бизнес у меня в крови.
— Продолжайте, — сказала она, и я повиновался.
— Я не гордый. Я берусь за любую работу, которая позволит оплачивать аренду этой марсианской мухоловки. — Я подарил ей твердый взгляд. — Но я не трепач. С моими клиентами по-честному. У меня лицензия на ношение нейтронозарядного «Смит-Вессона 38» и мне приходилось пользоваться им и не раз за время моей, пусть даже не очень суетной карьеры. Я не играю в азартные игры, потому что однажды попробовал в Нью-Вегасе и лишился всего, кроме коренных зубов. Мое хобби: крепкая выпивка и мягкие женщины. Обожаю душещипательные истории, но спуску никому не даю. — Я хлопнул по боку. — Удовлетворены?
Я полагал, что она удовлетворена, потому что она опустила свой 25-й и сделала утроенный вдох.
— Нам нужна ваша помощь, мистер Спейс. Нам нужна ВАША помощь.
— Кому это «нам»? — спросил я, откидываясь в кресле и укладывая бумажник. Песчаный червь опередил мое время и был уже на полпути к стенке. Я пожелал ему удачи.
— Меня зовут Исма Питкарн Умани. Я с детства удочерена на Венере. Мой отец доктор Имануил Квинтас Умани.
— Ученый чудак?
— Да, — сказала она, кивнув одной из голов. — Он ждет снаружи. Мы хотим нанять тебя.
— Что ж, я работаю по найму, сестренка. Двести соларкредиток в день, плюс расходы. Если я работаю за пределами системы, гонорар удваивается.
Похоже, она решила, что это в самый раз.
— Мы готовы принять твои требования. Мой папа — преуспевающий человек.
— Тогда зови его сюда, — сказал я.
Она предоставила мне набор продолжительных улыбок и вышла пригласить отца. Мне о нем доводилось слышать. Год назад или около этого «Эрспейнс» объявил сенсационные эксперименты доктора Умани в трансплантации мозга. Он оперировал в шикарной клинике за пределами Олднью-Йорка и считался порядком свихнувшимся, но блестящим ученым.
И вот он появился — глаза дикие. Он пересек комнату, шатаясь, подошел к моему столу, причем дочка по пути старалась выровнять папашу.
— Эге, да что за славного парня мы здесь видим, — заговорил он с мощным ирландским акцентом. Он перегнулся через стол и хлопнул меня по плечу. От него пахло запахом дрянного виски. — Ты не из Дублина, малыш?
— Я не ирландец, — сказал я.
— И папа тоже, — заверила меня Исма. — Это его нынешнее тело — тело ирландца.
Я тупо посмотрел на нее.
— В настоящее время, — объяснила она, — он живет в теле пьяного ирландца. В предыдущем теле он был пьяным уэльсцем. Папа предпочитает колоритные тела.
На меня это подействовало.
— Надо полагать, удалась эта затея с пересадкой мозга?
— Да, конечно. Бредовые идеи тут не причем. Мозг папы побывал во многих телах. Вообще-то, мы здесь именно поэтому.
Я развернулся в скрипучем, вращающемся кресле, открыл бутылку скотча, сделал изрядный глоток и почувствовал, как тепло побежало вниз, к самым пяткам.