— И это все, что вы о нем знаете?
— Я знаю, что он безжалостен. Я знаю, что он хочет меня убрать, и что он нанял троих Луни, профессионалов, чтобы убить доктора Умани на Марсе.
— Но вы даже не знаете его последнее имя? — тон голоса мыши был весьма саркастическим.
— Я был готов узнать, когда на меня напали ваши мышекопы, — зарычал я. — Я уже громил контору одного из его филиалов.
— Это контора филиала, которую вы собирались громить со смертоносным оружием в руках, принадлежит одному из самых респектабельных граждан в Системе.
— И кто же это такой?
— Ронфостер Кэйн Меркурианский.
— Король роботов?
— Именно, — подтвердила мышь. — Все робосилы Плутона находятся под его контролем. Мы не ели бы сегодня яиц Зубу, если бы не Ронфостер Кэйн.
— Терпеть не могу яйца Зубу, — сказал я.
— Это совершенно не относится к делу, — сказал Ман Фармш.
— А может быть Ф. и этот Кейн — кореши? — предположил я.
— Я не знаком с такой терминологией.
— Может быть, они как-то связаны между собой, — сказал я, — Ф. послал открытку из конторы Кэйна, воспользовавшись этим адресом. Как вы относитесь к такому варианту?
Терпению мыши пришел конец.
— Я ни к чему не отношусь, — заявила она. — Но вы относитесь, сэр. Предположить, что мистер Кэйн каким-то образом связан с убийцей, ведь это просто возмутительно! Да ведь он создал всех роботов — луносвятых! Самую священную и почитаемую группу.
— Штампование жестяных святых самого его не делает таковым, — огрызнулся я. — Я намерен немного потолковать с мистером Кэйном.
Мышь покачала головой.
— Не раньше, чем вас прогонят через Минни.
— Кто это, Минни?
— Она — ключ к вашему будущему, мистер Спейс. — Инспектор ласково захихикал и погладил себя по меху. Черные глаза его сияли за толстыми очками. — Мы оставим ваше оружие в качестве диковинки — ведь вам не придется им воспользоваться.
— Эй, я не думаю…
Но мышь уже прикоснулась к секции своего стола, и пол в кубе внезапно провалился.
— Ступай с миром, — сказала она.
Я почувствовал, что падаю во тьму и потерял сознание…
…Я очнулся внутри Минни…
X
Я лежал навзничь, распластавшись на твердой металлической поверхности. Принятие сидячего положения без контр-гравипояса оказалось той еще работенкой, и потребовало нескольких попыток, но я все же добился этого, почувствовав себя беременной женщиной в земном цирке.
Было темно, но во тьме сияли глаза — бесчисленные мигающие огни, плавающие и искрившиеся в стенах. Камеру наполняли звуки: щелканье, жужжание, хрипение, хруст — звуки гигантских пчел.
И я чувствовал запахи смазки и фальмаусов.
Это была машина, и я находился в ее внутренностях.
Но какого рода была машина?
— Приветствую тебя, Сэм, — сказала машина. — Меня зовут Мини.
Сказала. Но не вслух. Слова были скормлены непосредственно моему мозгу. Машина умела читать мысли и отвечать на них.
— Почему я здесь? — спросил я. — И что ты собираешься со мной делать?
— Тебе не следует говорить со мной вслух, — сказала машина. — Твой голос резок и неприятен.
— О'кей, поиграем в игры, Минни. — Я в уме повторил оба вопроса.
— Ты здесь потому, что нарушил закон. Сделал ты это, потому что умственно дефективен. А что касается моих намерений в отношении тебя: я намерена тебя вылечить.
— Как?
— Я извлеку из твоего мозга все агрессивные импульсы и мысли и заменю их на неагрессивные.
Промывание мозгов. Ман Фармш отправил меня сюда на промывание мозгов. Гадкая, крашеная мышь собирается прокипятить мою черепушку!
— Вот видите, — сказала Минни. — Вот от чего мы хотим вас защитить — от гнева, от неистовых мыслей, касающихся инспектора Ман Фармша, мистера Кэйна и других ваших соседей по системе. Подобные мысли могут лишь повредить вам и тем, кто вас окружает. Я их уберу.
Что она и сделала.
Внутреннее гудение Минни переросло в визг. Я почувствовал, как в мое тело и мой мозг проникает металлическая вибрация. Казалось, в голове расцветает желтое и красное пламя. Цветы плясали перед глазами. Вибрация сигналов стала затухать и замерла. Пламя и крутящиеся колеса света заискрились и покатились внутрь черепа. Я вновь услышал обычное гудение Минни. Я моргнул, сглотнул, облизал губы. Сердце стучало, затем биение его замедлилось, становясь регулярным. Пульс успокоился. Я вздохнул.
— Как ты себя чувствуешь, Сэм?
— Прекрасно, Минни. Я чувствую себя прекрасно.
— Это замечательно. Не правда ли, замечательно чувствовать себя прекрасно?
— Все замечательно, — сказал я ей. — Я замечательный. Ты замечательная. Замечательно сидеть здесь, внутри тебя. Замечательно было посетить твою дружественную планету. И все мыши замечательные. — Я закивал.
— Ты счастлив, Сэм?
— Я очень счастлив, Минни!
— И что бы ты хотел сделать?
— Ничего. Я ничего бы не хотел сделать.
— Но каждый член Системы что-то делает.
— Все на свете. Я буду делать все на свете.
Я улыбнулся всем милым огонькам Минни.
— Замечательно слышать это, Сэм. Я собираюсь отправить тебя наверх, где ты будешь устроен на выгодную работу. Разве это не замечательно?
— Очень замечательно, — сказал я. — Очень замечательно, что ты мне помогаешь. — Я прослезился.
— Это моя обязанность, мое счастье помогать любому в системе, кого поручают мне. Ты очень замечательный человек.
— Это замечательно, — сказал я.
И Минни отправила меня наверх.
Я не помню многое из того, что произошло после того, как я попал на Плутон. Новая работа моя заключалась в том, что я помогал роботам искать яйца Зубу.
— Смотри, — сказало большое, веснушчатое существо, которое обратилось ко мне в первый рабочий период. — Я — Зубу, и у меня хватает проблем. Прежде всего, я не знаю точно, рыба я или птица. И еще я не уверен в том, какого я пола. Это для открывателей.
— Да, — сказал я. — Слушаю.
— Так вот, я думаю, я — одновременно самец и самка, и это должно объяснить тот факт, что я не испытываю никакой радости при встрече с другими Зубу. Я, так сказать, сама себя оплодотворяю и сама откладываю яйца.
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал я.
— Прекрасно, но далее возникает множество проблем, когда я прячу свои яйца. На это уходит много времени и труда.
— Не сомневаюсь, что это так, — кивнул я.
— Не говоря уже об интенсивной мыслительной деятельности при точном выборе места. Но как только я, наконец, спрячу свое последнее яйцо, так приходите вы, люди и болтаетесь окрест, стараясь его выкопать. Это действует угнетающе. Поверь мне, это добавляется к моей изначальной неуверенности.
— Не знаю, что вам и сказать, — отвечал я рыбе-птице или птице-рыбе. — Я всего лишь здесь работаю.
— Нельзя по-хорошему поговорить с рабочими роботами. — Существо печально присвистнуло. — Они круглые, блестящие, с металлическими головами и отсутствием чувствительности к проблемам Зубу. В тот миг, когда я вас увидел, я сказал себе: он меня выслушает. Я отчетливо вижу, что вы не круглый, не сияющий, и что у вас не металлическая голова. Я решил, что смогу по-настоящему поговорить с вами о своей ситуации.
— Это очень правильно, — сказал я ей. — Я буду счастлив обсуждать с вами любые вопросы. Все то время, что будет мне отпущено на поиски яиц Зубу.
Существо казалось сбитым с толку.
— Но в этом-то и дело, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы прекратили разыскивать яйца Зубу.
— О, доброта моя, я никогда не перестану делать это, — воскликнул я. — Я не могу позволить опуститься Большому Маусу. Он зависит от того, как хорошо я выполняю свою работу.
— Я думаю, что все вы, яйцекрады, работаете на Ронфостера Кэйна, короля роботов.
— Они работают, — сказал я, указывая на сутулых и толкающихся рабочих роботов. — Но меня послал сюда Большой Маус. Он нашел для меня продуктивную работу и научил меня жить продуктивной жизнью, полной жизнью. Ныне я помогаю прокормить великие массы Системы.
— А вы знаете, чем вы их кормите? — спросило расстроенное существо. — Я скажу вам. Вы кормите их моими веснушчатыми яйцами.
Я печально покачал головой.
— Честное слово, мне очень жаль, но я не вижу решения этой проблемы. Похоже, вы предназначены прятать яйца, а мы — чтобы их выкапывать. Так уж повелось здесь, на Плутоне, и вы не можете этого изменить.
— Это ужасно угнетает, — сказало существо. Оно постояло сначала на одной тонкой ноге, а затем на другой. — Порой я чувствую, что никогда не смогу спрятать следующие яйца.
— Я искренне сочувствую вашему бедственному положению, — сказал я, — хотя у вас — своя цель, а у меня — своя. Но негоже нам подвергать сомнениям установленный порядок. Дитя мое, если все будет подвергаться сомнениям, то не останется никакого порядка.
— По крайней мере, с вами неплохо было об этом поговорить, — сказало грустное существо, шелестя чешуей. — Может быть, я — какой-нибудь мятежник. Я могу уладить свои проблемы самостоятельно. Я не буду ничего подвергать сомнениям.
— Действительно, не стоит, — согласился я. — Это повлечет за собой лишь печаль и несчастье.
— Спасибо, — сказала птица-рыба. — Я уверена, что мне удастся оправиться. Я поддалась настроению. Но в глубине души я не брюзга.
— Я уверен в этом, — сказал я и улыбнулся.
Она побрела прочь, что-то печально бормоча про себя.
Я обнаружил еще два крапчатых яйца и прибавил их к дневному улову.
Плутон находился в 3 670 миллионов миль от Солнца и постепенно остывал. Но я не обращал на это внимания. Великий Маус был по-настоящему великодушен, подыскав мне такое рабочее место. Мне было позволено съедать по три яйца Зубу в рабочий период, и они были восхитительны. Я спал в запечатанной деревянной коробке под названием «гроб», построенной для меня рабочим роботом, и я был обеспечен самыми значительными материалами для чтения. Я читал их в нерабочие периоды и получал массу удовольствия. Там были материалы под названием «Три поросенка». А так же другие материалы для чтения, которые мне особенно нравились: «Джуфи идет на рынок» и «Большие именины Дональда».