— Значит, они должны были использовать теталорный деэнертизатор «эмерс» с вращательным цилиндром 20–40, — сказал я.
— Весьма возможно, — сказал Умани с явным раздражением. — Я не оружейный эксперт, мистер Спейс. Могу ли я продолжать?
— Конечно.
— Когда стена растаяла, я немедленно почувствовал, что мы там стали лишними. Следовательно, я бросился к Исме, чтобы защитить ее своим телом. В Ням-комнату вошли твое мускулистых Луни.
— Те самые, что выключили из игры ваше ирландское тело?
— Те самые. Они ворвались и грубо сбили Варлага на пол, что, естественно, отрицательно сказалось на состоянии его печени. Они нашпиговали мое тело джазового певца нитрошарами и удалились вместе с Исмой, пробормотав при этом имя Кэйна.
— А что же насчет условий? — нетерпеливо спросил я.
Умани фыркнул, ноздри его раздулись.
— К этому-то я и веду.
— Он делает как лучше, Сэм, — сказала Николь.
— Условия киднапинга были отпечатаны на открытке, которую они оставили на Ням-столе, — сказал доктор Умани.
— Она все еще при вас?
— Нет, она самоуничтожилась. Но я запомнил условия. У меня талант на такие штуки. Помогает в работе, когда приходится вспоминать формулы.
— Так как же насчет условий?
— О, да. Я могу процитировать, — рога мистера Умани поднялись, а розовые губы пожевали. — Открытка начиналась так: «Мы вновь попытались смахнуть доктора И. Хью Умани. Но, если благодаря счастливому случаю, его мозг будет перенесен в другое тело и он выживет, ему следует учесть наше предупреждение. Если он хочет, чтобы его дочь осталась в живых, эксперимент Умани необходимо свернуть. Он не должен быть завершен. Иначе девушка скончается. Болезненно. Если в течение следующего марс-периода эксперимент будет прекращен, а лаборатория уничтожена, девушке будет сохранена жизнь, хотя она будет задержана до тех пор, пока определенные планы не принесут свои плоды». Таков был ее конец.
— Какие планы?..
— Неважно, — фыркнул Умани. — Все дело в том, что я должен продолжать эксперимент. А вы должны вернуть Исму. Ее жизнь зависит от вас.
— А какая связь у Кэйна с вашей работой? — спросил я. — Исма…
Он оборвал меня, подняв копыто.
— Довольно вопросов, мистер Спейс. Варлаг ждет меня в лаборатории. Я должен скакать. Пошли, моя милая. — Он кивнул Николь. — Я тебе покажу твою квартиру.
— Увидимся позже, Сэм, — сказала Николь.
Умани подарил мне прощальную улыбку. Большие желтые зубы на черных деснах. Мне никогда не нравились улыбки жирафоглавов.
XII
— Вам не встречался Джимми?
Задав этот вопрос, я повернулся к псолицему, который был велик и космат, как банковская стена. Звали его Хам Бодин и он никогда не говорил трех слов, если можно было сказать два, и двух, если достаточно было одного.
Он сказал:
— Нет!
— Когда он был последний раз?
— Неделю назад.
— Один?
— Нет.
— Кто был с ним?
— Как обычно.
Он имел в виду ТеТе. Джимми Хорвел был слишком глуп и безобразен, чтобы иметь иную жену, чем ТеТе, бывшую Мочильницу, чьи лучшие дни (и ночи) были уже позади.
— Она, выходит, все еще болтается с ним?
— Да.
— Где?
— Трудно сказать.
Я отстегнул ему пятерку.
— А теперь легче?
Мы сидели за столом в одном из самых убогих притонов на Луне, а в таком местечке, как это, кредитки не стоит держать на виду. Вот почему я протянул ему пятерку под столом. Большая толстокожая лапа улеглась на нее, а в глазах, по-собачьи ярких, появился блеск.
— Старая Каланча, — сказал он. — Второй блок от перекрестка по черно-кратерной дороге. Можете попытаться.
— Должен, — сказал я.
Черно-кратерная дорога была вырублена в лунной поверхности в дни основания первой лунной колонии, и сейчас находилась не в лучшей форме, даже если, имея с ней дело, приходилось прибегать к посредству пескохода.
Местность была первобытной и окоченевшей. Зловонные помойки разрушенных куполопостроек и случайных биохоников — их заселяли лунорабочие в те времена, когда колония еще действовала.
Пескоход, который я арендовал, был примерно так же подготовлен к эксплуатации как и дорога. Я уже начал проклинать убогие способности этой машины, когда на виду вдруг появился богоховник Джимми, стоявший на песчаном холме.
Он был там, где и указывал Бодин — как раз через одну халупу от перекрестка. Я заметил извечный Джиммин псевдовелосипед — это означало, что он находится внутри. Вместе с ТеТе, разумеется.
Я выключил тягу и выбрался из машины.
Скалодверь богоховника была не заперта, и я не стал утруждать себя стуком. Джимми был моим старым приятелем.
Он был там, это верно. Но он был не в состоянии даже сказать «привет». Сильный запах луносока ударил мне в нос, когда я вошел.
Джимми лежал навзничь на разбитой псевдолежанке у стены — руки раскинуты, рот раскрыт, дыхание тяжелое — и что-то невнятно бормотал. Он насосался сока до поросячьего визга.
— Это еще что за пират? — спросила меня ТеТе. Она сидела за столом, перед ней стояла выпивка — этакая марсианская синеблондиночка в потертой упаковке. Упаковка имела дыры на обоих локтях. Гнев в ее глазах позволил мне понять, что она достаточно трезва для разговора.
— Если тебе это важно, сестренка, то меня зовут Спейс. — Я кивнул в сторону Джима. — Быстренько разбуди его… Влей в него землекофе. Этот парень мне нужен.
— А ну-ка, не пытайся мне приказывать, ты… — я шлепнул ее разок и она заткнулась, понимая, что, в случае чего, я могу это и повторить.
— Слышала? Пошевеливайся.
Она привела Джима в сидячее положение, чтобы разбудить, заорала на него, и видеть ее в эту минуту было не слишком-то большим удовольствием.
— Фух! Фух! Фух! — зафыркал он. — В чем дело?
Я подошел и схватил его за грудки, наполовину приподняв с кушетки.
— Проснись, Хорвел! У тебя есть то, что мне нужно, и ты собирался мне это дать! Ну же, вставай!
Я встряхнул его. Он закашлял, моргая и собирая меня в фокус.
— Сэм… Сэм, старый дружище…
— Да, — сказал я и жестко врезал ему тыльной стороной ладони, другой рукой я его в это время придерживал. — Это я, твой старый друг, пришел забрать должок.
— Тебе не повезло, Спейс, — кислым голосом произнесла ТеТе. — Джимми никому не сможет уплатить долгов. Он пуст.
— Однажды я спас этому забулдыге жизнь на Деймосе. Лохматозверь принял его за осла. Я пристрелил лохматозверя, и за это он мне должен. Но мне не нужно то, чего у него нет. Я пришел сюда не за кредитками.
— Тогда чего же тебе нужно? — она посмотрела на меня, задержав на мгновение руку с кофейником.
— Информация. — Я тряс Хорвела до тех пор, пока у него не выпучились глаза. Затем я снова его треснул. Это мало помогло. Он плюхнулся на псевдостул у стола и застыл, обхватив руками голову.
— Влей в него кофе, — сказал я. — Давай.
— Погодь две секундочки, ларсе, — лопотала ТеТе на древнем Лунном. Кофейник булькал и шипел.
— Давай, я сказал!
— Ладно, — сказала она, наклонившись над дымящимся кофейником. Она подставила чашку и наполнила ее.
Я дал эту дрянь Хорвелу, заставив его выпить все без остатка. Он закашлялся и стал плеваться, но все же проглотил.
— Еще, — велел я. — Он все еще наполовину вырублен, а я хочу, чтобы он говорил.
Мы продолжали эту возню, пожалуй, до пятой чашки. Затем я схватил его за голову и запрокинул ее.
— Мне нужна информация, Джимми. Ты понимаешь это?
— Конечно… конечно, Сэм. «Джус Лем» поможет мне собраться. Голова у меня болит.
Я стоял над ним, пока он не налил сока. Он хорошо принял, но горячая «Ява»[2] и моя побудка все же подняли его на поверхность.
— Ты знаешь на Луне каждого головореза, — сказал я. — Мне нужны трое из них.
— Кого… которые, Сэм?
Хорвел некогда перевозил контрабандные товары, табачные сорта, затем он нырнул в мутную лохань черного рынка. У него была даже конюшня потаскушек, пока они не спихнули его в канаву. Он понял, кого я ищу.
— Трое Луни, которые работают на Кэйна, — продолжал я. — Они дважды пытались шлепнуть доктора Умани в Пузырь-Сити на Марсе. В последний раз они захватили его дочку. Мне нужны их имена. И еще я хочу знать, где их найти.
Хорвел потер лоб.
— Ты хочешь много знать, Сэм. Я могу влипнуть в большую беду, если я капну тебе.
Глаза мои сузились, и я наклонился над столом, опустив лицо на один уровень с его лицом. Я выглядел так внушительно неспроста.
— Говори, или я устрою тебе беду похлеще лунной. Я затолкаю тебя в пескоход, увезу на Землю и верну тебя О'Мелли. У него большие кулаки и долгая память. Он сделает из тебя отбивную.
— О, Сэм… ты не поступишь так с другом.
— Не поступлю, если ты будешь петь то, что я хочу.
Он застонал, поднятые руки его задрожали. Он был в западне и знал это. Ему ничего не оставалось делать, кроме как дать мне то, что я просил.
ТеТе глядела на нас из дальнего угла лачуги. Она скорчилась там, не желая вмешиваться и не желая связываться с таким парнем, как я.
— Я… я думаю, что знаю жуликов, которых ты ищешь, — сказал Джимми. — Они у Кэйна в постоянном списке. Он бросает их время от времени на работу, где нужны крепкие косточки. Хотя они не распускают об этом языки. Они считают делом чести выполнять грязную работу для Короля Роботов.
— Имена, — потребовал я.
— Я их знаю только по кличкам, — хмыкнул Хорвел. — Одного зовут Фрукт, потому что он любит трескать все их виды. Особенно он любит ягодные сливы с Венеры. Обычно у него этих слив полная пазуха.
— Хватит, — зарычал я. — Остальные?
Джимми поскреб щеку. Он нервничал, но говорил, и это было уже хорошо.
— Второго зовут Паук. У него такая внешность — волосатый и толстый. Третьего зовут Улыбающийся Малыш, потому что он никогда не улыбается. Так сказать, ироническое прозвище.
— Я уловил, — сказал я. — Где они болтаются?