«ГОЛИАФ»
14ПРОЩАНИЕ С ЗЕМЛЕЙ
Ему сказали: «Все, что захочешь, в разумных пределах». Фрэнк Пул не был уверен, что его гостеприимные хозяева посчитают просьбу о возвращении к Юпитеру разумной. Честно говоря, он и сам не был уверен в разумности своего поступка. У него возникали сомнения.
Он уже запланировал ряд встреч на много недель вперед. Какие-то из них он отменил с радостью, но от других вынужден был отказаться с сожалением. Особенно ему не хотелось разочаровывать старшеклассников из своей средней школы — поразительно, она до сих пор действовала! — которые собирались посетить его примерно через месяц.
Он испытал облегчение и легкое удивление, когда и Индра, и профессор Андерсон назвали его идею блестящей. Он впервые понял, что они беспокоились о его психическом здоровье и сочли хорошим лекарством отдых за пределами Земли.
Но самым главным было то, что его намерение с радостью воспринял капитан Чандлер.
— Вы можете занять мою каюту, — пообещал он. — А я выгоню первого помощника из ее апартаментов.
Иногда Пулу казалось, что Чандлер — тоже анахронизм. С такой бородой и манерами его легко можно было представить на мостике потрепанного трехмачтового парусника под флагом с черепом и перекрещенными костями.
Пул принял решение, и события стали развиваться с поразительной быстротой. Личных вещей у Фрэнка скопилось немного, а взять с собой он намеревался еще меньше. Самой драгоценной частью имущества была «Мисс Прингл» — электронное второе «я» и секретарша, а теперь и хранилище обеих его жизней с небольшим набором терабайтовых блоков памяти.
По размеру «Мисс Прингл» была не больше карманного компьютера, которые использовались в прежнее время. Пул носил ее, как старый верный «кольт» сорок пятого калибра — в кобуре на поясе, которую можно быстро расстегнуть. Она могла общаться с хозяином по голосовой связи или через нейроколпак и выполняла функции информационного фильтра и буфера в отношениях с внешним миром. Как любая хорошая секретарша, она знала, когда следует вежливо ответить: «Соединяю», — но чаще отвечала: «Извините, в данный момент мистер Пул занят. Оставьте сообщение, и он свяжется с вами при первой же возможности». Что означало «никогда».
Прощаться Пулу было почти не с кем. Общение в реальном времени не представлялось возможным из-за слишком медленного распространения радиоволн, но он тем не менее останется в контакте с Индрой и Джо — единственными настоящими друзьями.
К немалому своему удивлению, Пул понял, что ему будет не хватать его загадочного, но весьма полезного «валета». Теперь придется самому заботиться о себе, то есть заниматься решением мелких, но отнимающих много времени повседневных проблем. Дэниел едва заметно поклонился и больше никак не проявил своих чувств, пока они совершали долгий подъем к наружному ободу опоясывавшего планету колеса в тридцати шести тысячах километров над Центральной Африкой.
— Дим, я не уверен, что тебе понравится сравнение… но знаешь, что напоминает мне «Голиаф»?
Они стали добрыми друзьями, и Пул мог называть капитана этим именем, когда, разумеется, никого не было рядом.
— Полагаю, нечто не совсем приятное.
— Нет, ты не прав. В детстве я случайно обнаружил выброшенную дядей Джорджем пачку старых научно-фантастических журналов. Их называли «макулатурой», как бумагу, на которой они были напечатаны. Некоторые из журналов уже разваливались… У них были чудесные яркие обложки с изображениями странных планет, чудовищ и, конечно, космических кораблей! Когда я вырос, я понял, насколько нелепыми были эти космические корабли — оборудованы ракетными двигателями, но не имеют баков для горючего. На них были нарисованы ряды иллюминаторов от носа до кормы, как у океанских лайнеров. Больше всего мне нравился корабль с огромным стеклянным куполом — космическая обсерватория… И в итоге эти старые художники оказались правы, но, к сожалению, им не суждено узнать об этом. «Голиаф» больше похож на плод их воображения, чем на летающие топливные баки, которые запускали мы. Ваш инерционный привод поражает воображение — нет видимого источника подъемной силы, неограниченная дальность полета, скорость… Иногда мне кажется, что я сплю!
Чандлер рассмеялся и показал на окно.
— Разве это похоже на сон?
Пул впервые с тех пор, как попал в Звездный город, увидел настоящий горизонт, и он оказался не таким уж далеким. В конце концов, Пул находился на внешнем ободе колеса, диаметр которого в семь раз превосходил диаметр Земли, и поле зрения поверх крыши этого искусственного мира должно было простираться на несколько сотен километров…
Фрэнк всегда умел хорошо считать в уме — эта способность, редкая и в прежнее время, наверняка стала совсем исключительной теперь. Формула определения расстояния до горизонта была очень простой: квадратный корень из удвоенной высоты, умноженной на радиус. Такие вещи не забываешь даже при желании.
Посмотрим… мы находимся примерно на восьмиметровой высоте… квадратный корень из шестнадцати… это совсем легко… радиус, скажем, сорок тысяч, сократим нули, четыре умножить на корень из сорока… гмм… чуть больше двадцати пяти…
Так, двадцать пять километров — приличное расстояние. Ни один космопорт на Земле не мог быть таким огромным. Даже зная, что ждет впереди, было немного жутко наблюдать, как корабли, во много раз превосходящие по размерам погибший «Дискавери», взлетают не только совершенно бесшумно, но и без видимых признаков каких-либо двигателей. Пул немного тосковал по грохоту и пламени старых запусков, но не мог не признать, что эти старты гораздо чище, эффективнее и, самое главное, безопаснее.
Но самое странное заключалось в том, что он находился на ободе, на геостационарной орбите, и при этом чувствовал свой вес! Всего в нескольких метрах, за окном крошечного обзорного салона, роботы-ремонтники и несколько человек в космических скафандрах выполняли привычную работу, а здесь, внутри «Голиафа», инерционное поле поддерживало гравитацию на стандартном марсианском уровне.
— Послушай, Фрэнк, — сказал капитан Чандлер шутливым тоном, спускаясь на мостик, — еще не поздно передумать. До старта десять минут.
— Я стану менее популярным, если передумаю, верно? Как говорили в старые добрые времена, назад дороги нет. Готов или нет, а делать надо.
Когда включился привод, Пул захотел остаться один, и немногочисленная команда — четверо мужчин и три женщины — с пониманием отнеслась к его желанию. Может быть, они представили себе его чувства: он покидал Землю второй раз за тысячу лет и снова не знал, что ждет впереди.
Юпитер-Люцифер находился по другую сторону от Солнца, и почти прямая орбита «Голиафа» проходила рядом с Венерой. Пулу не терпелось увидеть своими собственными глазами, какой стала сестра Земли после многовековых изменений и формирования суши.
С высоты тысячи километров Звездный город походил на гигантский металлический обруч, опоясывавший Землю по экватору. Он был усеян подъемными кранами, воздушными колпаками, лесами, подпирающими недостроенные корабли, антеннами и другими, еще более загадочными конструкциями. Он быстро уменьшался, когда «Голиаф», набирая скорость, летел к Солнцу, и Пул только теперь увидел, что конструкция была незаконченной — на ободе зияли огромные провалы в тонкой паутине лесов. Возможно, они никогда не будут полностью закрыты.
Потом корабль сместился вниз от плоскости кольца. В Северном полушарии стояла середина зимы, и тонкий нимб Звездного города был наклонен под углом более двадцати градусов к Солнцу. Пул разглядел Американскую и Азиатскую башни, сверкающими нитями выходившие из голубоватой дымки атмосферы.
Он не заметил, как «Голиаф» набрал скорость, что намного превосходила скорость любой кометы, летевшей когда-либо в сторону Солнца из межзвездного пространства. Почти полная Земля все еще занимала большую часть поля зрения, и он увидел всю Африканскую башню, ставшую для него домом. Быть может (он не мог не подумать об этом), он покидал ее навсегда.
Когда они удалились на пятьдесят тысяч километров, Пул смог рассмотреть Звездный город целиком — он походил на узкий эллипс вокруг Земли. Дальняя его сторона, подобная волосяной линии света, была едва видна на фоне звезд, и тем не менее мысль о том, что человеческая раса оставила свой знак на небесах, не могла не повергать в благоговейный трепет.
Потом Пул вспомнил об удивительных, великолепных кольцах Сатурна. Космическим инженерам предстоит пройти очень длинный путь, прежде чем они смогут соперничать с достижениями природы.
Или правильнее говорить — с достижениями Деуса?
15ПРОХОЖДЕНИЕ ВЕНЕРЫ
Когда на следующее утро Пул проснулся, они уже подлетели к Венере. Но огромный сверкающий полумесяц все еще затянутой облаками планеты был не самым поразительным небесным явлением, потому что «Голиаф» парил над бесконечным полотном гофрированной серебристой фольги, и она мерцала на солнце непрерывно меняющимися узорами.
Пул вспомнил, что в его время жил художник, который обтягивал пластиковой пленкой целые здания. Как тот обрадовался бы, если бы ему представилась возможность упаковать в сверкающий конверт миллиарды тонн льда! Только так можно защитить ядро кометы от испарения в течение длившейся десятилетия транспортировки в сторону Солнца.
— Фрэнк, тебе повезло, — сказал Чандлер, — Даже я этого не видел. Зрелище обещает быть впечатляющим. Столкновение состоится примерно через час. Мы немного подтолкнули комету в нужном направлении. Не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал.
Пул удивленно уставился на него.
— Ты хочешь сказать, что на Венере есть люди?
— Около пятидесяти безумных ученых, рядом с Южным полюсом. Конечно, они надежно окопались, но тем не менее почувствуют удар, хотя эпицентр находится на другой стороне планеты. Взрыв произойдет в атмосфере, и пройдет много дней, прежде чем что-либо, кроме взрывной волны, достигнет поверхности.
Пока Пул наблюдал за удалявшимся к Венере космическим айсбергом в сверкающей оболочке, на него вдруг нахлынули горькие воспоминания. В детстве рождественские елки украшали похожими игрушками — хрупкими цветными стеклянными шарами. Сравнение было логичным — для многих семей на Земле сезон праздников еще не прошел, а «Голиаф» доставлял действительно бесценный подарок на другую планету.
Главный экран центра управления «Голиафа» занимало радиолокационное изображение изуродованной поверхности Венеры, с причудливыми вулканами, приплюснутыми куполами и узкими извилистыми ущельями. Пул предпочел увидеть все собственными глазами. Сплошная облачность скрывала огненный ад на поверхности планеты, но Фрэнк хотел посмотреть, что произойдет, когда угнанная комета столкнется с планетой. Буквально через несколько секунд несметное число тонн замороженных гидратов, набравших скорость за десятилетия полета от Нептуна, отдадут Венере свою энергию…
Первая вспышка оказалась намного ярче, чем ожидал Пул. Невозможно поверить, что ледяной снаряд вызвал повышение температуры до десятков тысяч градусов! Фильтры смотрового окна поглотили самое опасное коротковолновое излучение, но по ослепительному голубому цвету вспышки было ясно, что она горячее Солнца. Облако, расширяясь, быстро остывало, становилось желтым, потом — оранжевым, красным… Взрывная волна распространялась со скоростью звука — и каким громким, вероятно, был этот звук! Через несколько минут должны были появиться визуальные признаки прохождения волны по поверхности Венеры.
Вот они! Крошечное черное кольцо, похожее на кольцо дыма, казалось нематериальным и не давало ни малейшего представления о том, какие титанические силы бушевали там, расходясь во все стороны от точки удара. Кольцо расширялось, хотя заметить движение было сложно из-за масштаба происходящего. Пулу пришлось ждать целую минуту, пока он убедился в том, что кольцо действительно увеличивается.
Примерно через четверть часа на планете уже невозможно было не заметить следов происшествия. Кольцо стало бледным, уже не черным, а серым. Взрывная волна представляла собой рваное пятно более тысячи километров в поперечнике. Пул решил, что волна потеряла изначальную симметрию, когда проходила через высочайшие горные хребты, которые не были видны из-за облачности.
По системе оповещения корабля разнесся бодрый голос капитана Чандлера:
— Соединяюсь с базой «Афродита». Очень рад сообщить, что они не зовут на помощь.
— Нас не сильно тряхнуло, но другого мы и не ожидали. Датчики сообщили, что над горами Нокомис идет дождь. Он, конечно, быстро испарится, но для начала неплохо. Кроме того, в ущелье Гекаты возник ливневый паводок — в это трудно поверить, мы проверяем. Там после последней доставки возникло небольшое озеро с кипящей водой…
«Я им совсем не завидую, — подумал Пул, — но не могу не радоваться. Они доказывают, что авантюрный дух жив даже в таком спокойном и уравновешенном обществе».
— Еще раз хотим поблагодарить за то, что вы доставили груз точно в нужное место. Если нам повезет и мы сумеем поднять солнечный экран на стационарную орбиту, здесь скоро появятся настоящие моря. После этого мы сможем высадить коралловые рифы для производства извести и удалить из атмосферы излишки углекислого газа. Надеюсь, я доживу до этого!
«Я тоже надеюсь», — подумал Пул, безмолвно восхищаясь подвигом ученых.
Он часто погружался в воды тропических морей на Земле и наслаждался видом причудливых разноцветных созданий, живущих в рифах. Он с трудом мог поверить, что нечто еще более причудливое может появиться на других планетах, под другими звездами.
— Посылка доставлена вовремя, получение подтверждено, — удовлетворенно сказал капитан Чандлер, — До свидания, Венера. Встречай нас, Ганимед.
МИСС ПРИНГЛ.
ФАЙЛ «УОЛЛЕС».
Привет, Индра. Да, ты была права, теперь мне не хватает споров с тобой. Мы с Чандлером отлично ладим, а экипаж сначала относился ко мне — ты будешь удивлена — как к священной реликвии. Потом они приняли меня в команду и даже стали подшучивать надо мной.
Очень жаль, что нельзя побеседовать с тобой в реальном времени — мы уже пересекли орбиту Марса и на прохождение радиосигнала туда и обратно требуется не меньше часа. Но и в этом есть преимущества — ты не сможешь перебивать меня…
Путь до Юпитера занимает около недели, и я думал, что смогу отдохнуть. Не тут-то было. У меня зачесались руки, и я решил вернуться в школу, то есть начал курс обучения на одном из мини-шаттлов «Голиафа». Может быть, Дим позволит мне совершить самостоятельный полет…
Этот аппарат не больше капсул «Дискавери», но как они отличаются друг от друга! Во-первых, не используются ракетные двигатели. Никак не привыкну ко всем преимуществам инерционного привода и неограниченной дальности. Я мог бы вернуться в этом шаттле на Землю при необходимости, но боюсь — помнишь, я произнес одну фразу, а ты догадалась, что она значит? — у меня бы начался тюремный психоз.
Главное отличие, конечно, — система управления. Мне стоило больших усилий научиться управлять кораблем без рук, и компьютер с трудом привык к моему голосу. Сначала он каждые пять минут спрашивал: «Вы действительно имеете в виду вот это?..» Знаю, что разумнее использовать нейроколпак, но я до сих пор не привык к этой штуковине. И вряд ли когда-нибудь привыкну, что что-то читает мои мысли…
Кстати, шаттл называться «Фэлконом». Хорошее название, но я разочарован: никто из команды не знал, что оно использовалось еще в экспедициях «Аполлонов», когда мы впервые совершили высадку на Луну…
Да… Я о многом хотел бы рассказать, но командир вызывает. Пора на урок. С любовью, конец связи.
СОХРАНИТЬ.
ПЕРЕДАТЬ.
Привет Фрэнк — Индра вызывает — если это правильное слово! — у меня новый мыслеписец — у старого случилось нервное расстройство — ха-ха — поэтому будет много ошибок — не успею отредактировать перед отправкой. Надеюсь, ты поймешь, что я хотела сказать.
УСТАНОВИТЬ СВЯЗЬ! — Канал один ноль три — записи с двенадцати тридцати — нет, с тринадцати тридцати.
Извини…
Надеюсь, мне удастся отремонтировать старое устройство — оно понимало все мои сокращения и недомолвки — может быть его стоит подвергнуть психоанализу как в твое время — не понимаю почему эта фрейдистская чепуха просуществовала так долго.
Кстати вспомнила — я наткнулась на определение двадцатого века — уверена тебе понравится — кавычки открываются — Психоанализ это заразная болезнь, впервые появившаяся в окрестностях Вены, в настоящее время в Европе не встречается, но возможны редкие вспышки среди богатых американцев — кавычки закрываются. Смешно?
Еще раз извини… беда с этими мыслеписцами… очень трудно сосредоточиться…
хз 12Л у888 8*****жс9812иебдс. ПРОКЛЯТЬЕ… СТОП… ВОЗВРАТ.
У меня опять ничего не получилось? Попробую еще раз.
Ты спрашивал о Дэниеле — прости, мы всегда старались не отвечать на твои вопросы о нем — знали, что тебя это интересует, но у нас были веские основания — помнишь, ты как-то назвал его нелюдем? Почти угадал!
Как-то раз ты спросил меня о преступности в наше время, а я ответила, что интерес к ней может быть расценен как патология. Может быть, меня подтолкнули к этой мысли отвратительные телевизионные программы из твоего времени — лично я не могла смотреть их больше пяти минут… Какой ужас!
ДВЕРЬ — ПОДТВЕРДИТЬ! — О, ПРИВЕТ, МЕЛИНДА — ИЗВИНИ — ПРИСАЖИВАЙСЯ — ПОЧТИ ЗАКОНЧИЛА..
Да, преступность всегда существует… Это постоянный уровень помех в обществе. Что поделать?
Ваше решение — тюрьмы. Государственные фабрики извращений, где стоимость содержания одного заключенного в десять раз превышает средний доход семьи! Чистое безумие… Нельзя считать нормальными людей, которые требовали увеличить число тюрем — вот кого нужно подвергать психоанализу! Но если говорить честно, то пока не довели до совершенства электронный контроль, альтернативы не было. Видел бы ты ликующие толпы, разрушавшие стены тюрем. Ничего подобного не происходило в течение пятидесяти лет с момента падения Берлинской стены!
Итак, Дэниел… Я не знаю, какое преступление он совершил — и не сказала бы, даже если б знала. Полагаю, его психологические характеристики дали основания считать, что из него получится хороший… как это называется, балет?.. Нет, валет. Очень трудно найти людей, согласных выполнять некоторые виды работ. Не знаю, как мы смогли бы существовать, если бы преступность полностью исчезла! Ладно. Надеюсь, контроль с него скоро будет снят и он вернется к нормальной жизни в обществе.
ИЗВИНИ, МЕЛИНДА — ПОЧТИ ЗАКОНЧИЛА.
Вот и все, Фрэнк. Передавай привет Дмитрию. Вероятно, вы уже на полпути к Ганимеду. Надеюсь, кому-нибудь удастся опровергнуть Эйнштейна и мы сможем нормально общаться через пространство.
А еще надеюсь, что эта машина привыкнет ко мне. Иначе придется искать антикварный текстовый процессор двадцатого века… Ты не поверишь, я даже освоила клавиатуру, от которой вы не могли избавиться в течение двух веков.
С любовью. До свидания.
Привет, Фрэнк, это снова я. Так и не получила подтверждения моему последнему посланию…
Странно: ты летишь к Ганимеду, где живет мой старый друг Тед Хан. Может быть, нет ничего удивительного в этом совпадении, потому что его всегда привлекала та же тайна, что и тебя…
Сначала я должна немного рассказать о нем. Родители неудачно пошутили, назвав его Теодором, сокращенно — Тео. Только никогда так его не называй! Понимаешь, о чем я?
Не могу не думать о том, что именно это определило его жизнь. Не знаю никого, кто проявлял бы подобный интерес к религии. Это можно назвать манией. Должна тебя предупредить, что он может быть ужасно скучным.
Кстати, мои дела таковы: скучаю по старому мыслеписцу, но почти научилась управлять новым. Не допустила ни одной серьезной оговорки или ошибки. Вы называли их «глюками»?
Не знаю, стоит ли тебе говорить об этом, вдруг ты сболтнешь по неосторожности, но лично я называю Теда «последним иезуитом». Ты должен был слышать о них, в твое время орден еще действовал. Поразительные люди: многие из них были выдающимися учеными, превосходными богословами. Они сделали много хорошего и не меньше плохого. Одна из величайших превратностей судьбы — искренние и гениальные искатели истины, философия которых безнадежно искажена предрассудками…
Хиедн2кЗжндеер21 еидждупп.
Проклятье. Дала юлю чувствам и потеряла контроль. Один, два, три, четыре… сейчас все люди доброй юли должны прийти на помощь партии… уже лучше.
Кстати, Тед обладает той же благородной решимостью. Не вступай с ним в спор — он проедет по тебе как паровой каток.
Кстати, что такое «паровой каток»? Им гладили одежду? Могу представить, что это не совсем удобно…
Главный недостаток мыслеписцев — очень легко отвлечься, как бы строго ты ни следил за ходом мыслей… Можно понять преимущества клавиатуры… наверняка я это уже говорила…
Тед Хан… Тед Хан… Тед Хан…
Он все еще знаменит на Земле, хотя бы благодаря двум своим изречениям: «Цивилизация и религия несовместимы» и «Вера — это понимание: все, что тебе известно, — неправда». Лично я не считаю последнее изречение оригинальным, но я никогда не слышала от него ничего более похожего на шутку. Он даже не улыбнулся, когда я рассказала ему свой любимый анекдот. Надеюсь, ты не слышал его, хотя он явно относится к твоему времени. Вот он.
Декан говорит преподавателям: «Зачем вам, ученым, дорогое оборудование? Почему вы не можете последовать примеру факультета математики — им нужна лишь классная доска и корзина для мусора. А еще лучше — факультету философии. Им даже корзина не нужна».
Ну, может быть, Тед слышал его раньше… Полагаю, почти все философы это слышали…
В любом случае, передавай ему привет и никогда, повторяю, никогда не спорь с ним!
Привет и наилучшие пожелания из Африканской башни.
ЗАПИСАТЬ. СОХРАНИТЬ.
ПЕРЕДАТЬ — ПУЛ.
16СТОЛ КАПИТАНА
Появление знаменитого пассажира не могло не повлиять на маленький мирок «Голиафа», но команда отнеслась к изменениям доброжелательно. Каждый день ровно в восемнадцать часов экипаж собирался на ужин в кают-компании, где при нулевой силе тяжести могли находиться человек тридцать, если их равномерно разместить вдоль стен. Однако в нормальных условиях в рабочих зонах корабля поддерживалась гравитация лунного уровня, и в кают-компании, если там собирались больше восьми человек, становилось тесно.
Полукруглый стол вокруг автоповара был рассчитан как раз на семь членов команды с капитаном на почетном месте. Появление дополнительного человека создало проблему: теперь один из астронавтов вынужден бьш ужинать в одиночестве. После доброжелательных, но долгих споров приняли решение выбирать этого астронавта по алфавиту, но использовать не имена — которые почти никогда не использовались, — а прозвища. Пулу потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к ним: Болты (инженер-конструктор), Чип (компьютеры и связь), Первый (первый помощник), Жизнь (медицина и системы жизнеобеспечения), Движок (двигатели и силовые установки) и Звезды (орбиты и навигация).
За десять дней полета от своих товарищей Пул узнал о Солнечной системе больше, чем за долгие месяцы пребывания на Земле. Все члены экипажа были рады заполучить нового и, как они надеялись, наивного слушателя, который готов внимать их байкам, раскрыв рот. Но Пула редко увлекали даже самые интересные рассказы.
Тем не менее иногда было трудно определить, где истина. Никто не верил в существование Золотого астероида, почти все считали его мистификацией двадцать четвертого века. Но как в этом случае относиться к плазмоидам Меркурия, существование которых было подтверждено по крайней мере дюжиной надежных свидетелей в последние пятьсот лет?
Самое простое объяснение заключалось в следующем: это были шаровые молнии, как и бесчисленные «неопознанные летающие объекты» на Земле и Марсе. Но некоторые наблюдатели клялись, что объекты действовали целенаправленно и даже проявляли любопытство при встрече на близком расстоянии.
— Чепуха, — отвечали скептики. — Обычное электростатическое притяжение!
Это неизбежно приводило к обсуждению существования жизни во Вселенной, и Пул уже не впервые вынужден был защищать свою эпоху от крайних проявлений легковерия и скептицизма. Мания «пришельцы среди нас» пошла на убыль еще во времена детства Пула, но и в две тысячи двадцатых годах Агентство по астронавтике одолевали сумасшедшие, заявлявшие о том, что пришельцы из других миров вступали в контакт с ними, иногда похищали их. Это усиливалось беспрецедентной кампанией, развязанной средствами массовой информации. Данный синдром был назван в медицинской литературе «болезнью Адамского».
Парадоксально, но открытие ЛМА-1 положило конец всей жалкой чепухе. Оно показало, что разум, несомненно, существовал не только на Земле, но мало интересовался судьбой человечества на протяжении последних нескольких миллионов лет. ЛМА-1, кроме того, опроверг утверждения некоторых ученых, что жизнь на уровне выше бактериального — невероятное явление, и потому человеческая раса — единственная разумная в Галактике, если не во Вселенной.
Команду «Голиафа» интересовала по преимуществу техника, а не политика или экономика времени Пула. Особенно всех поразила революция, произошедшая у него на глазах: конец эпохи ископаемого топлива, вызванный обузданием вакуумной энергии. Члены экипажа с трудом представляли себе окутанные смогом города двадцатого века, алчность, огромное количество отходов и экологические катастрофы нефтяной эпохи.
— Не вините нас, — храбро отбивался от очередной порции критики Пул, — Кстати, вспомните, сколько вам принес двадцать первый век.
В ответ сидевшие за столом дружно закричали:
— Что ты имеешь в виду?
— Знаете, что произошло сразу же после начала так называемой эпохи безграничной энергии, когда каждый получил в свое распоряжение тысячи киловатт этой чистой и дешевой энергии?
— А, ты имеешь в виду тепловой кризис? Но его удалось преодолеть.
— Только после того, как половину Земли покрыли отражателями, позволившими отбросить тепловое излучение Солнца обратно в космос. В противном случае Земля уже сварилась бы вкрутую, как Венера.
Члены экипажа нетвердо помнили историю третьего тысячелетия, и Пул, благодаря полученному в Звездном городе интенсивному обучению, мог щегольнуть знаниями событий, которые произошли через много веков после его первой жизни. Но его поразило, что экипаж столь внимательно изучил бортовой журнал «Дискавери», ставший классической летописью эры освоения космоса. Они относились к журналу так, как Пул относился бы к саге о викингах. Ему часто приходилось напоминать себе, что во времени он жил на полпути между «Голиафом» и первыми кораблями, пересекшими западный океан.
— На восемьдесят шестые сутки полета, — напомнил ему Звезды во время ужина в пятый день рейса, — вы прошли на расстоянии двух тысяч километров от астероида семь тысяч семьсот девяносто четыре и даже выпустили в него зонд. Припоминаете?
— Конечно, — несколько резко ответил Пул. — Для меня это было меньше года назад.
— Гм… извините. Завтра мы будем пролетать мимо астероида тринадцать тысяч четыреста сорок пять на более близком расстоянии. Хотите посмотреть? Самонаведение и стоп-кадр обеспечат нам окно порядка десяти миллисекунд.
Одна сотая секунды! Те несколько минут на «Дискавери» пронеслись незаметно, а сейчас все должно было произойти в пятьдесят раз быстрее…
— Астероид крупный? — спросил Пул.
— Тридцать на двадцать и на пятнадцать метров, — ответил Звезды, — Похож на разбитый кирпич.
— К сожалению, у нас нечем в него выстрелить, — сказал Движок. — А вы не думали о том, что семь тысяч семьсот девяносто четыре может ответить на выстрел?
— Нет. Мы добыли для астрономов много полезной информации, поэтому стоило рискнуть… Кстати, не думаю, что стоит беспокоиться из-за какой-то сотой секунды, но все равно спасибо.
— Понимаю. Если довелось увидеть один астероид — значит, ты видел их все.
— Не совсем так, Чип. Когда я был на Эросе…
— О чем говорили не меньше дюжины раз.
Разум Пула отключился от разговора — беседа превратилась в бессмысленный шумовой фон. Он переместился на тысячу лет в прошлое и вспоминал единственное приключение на борту «Дискавери» незадолго до финальной катастрофы. На его чувства, как и на чувства Боумена, нисколько не влияло то, что они прекрасно знали: 7794 — не более чем безжизненный кусок камня. Астероид был единственным твердым телом, с которым им предстояло встретиться по эту сторону от Юпитера, и они смотрели на него, как моряки после долгого плавания смотрят на берег, куда не могут пристать.
Астероид медленно вращался, на его поверхности в беспорядке чередовались участки тени и света. Иногда кристаллические вкрапления вспыхивали в лучах солнца, как освещенные окна далекого дома…
Пул вспомнил, что напряжение нарастало, пока они пытались понять, точным ли был выстрел. Непросто попасть в такую маленькую цель с расстояния в две тысячи километров, когда относительная скорость цели — около двадцати километров в секунду.
И вдруг на самой темной поверхности астероида возникла ослепительная вспышка. Крошечный снаряд из чистого урана-238 со скоростью метеорита поразил цель — буквально за долю секунды вся его кинетическая энергия преобразовалась в тепло. Облачко раскаленных паров было выброшено в космос, и камеры «Дискавери» записали быстро угасающие линии спектра, зафиксировав характерные признаки атомов. Через несколько часов астрономы на Земле впервые узнали состав коры астероида. Он не слишком удивил их, но несколько бутылок шампанского сменили владельцев.
Сам капитан Чандлер редко принимал участие в спорах, разгоравшихся вокруг полукруглого стола. Видимо, он хотел, чтобы команда могла расслабиться и поговорить в неформальной обстановке. Существовало лишь одно неписаное правило: никаких серьезных дел за ужином. Если возникали какие-либо технические или рабочие проблемы, их обсуждали в другом месте.
Пула удивило и даже шокировало то, насколько поверхностно экипаж знал устройство «Голиафа». Часто Пул задавал вопросы, на которые легко было ответить, если обратиться к блоку памяти корабля. Через некоторое время он понял, что получить всестороннюю подготовку, какую получил он, теперь невозможно — использовались слишком сложные для полного понимания системы. Специалисты должны были знать, что делает их оборудование, но не то, как оно работает. Надежность зависела от обеспечения резерва и автоматической проверки, и вмешательство человека могло скорее навредить, чем помочь.
К счастью, вмешательства и не потребовалось. Полет обошелся без происшествий, что было мечтой любого командира, и скоро на небе прямо по курсу появилось новое солнце Люцифера.