к и складочек, с длинным крысиным хвостом, увенчанным острым шипом, грустно смотрела на зеленого глазками-бусинами и тяжко вздыхала.
– Позвольте! – негодующе воскликнула я. – На каком таком основании это животное носит мое имя?
Тайлар Гиррес вздрогнул и обернулся ко мне. Его красивое лицо скривилось, и мужчина простонал:
– Опять вы.
– Собственной персоной, – кивнула я.
– Ну что вы ко мне прицепились? – Гиррес отошел от вольера с моей тезкой и направился в глубь своих хором. – Мало мне было неприятностей с командиром и его помощником, так вы снова тут.
– А нечего лапать было, – заявила я. – Так почему вы жуть эту моим именем назвали?
– А чьим? – искренне удивился ученый. – Такой же отвратительный характер, как у вас. Инесса и есть. Вредничает, ночью орет, других обитателей моей лаборатории доводит. Просто копия вы.
– Ну, знаете, это уже хамство! – возмутилась я.
– Ничего подобного, – Гиррес остановился и скрестил руки на груди, – суровая правда жизни.
– Да я милая!
– Магра тоже милая, но это не мешает ей быть сущей стервой, – парировало зеленое хамло.
Я медленно выпала в глубокий офигей и даже не нашлась что ему ответить. Это чего такое происходит-то, ась? Меня, самый идеальный идеал, стервой назвать? Дима-а-а, Рома-а-а, обижаю-ут! Ах да, они же наказаны, самой придется разбираться. Закатав рукава своей новой кофточки, я уперла кулаки в бока.
– Позвольте, – сварливым голосом произнесла я, – на каком основании вы меня всякими нехорошими эпитетами награждаете?
– Жизненный опыт, – ядовито ответил ученый и снова попытался от меня сбежать.
Сбежать! От меня! Щаз-з, не позволю! Обогнув вольер с зеленым недоразумением, я выскочила ему навстречу и преградила дорогу. Гиррес закатил глаза и страдальчески вопросил:
– И кто вы после этого?
– Жертва произвола! – и хрустнула костяшками пальцев для весомости.
– Это я жертва, я! – воскликнул ученый. – Сначала я вам чем-то не угодил на ужине у командира Ардэна.
– А стул даме сложно было отодвинуть, как делают все воспитанные мужчины? – возмутилась я.
– Да нас даже представить не успели друг другу! Это неприлично лезть со своими услугами к незнакомой женщине! – не менее возмущенно воскликнул тайлар. – А вы же чуть душу мне не вынули и жутко перепугали.
– Вы посмотрите, какой слабонервный, – язвительно усмехнулась я. – Испугался маленькой слабой женщины.
– Так вы же примитивная. От вас всего ожидать можно!
– Опять? – взвилась я. – Сколько можно? Да вы совсем, что ли? Да чтоб у вас язык в три узла завязался!
Аттариец схватился за голову и ринулся в противоположном направлении, я, естественно, за ним.
– Немедленно остановитесь и извинитесь! – требовала я, следуя за ним по пятам.
– За что?! – возопил зеленый.
– За то! – вполне логично ответила я.
– За что за то? Да объясните же мне!
– А самому сложно догадаться? – удивилась я и ойкнула, уткнувшись лбом в спину неожиданно остановившегося аттарийца.
Гиррес порывисто обернулся, чуть не снеся меня с ног, но выставил руку и задержал мое падение. Я опустила взгляд, рассматривая длань на своей груди. Затем подняла взгляд на лицо нахала и грозно свела брови, указывая пальцем на его лапищу:
– Это что еще такое?! – пылая праведным гневом, вопросила я.
Ученый тоже посмотрел и отдернул руку, словно обжегшись, даже отскочил, сшибив по дороге треногу с какой-то кактусообразной шнягой. Шняга оскорбилась и вцепилась Гирресу в ногу. Гиррес завизжал и понесся на меня. Я оторопела, встретила ученого грудью, и мы дружно полетели на пол: я, Гиррес и шняга. Причем шняга, которой досталось меньше всех, выглядела наиболее оскорбленной. Она скукожилась, зафыркала и уползла в неизвестном направлении. Гиррес обмяк поверх меня и облегченно выдохнул, уткнувшись лбом мне в плечо. Это было уже слишком.
– Вам удобно? – ледяным тоном спросила я.
– Да, спасибо, – едва слышно пролепетал мерзавец. – Вы мягкая.
Кажется, я встретила того, кто реально смог ввести меня в полный ступор. Мы немного полежали. Потом еще чуть-чуть, потом полежали дополнительное время, и столбняк прошел.
– Пошел вон, сволочь! – заорала я в ухо тайлару.
Гиррес вздрогнул всем телом, удивленно посмотрел на меня и резво вскочил.
– Простите, Инесса, это все ойдо, – пролепетал он, отыскивая взглядом ползающий кактус. – Его яд погружает в подобие транса. Совершенно безобиден, если его не трогать, но звереет, когда напуган. Откуда вы узнали, что действие яда можно убрать таким отвратительным визгом?
– Что? – потрясенно вопросила я. – Отвратительный визг? У меня? Ну все, ботаник, – шипящим полушепотом произнесла я. – Ты покойник, надеюсь, завещание у тебя уже есть.
– Инесса, почему вы так на меня смотрите? – опешил Гиррес, отступая назад.
Я наступала, глядя на него тяжелым взглядом.
– Сейчас ты мне за все ответишь. И за примитивную, и за магру, за Цусиму, и за ту шапочку, что у меня свистнули в бассейне в десять лет.
– К… какую шап-почку? – заикаясь, уточнил зеленый.
– Розовенькую, – пояснила я, подхватывая какую-то палку, лежавшую возле растения с желтоватыми листьями. И с воплем: «Смерть упырям!» – понеслась за аттарийцем.
Мы метались по лаборатории, сшибая все, что попадалось на пути, три раза нашли шнягу-кактус. Сначала на нее вылетел Гиррес, издал радостный вопль:
– Нашлась! – и резко изменил направление, пока его не поймали ни я, ни шняга.
Второй раз мы на нее выскочили, когда шняга прикидывалась шлангом в углу. Заметив нас, она затряслась и спешно уползла к вольеру с бурляшом. Бурляш прикинулся мертвым. В третий раз ойдо нашла я, споткнувшись об нее. Обиделась и пнула в Гирреса, ученый ловко увернулся и скрылся за вольером Инессы. Я посмотрела на тезку, передернула плечами и отправилась на поиски затихарившегося ботаника. И в этот момент я себе очень сильно напоминала маньяка.
– Гирюшечка, выходи, – ласково позвала я, удобней перехватывая свою дубину. – Гиречка, я ведь тебя все равно найду. Выходи, хуже будет.
– Не выйду, – услышала я и кровожадно усмехнулась. – Инесса, я хотел вас предупредить. То, что вы держите в руках, это не палка. Это плипер. Он может укусить, вы с ним поосторожней.
Я сглотнула и посмотрела на палку, палка посмотрела на меня, подмигнула и радостно осклабилась, показав зубы, похожие на иглы.
– Мама, – пискнула я и отшвырнула плипера.
Плипер обиделся и пополз на меня. Оглушительно завизжав и перепугав угомонившуюся шнягу-кактус, я ломанулась по проходам, бывшая палка – за мной. Где-то подал голос Гиррес. Через пару минут мы встретились. Я мчалась от плипера, Гиррес – от ойдо. Налетев друг на друга на перекрестке, мы крепко обнялись и с чувством посмотрели друг на друга. Плипер был уже близко, и я взлетела на руки аттарийцу. Он крепко прижал меня к себе, и мы снова побежали.
– Это же ваша епархия, остановите их! – потребовала я, в панике поглядывая через его плечо.
– Я не могу воздействовать на них, это может повредить их нервную систему, надо ждать, когда сами устанут и успокоятся, – возмутился Гиррес.
– А моя нервная система?!
– А она у вас есть? – изумился подлец. – Лично у меня после вас ничего уже не осталось.
Первая отстала ойдо, застыв рядом с родной треногой. Плипер еще какое-то время гонял нас, пока мы не добежали до его дерева. Он как-то удовлетворенно вздохнул и застыл, мимикрируя под палку, сволочь лицемерная. Гиррес остановился и снова уткнулся в меня лбом, тяжело дыша.
– Физкультурой вам бы заняться, дружочек, – укоризненно покачала я головой.
– Просто вы тяжелая, – улыбнулся гад миролюбиво.
– Что?!
Меня тут же поставили на пол и сделали шаг назад.
– Инесса, что вы такая воинственная? – застонал ученый. – Если вы так хотите, простите меня за все, только давайте остановимся, хорошо?
– Одолжение мне сделал, да? – спросила я, сузив глаза.
– Ну пожа-алуйста, – чуть не плача, протянул зеленый.
Я метнула на него взбешенный взгляд, пнула какую-то банку, появившуюся на полу за время нашего забега, и, чеканя шаг, направилась на выход. Дойдя до вольера с магрой, я подхватила из коробки шмат мяса и швырнула в животину через небольшое окошко.
– Жри! – рявкнула я.
Магра оторопела и заморгала своими поросячьими глазками.
– Быстро!
Животина икнула и заглотила кусок мяса. Гиррес за спиной восторженно вздохнул.
– Она ест, – умилился зеленый. – Инесса, вы чудо. А не могли бы вы и завтра на нее поорать?
Я метнула на него убийственный взгляд и покинула лабораторию. Но не успела сделать и десяти шагов, как меня обхватили, прижали спиной к твердой мужской груди, и счастливый голос сообщил:
– Попалась!
– Убью, – пообещала я и взлетела на мускулистое плечо.
На мое воинственное настроение внимания вообще не обращали, и это было обидно!
– Отпусти, – рыпнулась я.
– Не-а, – беззаботно ответил Рома, легко вышагивая по кораблю.
– Я злюсь, – сообщила я.
– А я знаю, – так же пофигистически ответил Грейн.
– Я очень злюсь!
– Обожаю, когда ты злишься, – хмыкнул подлец.
– Я с тобой не разговариваю, – обиженно засопела я.
– И не надо, – пожал плечами Рома, я даже опешила.
Что происходит-то? Должны рубашки на груди рвать и с надрывом кричать: «Прости нас, двух ослов, любимая! Мы все осознали!» А им по фиг? И пусть тут только Рома, уверена, что Большой Змей в таком же настроении. Перестаралась я, что ли, с прессингом на совесть? Вот же блин, досадно! Но скоро мне стало не досадно, я задохнулась от возмущения, когда мы дошли до Роминой каюты, он открыл дверь, внес меня внутрь, уложил на кровать и прошептал, склонившись к моему лицу:
– Прости, любимая. – Его губы накрыли мои, утягивая в сладчайший поцелуй, а в шею воткнулась игла.
Именно в этот момент я и задохнулась, а дальше некогда было, я вырубилась, успев хрипло пообещать: