Когда я попробовал запустить генератор на Акхабатсе, он не был подключен к сети, в кабелях остался лишь небольшой статический заряд, — однако взрывом разворотило весь сборочный цех.
— Почему сейчас ты говоришь об этом? — Фэй, затаив дыхание, следила за мыслью Блэкторна.
— Я хочу сказать, что, когда Зигри Хайнга потянет за рычаг, ад вырвется из недр земли и обрушится на Вселенную.
— Но, Пэдди, — прошептала девушка, — почему? Ведь мы отдали ему подлинные чертежи, те, что принадлежали погибшим Сынам.
— Две крошечные точки, отделяющие целое число от дроби. Два неприметных пятнышка на дубликатах Бадау и Лористана. У меня хватило времени, чтобы поставить две точки.
Фэй выпрямилась и неотрывно смотрела на Блэкторна.
— Они могли бы стать нашим единственным шансом на спасение, если бы котонец решил покончить с нами, — продолжал ирландец. — Я собирался тотчас передать ему точные данные по космической волне, как только мы очутились бы на безопасном расстоянии, потому как у меня и в мыслях нет подвергать чью–либо жизнь опасности. Но если что–то случится, это будет лишь его вина. Он перерезал нам питание и тем самым подписал себе смертный приговор.
— Прошло уже девять дней, Пэдди, — заметила Фэй.
— Хм. Два дня на то, чтобы корабль подобрал его с Дельты, четыре дня пути до Монтраса и три дня там. Очевидно, скоро мы услышим страшные новости.
Он включил приемник: батарейка от карманного фонарика позволяла улавливать слабый сигнал.
По радиоволне донесся голос диктора–шолийца. Путешественники напряженно вслушивались в каждое слово.
— Внимание! Заявление Зигри Хайнга, котонского Сына Лангтрии. Пэдди Блэкторн, сбежавший заключенный и политический преступник, был убит котонским патрулем на одной из необитаемых планет. Дальнейшие детали не сообщаются. Так закончилась крупнейшая в истории космического века охота на человека. Межпланетное движение возобновляется.
— И это все? — разочарованно протянул Блэкторн. — Никаких новостей, кроме того, что я мертв. Уверен, что если бы это было так, я бы первым узнал об этом. Никаких взрывов, катастроф? Или Зигри Хайнга настолько осторожен, что не доверяет чертежам, полученным от собственного отца и дядьев? Чего он ждет?
— Тише, Пэдди, дорогой, — попросила Фэй. — Тебе нельзя нервничать. Лучше вернемся к нашей работе. Через день мы устраним неисправность и пошлем предупреждение.
— Ох, — ирландец тяжело вздохнул, — неопределенность убивает меня. Почему он медлит? — И, не выдержав, воскликнул: — Где новости, Фэй? Давно пора прийти новостям!
Фэй провела по лицу грязной от машинной смазки рукой.
— Подожди еще десять минут, и все будет готово. Осталось только припаять контакты на переключателе, и мы сможем поймать космическую волну.
Пэдди, подволакивая ногу, допрыгал до приемника. Прежде еле слышные, позывные космической волны огласили кабину. Раздались глухие удары поминального колокола.
Путешественники в оцепенении ловили каждое слово диктора.
— …невероятный по своим размерам кратер… миллионы погибших… среди них Сын Лангтрии, Зигри Хайнга…
Фэй выключила приемник.
— То самое. Не думай больше об этом. Зигри Хайнга и нервно–паралитических скафандров больше не существует.
— Я не хотел, чтобы это произошло, — подавленно проговорил Пэдди.
Девушка подошла к нему и взяла его лицо в свои маленькие ладони.
— Послушай Пэдди, я устала от твоих кривляний! Иди и помоги мне наладить переключатель. А потом мы полетим домой на Землю.
Пэдди издал тяжелый вздох, поднялся и обнял Фэй.
— О лучшем нельзя и мечтать, Фэй!
— Сначала избавимся от чертежей и генератора, а потом…
— А потом мы поженимся. И купим все графство Корк, — вдохновенно продолжал Блэкторн. — Построим дом, милю длиной и такой высокий, как нам захочется, и шампанское будет бить ключом из каждого крана. Мы будем выводить самых прекрасных лошадей, какие когда–либо участвовали в дублинских скачках. Правители Вселенной при встрече с нами будут приподнимать шляпы.
— От такой жизни мы растолстеем, Пэдди.
— Чепуха! Каждый год мы будем подниматься на борт нашей космической лодки и посещать места, где разыгрывались наши приключения. Акхабатс, Спэдис, планеты Лангтрийской Оси — но на этот раз полиция и Сыны будут гоняться за нами не иначе как в надежде получить в качестве привилегии разрешение тащить наши чемоданы.
— И не забудь о Свирепом Драконе, — сказала Фэй. — Мы будем приезжать туда одни. А теперь…
— А теперь?
Через минуту Фэй вернулась к приборам и, переводя дыхание, сказала:
— Сначала переключатель! Принимайся за работу, Пэдди Блэкторн. Через несколько минут мы возьмем курс на Землю.
ЭМФИРИОН
Глава 1
В комнате на вершине небоскреба находились шестеро: трое лордов, коих иногда называют «исправителями»; жалкий нижняк, бывший их пленником, и два гарриона. Выглядела комната странновато: асимметричная, украшенная гобеленами темно–бордового бархата. В узкую бойницу просачивался необычный, дымчато–янтарный свет–такой эффект давало особое стекло. Низкая дверь в форме трапеции была обита черной сталью.
Пленник был распят на специальной раме. Теменные кости черепа удалили; на обнаженном мозге лежал бороздками желтый гель. Над лишенным сознания человеком висел маленький черный излучатель.
Пленник был светлокожим юношей, с мягкими чертами лица, рыжевато–каштановыми волосами, широким лбом и скулами, большим ртом и маленьким подбородком. Словом, не лицо, а олицетворение невинной непрактичности. А вот лорды — «исправители» были личностями иного типа. Двое — высокие и худощавые, с серой кожей, длинными тонкими ногами, свинцовыми губами и плотно прилегающими к головам блестящими черными волосами. Третий же был постарше, помассивней, с чертами стервятника, пристальным горящим взглядом и темно–багровой кожей. Лорд Фрей и лорд Фантон держали себя весьма надменно; а великий лорд Дугалд «Буамарк», казалось, с трудом сдерживает беспокойство. На лордах были черные одежды изысканного покроя и шапочки из усыпанной самоцветами металлической сетки.
Стоявшие в глубине помещения гаррионы фигурами были подобны крепким мужчинам, но покрыты с ног до головы черной шерстью. На них, как обычно, была черная кожаная сбруя и красновато–коричневые фартуки.
Стоящий у пульта Фрей объяснял действие механизма.
— Сперва каждый пучок излучения ищет какой–то синапс. Когда мигание прекратится, и индикаторы совпадут, — Фрей указал на пару черных стрелок, — он станет ничем: грубым животным, полипом с немногими мускульными рефлексами. Поскольку лорд Дугалд не намерен перестраивать…
— Это пират, — прохрипел Фантон. — Он должен быть изгнан.
— …мы будем поочередно ослаблять контроль над различными отделами мозга до тех пор, пока он не сможет давать правдивые ответы на вопросы лорда Дугалда. Хотя, признаться, его мотивы мне совершенно непонятны.
— Они достаточно весомы, — отозвался Дугалд. — Приступайте.
Фрей коснулся первой из семи клавиш. На желтом экране корчился и извивался черный силуэт. Фрей подкрутил рычажки; силуэт уменьшился до диска размером с монету, дрожащего в одном ритме с пульсом пленника. Юноша захрипел, застонал и пошевелился. Он увидел лорда Фантона и лорда Дугалда: черный диск на экране дернулся. Увидел гаррионов — черный диск исказился. Он повернул голову, глядя в бойницу. Солнце висело низко над западным горизонтом. Благодаря странным свойствам стекла оно выглядело бледно–серым диском, окруженным зеленым ореолом. Черное пятнышко на экране поколебалось и медленно сжалось.
— Первая фаза, — объявил Фрей. — Его первичные реакции восстановлены. Заметили, как его тревожат гаррионы?
— Тут нет ничего таинственного, — пренебрежительно фыркнул старый лорд Дугалд. — Они чужды его генотипу.
— Почему же тогда, — холодновато поинтересовался лорд Фантон, — он почти не среагировал нас?
— Ба, — пробормотал лорд Дугалд. — Мы же не его народ.
— Верно, — согласился Фрей, — даже после стольких поколений. Однако единое солнце также много значит.
Он нажал вторую клавишу. Черный диск взорвался, разлетевшись на осколки. Юноша тихо застонал, дернулся, одеревенел. Фрей, подкрутив рукоятки, снова собрал диск в центре экрана. Взгляд пленника бродил по помещению, перемещаясь с лорда Фрея на лорда Дугалда, а затем на гаррионов и на собственные руки.
— Вторая фаза, — объявил Фрей. — Он узнает, но не в состоянии говорить. Он очнулся, но еще не пришел в сознание; он неспособен провести различие между собой и своим окружением. Все одинаково: вещи и их эмоциональное содержание идентичны. Для наших целей такое состояние бесполезно. Переходим к третьей фазе.
Он нажал третью клавишу; черный диск искривился и быстро восстановил форму. Юноша приподнялся, уставясь на металлические сапоги и браслеты, потом посмотрел на Фантона и Дугалда.
— Кто ты? — обратился к нему Фрей.
Юноша нахмурился, облизнул губы. Когда он заговорил, его голос, казалось, доносился откуда–то издалека:
— Эмфирион.
Фрей коротко кивнул. Дугалд удивленно посмотрел на него.
— Что все это значит?
— Инородная связь, глубоко заложенное отождествление: не больше. Следует ожидать сюрпризов.
— Но разве он не принужден к правдивости?
— К правдивости, исходя из его опыта и с его точки зрения. — Тон Фрея стал сухим. — Мы не можем ожидать космических универсалий — если такие существуют. — Он снова повернулся к юноше. — Какое же тогда имя ты носишь с рождения?
— Гил Тарвок.
Фрей резко кивнул.
— Кто я такой?
— Ты — лорд.
— Тебе известно, где ты находишься?
— В замке над Амброем.
Фрей пояснил Дугалду:
— Теперь он способен сравнивать то, что видит, с тем, что хранится в его памяти; он в состоянии качественно отождествлять увиденное. В сознание он пока не пришел. Если бы его требовалось перестроить, то данный момент стал бы начальной точкой, так как все его ассоциации вполне доступны. Переходим к четвертой фазе.