— Еще сотня кредитов.
Эван был потрясен.
— Да там воздуха было не больше чем на двадцать! Ну от силы на двадцать пять.
Ноэл криво усмехнулся:
— Только не здесь. Слишком далеко доставлять. На Уиллансе нет воды, так что мы не можем добывать кислород из нее. Мы покупаем наш воздух в складчину с другими станциями в этой части Пояса, но наши поставщики на Юпитере говорят, что они едва-едва окупили поставку с Земли оборудования для производства кислорода…
Они вошли в ночь. Эван смотрел, как Джосс с улыбкой на лице намечает нужный курс. «Он любит этот корабль», — думал Эван, а Ноэл показывал Джоссу, на какую частоту установить коммы, чтобы засечь сигнал маркировочного цилиндра.
В этой части Вселенной космические путешествия не особенно вдохновляют. Джосс вышел сварить кофе себе и Ноэлу. Чай, который он принес Эвану, оказался вполне приличным. Кроме как гонять чаи, делать было нечего.
Чихнули ионные ускорители, и Ноэл испуганно посмотрел на Джосса.
— Что это?
— Двигатели, — объяснил Джосс, снова опускаясь в правое сиденье с удовлетворенным видом кота, который только что сожрал канарейку, да еще и сметанки после этого получил. — Примерное время прибытия — семь минут.
Ноэл выкатил на него глаза.
— Так что же у вас тут за двигатели?
Джосс откинулся на спинку сиденья и заговорил на таком жаргоне, что у Эвана чуть глаза на лоб не полезли. Нет, однажды он уже слышал такое — когда они с Джоссом выбирали корабль, тот разговаривал на таком же языке с инженером в кратере Андроник. Почти полтора часа они толковали о форсаже, «утечке» ионов, «грязной» генерации и еще бог знает о чем. Эвану пришлось пойти выпить. Но здесь он не мог сделать и этого.
— Что там мигает? — спросил он наконец, когда терпение его окончательно иссякло.
— Где? — торопливо обернулся к пульту Джосс. — А, это. Это сигнал коммов. Вот твой маркировочный цилиндр, Ноэл.
— Уже? Тогда надо бы затормозить.
— Без проблем.
Эван, прищурившись, посмотрел в иллюминатор. Когда он впервые прилетел сюда, то думал, что Пояс кажется (с внутренней стороны) чем-то вроде увеличенной картинки с астероидами, к которой привыкли на Земле или лунах внешних планет, где все такое же резко черно-белое, как на Луне. Да, тени тут были резкими, но свет был отнюдь не так ярок. Освещение было примерно такое же, как пасмурным зимним днем в Уэльсе, когда солнце стоит низко-низко. Тогда даже в ясный день свет рассеянный, холодный, тусклый. Тут тоже было так, когда свету было куда падать. И свет этот был холодный и ясный, но слабый и скудный. Неудивительно, если учесть дальность. Также не было и такого, чтобы астероиды толпами кружились вокруг корабля, угрожая в него врезаться. Эван тогда еще не мог представить себе другой части Пояса — более плотной, когда ты стоишь на одном астероиде и видишь другой невооруженным глазом.
Они приблизились к маленькому астероиду в полкилометра длиной, похожему на смятый ботинок. Он был весь в дырках, выжженных энергетическим оружием, судя по гладким, оплавленным стенкам. Эван кивнул, когда Джосс сбавил скорость и подошел поближе.
— Собираешься нас высадить?
— Так безопаснее, — сказал Джосс. — Если эту штуковину толкнуть, она начнет вращаться. Спасибо, я не хочу еще раз поцарапать свое покрытие.
— Твое покрытие? — мило изумился Эван и вышел надеть скафандр.
Он облачался в него впервые за несколько дней и был рад случаю. Быстро разделся до шорт и начал надевать сьют — часть за частью. Сначала сунул ноги в ботинки, надел наголенники и набедренники, затем спинную части кирасы и переднюю. Тихое шипение закрывающихся швов прозвучало музыкой для его ушей. Сьют был только что из техосмотра — в него вложили новенькие пенные прокладки нейро- и обратной связи. Оптика шлема и электроника отлажены, негативные контуры обратной связи установлены заново, сочленения тоже отлажены, вследствие чего сьют стал реагировать чуть быстрее. Это следовало бы делать пару раз в год, чтобы «встроенный» в конкретный сьют человек мог приспособиться к нему, иначе сьют начинает опережать в своей реакции движения человека и двигаться чересчур легко и неряшливо.
Окончательно присоединив наплечники и наручи, Эван порадовался отладке сочленений, но еще больше его обрадовала замена контуров обратной связи. Они превращали движения его мускулов в куда более мощные движения сьюта, но это не та штука, которую можно просто сдать в чистку. А когда ты пару месяцев попотеешь в нем, то ты любого преступника просто отпугнешь, как комара, одним своим запахом. В космическом-то вакууме хорошо — никто не учует твоего приближения.
Он проверил внутреннюю и внешнюю части наручей, куда были встроены стволы, нашел, что все в порядке, надел перчатки и закрыл швы. Затем потянулся за шлемом. Несколько мгновений смотрел на свое отражение в серебристо-серой поверхности. Он знал, что некоторые видят в этом лишь слепую злобу и угрозу, поскольку обычно не видно ни лица, ни глаз. Эвану было все равно. Это тоже было оружием, и он пользовался им так же сознательно, как своими стволами, даже еще откровеннее.
Он надел шлем, закрыл швы и вышел в коридор. В передней кабине Джосс и Ноэл сидели в своих скафандрах, держа под мышкой шлемы, и смотрели на него. Джосс — спокойно, поскольку уже привык, но Ноэл был просто ошеломлен. К такому Эван тоже давно привык.
— Готовы? — спросил он.
— Да, — ответил Джосс и надел шлем. Ноэл пошел следом за сьютом. Вместе они вышли в шлюз, Джосс нажал кнопку, закрывая внутренние перегородки и выпуская воздух, затем открыл внешние двери.
Здесь гравитация была почти нулевая, так что двигались они при помощи персональных реактивных двигателей, медленно и осторожно. Джосс двигался чуть впереди, внимательно рассматривая поверхность. Ноэл летел следом. Он направился на другую сторону.
— Похоже, это самая большая дыра, — сказал он. — Заглянем?
— Конечно, — отозвался Джосс.
Эван слегка помедлил на краю огромной дыры, подняв глаза вверх. Давно он не видел такого неба, особенно с поверхности маленького астероида. Тут свет был не столь ярок, как на земной орбите, и значительно холоднее, но все равно Пояс был виден, особенно близкие объекты. Самые крупные и лучше всего отражающие свет астероиды тянулись вдаль яркой размытой цепочкой, видной невооруженным глазом, если их наиболее отражающие стороны были более-менее повернуты к тебе. То тут, то там звездочкой вспыхивал, поворачиваясь, астероид, словно бледная искра в молочном мерцании миллионов своих собратьев. Ближе к Солнцу астероиды словно сбивались в кучу, полоса становилась ярче, но оставалась все такой же размытой, пока окончательно не тонула в сиянии Солнца, на которое по-прежнему больно было смотреть невооруженным глазом. Эван стиснул зубы, этим движением опуская фильтры, и несколько мгновений смотрел на Солнце, успев отметить маленькие точечки спикул по краям.
«Солнце спокойно, солнечной бури нет, так что не о чем беспокоиться. Это уже что-то».
Он снова вернулся к дыре. Явно проделана энергетическим оружием. Само по себе это казалось странным — взрывать было бы дешевле. Но если кто-то хотел захватить чужой участок, то сделать это лучевиком мог, несомненно, быстрее. Эван наклонился, чтобы ощупать край дырки. Никакой осыпи — резали быстро, мощным лучевиком. Тут побывал кто-то весьма хорошо экипированный, кто-то не желающий ждать, тот, кто мог позволить себе тратить энергию.
Он шагнул в провал и дал ускорение, чтобы войти внутрь, — другого способа «упасть» в него не было при такой-то ничтожной гравитации. Джосс и Ноэл включили свои фонарики — понятно, внутри было темно, как у негра в желудке, а они уже забрались довольно глубоко внутрь астероида. Джосс остановился у одной из стен и ощупывал рукой поверхность.
— Лучевик, это очевидно, — сказал он Эвану. — И очень мощный. Иначе маркер не расплавишь — только если испарить на месте.
Эван кивнул и сказал:
— Ноэл, а у кого в окрестностях имеется такое оборудование?
— Да есть у пары-другой, но у всех алиби. Человек десять — это примерно пятнадцать процентов зарегистрированных старателей. Когда вернемся, я дам вам статистику. Если хотите.
— Это пригодится. — Эван видел, как Джосс, перебирая руками, исследует стену, задерживаясь то тут, то там, чтобы рассмотреть камень повнимательнее.
— Нашел что-нибудь?
— Не уверен, — послышался ответ. Джосс обычно говорил таким голосом, когда он был именно уверен, но пытался казаться вежливым. — Ноэл, — спросил он, — вы брали пробы здешних образцов?
— Да нет. Вроде бы незачем было, — удивленно отозвался Ноэл.
— Если вы не против, я сделал бы анализ. — Он достал из рюкзака портативный прибор для анализа, небольшую широкую трубку дюймов шести в радиусе и в фут длиной. — Ну вот, — сказал он, — сейчас сделаем, если только я сумею удержаться, чтобы эта штука меня не раскрутила. Последние две недели возникали кое-какие проблемы с вращательным моментом, но я вставил новое алмазное кольцо, так что все должно быть в порядке…
Звука, конечно же, слышно не было, но Эван видел, как Джосс то напрягается, то расслабляется, чтобы не дать трубке вращаться при работе внутреннего сверла. Возможно, у него сейчас появилось исследовательское настроение — можно ведь было просто испарить образец и провести анализ, но, кажется, он хотел оценить хрупкость и текстуру материала. Эван вздохнул. Хобби Джосса проявлялись в самые неожиданные моменты, но, пока они не слишком тормозили дело, Эван не противился. Все, что держало этот живой ум в рабочем состоянии, было ему на пользу.
— Готово, — сказал Джосс и сделал что-то с внешней трубкой. Ноэл с любопытством смотрел на его манипуляции.
— И когда будет готов анализ? — спросил он через несколько мгновений.
— Скоро, — ответил Джосс, отталкиваясь от стены и направляясь к другой точке. — Ноэл, ведь моя фамилия не Спок.
— А кто такой Спок? — удивленно спросил Ноэл.
— Детский врач, — сказал Эван. — У него еще с ушами было плохо, да?