Хонор пристегнулась покрепче и стиснула зубы.
— Смотрите, сэр! — воскликнул Джамал.
— Вижу.
Коглин попытался скрыть восторг, но получалось плохо. «Бесстрашный» уходил вбок, прекратив огонь. Он не знал наверняка, куда попал лейтенант, но в любом случае, похоже, они видят крейсер в последний раз.
Но крейсер еще жил. Импеллерный клин его едва трепыхался, но не гас и даже кем-то управлялся. Коглин смотрел на разбитый корабль, а в душе кипело что-то горячее и примитивное. Теперь он мог уйти. Но «Бесстрашный» еще жив, и не просто жив, а превращен в груду кровавых обломков. Если оставить его за спиной, это даст Королевскому Флоту Мантикоры не только записи, доказывающие что «Сириус» был вооружен.
Коглин почувствовал опасность своих эмоций и попытался справиться с ними. То, что произошло здесь, — явный военный конфликт, двух мнений быть не может, и Хевен открыл огонь первым. Но об этом не знает никто, кроме «Сириуса» и «Бесстрашного», а тот теперь беспомощен.
А мертвые, подумал Коглин, молчат.
Он уговаривал себя взвесить все возможности, спокойно и хладнокровно оценить обстановку, но знал, что все это ложь. Он слишком натерпелся от этого корабля, чтобы рассуждать бесстрастно.
— Подойдем-ка поближе, Джамал, — хрипло велел он.
— …ничего вообще не осталось, — докладывал севшим голосом Алистер МакКеон через центральный пульт аварийного контроля. — Левый борт уничтожен до двухсотого шпангоута. Мы потеряли энергетические торпеды и лазер номер два на правом борту, но там хотя бы гравистена работает.
— А двигатели? — спросила Хонор.
— Пока работают, но это ненадолго, мэм. Несущее кольцо импеллера разбалансировано. Не думаю, что нам удастся удержать его дольше пятнадцати минут.
Хонор осмотрелась. При виде разгромленной рубки в душу заполз ужас. Корабль погибал, погибал по ее вине. В результате ее отказа остановиться вовремя, недостаточной храбрости и расторопности.
— «Сириус» разворачивается, шкипер. — Рафаэль Кардонес, видимо, оберегая сломанное ребро, неуклюже сидел боком и упорно вглядывался в то, что осталось из показаний его датчиков. — Они возвращаются к нам!
Взгляд Хонор остановился на штурманском дисплее. Он не обладал точностью тактического, но по крайней мере работал, и на нем виднелась злая красная точка — рейдер, вибрирующий от резкого сброса скорости. Итак, Коглин для надежности решил вернуться.
— Шкипер, если мы подойдем вплотную, я смогу дать несколько выстрелов из бортовой ракетной установки, — предложил Кардонес, но Хонор покачала головой.
— Нет.
— Но, шкипер!
— Этого мы делать не станем, Раф, — тихо сказала она.
Кардонес с трудом обернулся и недоверчиво уставился на нее, а Хонор улыбнулась ему, сверкнув карими глазами.
— Не надо пока ничего предпринимать. Подпустим их поближе… и готовьте гравикопье, — очень мягко закончила она.
Кровь стучала у Иохана Коглина в ушах. Его корабль несся на всех парах. «Бесстрашный», прихрамывая, разворачивался влево, правым бортом к «Сириусу»… Даже с учетом разбитого узла они догонят крейсер в пять минут.
Джамал молча колдовал над пультом ракетной защиты и вздохнул с облегчением, когда рейдер развернулся в сторону крейсера неповрежденными передними датчиками — поскольку побаивался возможного залпа с правого борта «Бесстрашного».
Но недавний преследователь молчал, и Коглин почувствовал, как в груди закипает мстительный смех. Он оказался прав! Вооружение крейсера уничтожено — ни один капитан не упустил бы случая дать залп всем бортом в прямо в разверстую пасть импеллерного клина!
«Сириус» завершил маневр, развернув фронт клина в сторону от «Бесстрашного», сузив его и подставив крейсеру левый борт. Расстояние стремительно сокращалось, и улыбка Коглина превратилась в оскал.
— Дистанция пятьсот тысяч, — напряженно произнес Кардонес. — Скорость сближения три тысячи триста девяносто два километра в секунду.
Хонор кивнула и повернула штурвал. Подбитый корабль ворочался, как подыхающая акула, а на него хищной косаткой мчался «Сириус».
— Четыреста восемьдесят пять, — продолжал отсчитывать Кардонес, — четыреста семьдесят пять, четыреста шестьдесят, четыреста сорок пять. Скорость сближения четыреста два… один километр в секунду. Время до энергетического удара одиннадцать и девять десятых секунды. До гравитационной атаки восемьдесят две и шестьдесят пять сотых секунды.
— Приготовить гравикопье, — тихо приказала Хонор, лихорадочно гадая, подойдет ли враг на нужное расстояние. А вдруг он остановится? У него осталось меньше полутора минут, чтобы принять решение. Если за это время по нему не выстрелят…
Она застыла у штурвала, правая рука в перчатке чуть касалась рычага управления; глаза, не отрываясь, следили, как сокращается дистанция.
— Дай ей бортовой с четырехсот, — негромко приказал Коглин. — Посмотрим, как ей это понравится.
— Четыреста ты…
Не дожидаясь завершения фразы, Хонор резко положила «Бесстрашный» на борт.
— Дьявол!
Коглин врезал кулаком по подлокотнику кресла, когда крейсер внезапно повернулся. Черт возьми, не знала же Харрингтон, когда он выстрелит? Но она опять ушла. Идиотка только затягивает агонию, но не похоже, что она это понимает. При повороте крейсер подставил «Сириусу» непробиваемое из-за импеллерных полос днище — словно прочел его мысли. Капитан хевенитов ожидал чего-то подобного, но настроения это ему ничуть не улучшило.
Борт «Сириуса» расцвел залпами, и Хонор на долю секунды опоздала увернуться. Нижние импеллерные полосы отразили ракеты, но два лазера попали в цель. Боковой щит отклонил и ослабил их, но не до конца, и крейсер содрогнулся. Лучи проникли в глубь корпуса и уничтожили единственную уцелевшую ракетную установку и две энергетические торпеды.
Но корабль выжил… и гравикопье тоже.
— Так ее, черт подери! — крикнул Коглин. — Ближе, Джамал!
— Есть, сэр.
Хонор следила за отсчетом таймера, голова была ясной и холодной. Она сознавала недопустимость ошибки. Уцелевшие датчики не могли с точностью отслеживать «Сириус» сквозь нижние импеллерные полосы. Текущий вектор «Бесстрашного» давал рейдеру четыре возможности: отступить и прервать бой; лечь на бок относительно крейсера и обстрелять его из бортовых орудий, проходя над ним; зайти либо с носа, либо с кормы. Выбор имелся широкий, но Хонор ручалась кораблем и собственной жизнью: Коглин зайдет с носа. Классический маневр, инстинктивно приходящий в голову любому офицеру! Кроме того, противник знал, что ее носовые орудия разрушены.
Но если он собирается поступить именно так, то должен выйти в положение… сейчас… вот-вот… есть!
Она резко переложила штурвал, разворачивая корабль еще круче, чтобы в мгновение ока подставить «Сириусу» тот борт, который только что от него прятала.
Лейтенант-коммандер Джамал сморгнул — мгновенное, кратчайшее замешательство. Не было у мантикорцев никакого резона так резко повернуть, и в течение еще одного удара сердца Джамал не мог поверить, что они это сделали.
За это время Рафаэль Кардонес нацелил гравикопье и нажал спуск.
«Сириус» вздрогнул. Капитан Коглин подскочил в кресле, не веря своим глазам: боковая защитная стена исчезла. И тут одна за другой заработали четыре уцелевшие генератора энерготорпед.
Тяжеловооруженный рейдер «Сириус», замаскированный под грузовое судно, навеки исчез во всепожирающем водовороте света и пламени.
Глава 32
Капитан Хонор Харрингтон, Королевский Военный Флот Мантикоры, снова стояла на галерее космического дока на борту КСЕВ «Гефест». Руки ее были стиснуты за спиной, а на плече очень прямо восседал Нимиц. Передняя лапа непринужденно покоилась на макушке хозяйского берета — простого черного берета повседневной формы КФМ, — и его зеленые глаза, словно темные зеркала, отражали эмоции спутницы, глядящей сквозь толстый бронированный пластик.
За окном в вакууме покачивался КЕВ «Бесстрашный». Искореженный и ободранный корпус его напоминал раздавленную беспечным ребенком игрушку. Прямо к окну выходила зияющая дыра, протянувшаяся вдоль бока крейсера длинной чернильно-черной раной, откуда торчали зазубренные края сломанных переборок и остовы расплавленных ферм. Здесь погибла Доминика Сантос. Мало что напоминало некогда безупречно гладкий корпус. Некоторые пробоины казались маленькими, скрывая внутри истинные масштабы разрушений. У Хонор защипало в глазах, когда она в который раз вспомнила погибших под ее командованием людей.
Капитан сердито заморгала, глубоко вздохнула и выпрямилась, мысленно возвращаясь назад — к тому ошеломляющему моменту, когда она и ее уцелевшие соратники осознали, что победили, глядя на заполонившую мониторы ужасную в своей ярости картину огненной гибели «Сириуса». Судя по поведению рейдера и продемонстрированному им вооружению, экипаж мнимого грузовика составлял не меньше полутора тысяч человек. Не выжил никто. Даже теперь, стоило Хонор закрыть глаза, как перед ней в мельчайших деталях вставало зрелище ослепительного энергетического котла и возвращалось испытанное в тот миг тошнотворное отвращение к делу рук своих… и бесконечное ликование триумфа.
Но чего стоил этот триумф! Харрингтон снова до боли закусила губу. Сто семь человек — больше трети находившихся на борту — погибли. Еще пятьдесят восемь получили тяжелые ранения, хотя через несколько месяцев флотские медики, вероятно, вернут их в строй.
Цена крови и боли ужасна. Потери составили пятьдесят девять процентов всего ее экипажа, включая Доминику Сантос и двух из трех ее старших инженеров. Для ремонтных бригад едва набралось сто двадцать человек, а ведь от крейсера остались буквально лохмотья. Передние импеллерные узлы окончательно скисли в момент гибели «Сириуса», и на сей раз починить их не представлялось возможным. Что еще хуже, заднее импеллерное кольцо умерло еще через сорок пять минут — три четверти часа, в течение которого «Бесстрашный» по инерции пролетел еще девяносто четыре миллио